Грёзы

— Ну, как там продвигаются ваши исследования?

Однажды за обедом поинтересовался отец. Уже четыре дня оба сына безвылазно просиживали в библиотеке и, естественно, остальным было любопытно, до чего же те сумели докопаться. Коля уехал ещё позавчера, всё-таки у него был чёткий рабочий график, а не то, что у брата. Хотя тот же Алексей, по мнению сноходца безбожно прогуливал институт, но спрашивать точно опасался. Ведь если это так, то ему, как старшему брату, придётся отправить того на трудовые будни, что значило — лишиться бесплатной рабочей силы. Да и просто в одиночку было скучно.

— Нашли что-нибудь интересное?

Ребята перегнулись, и сноходец безразлично пожал плечами.

— Кое-что, — с вздохом сознался Алексей. — Но чтобы обнаружить эти крохи, приходится столько ерунды перечитывать, что проще всё сжечь и не маяться.

— Ну не надо! — Кирилл попытался, впрочем, безуспешно, оторвать дракончика от колбасы и ссадить его со стола. — Я нашёл там сведенья об одном эксперименте, и собираюсь завтра его попробовать. Не уверен, что получится, но если да, то возможно овладею телепортацией. Было бы забавно.

— Серьёзно? — Мама удивлённо приподняла брови. Да и остальные выразили максимальное недоверие. Кирилл насупился.

— Так там по крайней мере написано. Скорее всего, это будет не настоящая телепортация, а возможность перемещения в приделах одного сновидения. Но в любом случае это тоже не плохо. Главная сложность в самой технике, но мне опыта для её создания должно хватить. Так что думаю, всё получится.

Все одобрительно покивали. Сноходец же порадовался, что не давал читать эти записи брату, и не делился собственными мыслями о том, что у первого экспериментатора это был последний опыт в его жизни. Есть, конечно, вероятность того, что тот просто забросил записи, но, честно говоря, даже сам Кирилл в это не верил. Но на данный момент, эти сведенья были единственными, где хоть как-то затрагивался вопрос одержимости и контакта с астральными сущностями. И упускать это было просто глупо. Да, и откровенно говоря, Кирилл впервые собирался провести обряд такого уровня, чтобы была затронута даже реальность. И отказаться от этого шанса он просто не мог себя заставить.

— Значит, завтра мы в библиотеке не занимаемся? — Решил всё же уточнить брат.

— Нет, я буду в дедушкиной комнате, скорее всего весь день. На всякий случай, я наложу парочку печатей. Так что сами ни в коем случае не пытайтесь открыть дверь.

— Иначе, что? Током шибанёт? — С надеждой и неискоренимым мальчишеским оптимизмом спросил Алексей.

— Нет, конечно! — Брат заметно приуныл. Вот что за несправедливость? У него член семьи маг, но даже молнию создать не может!

— Печати будут не от внешнего воздействия, а от внутреннего.

— Постой-ка, — Мать подозрительно прищурилась. — Ваш дед тоже, когда что-то опасное затевал такие ставил. Это что, настолько опасно?

Кирилл запаниковал, стоило только родителям прознать, что его опыты несут хоть малейшую угрозу и о них можно будет смело забыть. По крайней мере, так было с самого детства. И почему-то он подозревал, что сейчас мало что изменилось.

— Нет. — Он поморщился, открыто врать родителям он тоже не любил. — Ну, не совсем. Это скорее предосторожность. Если всё пройдёт как надо, ничего не будет. Но всегда ведь есть минимальный риск. Вот от него и ставлю печати.

Парень замер, напряжённо ожидая вердикта. Мама уже собиралась, судя по решительно нахмуренным бровям отказать, когда неожиданно, вмешался отец.

— Хорошо. — Сноходец облегчённо выдохнул. — Только если этот "минимальный риск" всё-таки произойдёт, нам-то что делать прикажешь?

Кирилл замялся.

— А дедушка что говорил делать? Ну, в таких случаях?

Мать поджала губы и ехидно ответила.

— Брать деньги, документы и уходить из дома. Сейчас действовать по тому же плану?

Сноходец печально вздохнул, пересаживая обожравшегося до состояния трупика дракончика на плечё.

— Я оставлю номер телефона, если после захода солнца не выйду, звоните по нему.

— По крайней мере, этот план несколько лучше, чем предложенный вашим дедом.

Недовольно признала мама и Кирилл, виновато опустив голову, поспешно выскользнул из-за стола.

Весь этот вечер был потрачен на то, чтобы разрисовать охранными символами все углы и дверные, оконные проёмы в выбранной комнате. Естественно ею стала бывшая комната деда. Её специально строили на чердаке, чтобы, как говорил сам сноходец "если взорвётся, то хоть пострадает только крыша". И никто даже не думал воспринимать это как шутку.

Естественно, кроме мистических хлопот были так же и вполне обыденные: например стереть пыль и застелить постель. Ему рвались помочь, но только ради того, чтобы удовлетворить собственное любопытство. В итоге, Кирилл разозлился и, выгнав очередного "шпиона", запретил даже близко подходить к комнате. В конечном счете, даже Тошка был выдворен за дверь. Терпение сноходца лопнуло, когда скучающее животное мало того, что наполовину сгрызло, но и сожгло кисть, которой рисовались охранные знаки. В итоге, закончить удалось только ближе к полуночи. Что только укрепило парня отложить эксперимент до утра.

Следующим утром пришлось потратить ещё пол часа на то чтобы окончательно успокоить мать, у которой обострилась паранойя. Сделать этого, правда, не получилось. Так что Кирилл малодушно спихнул сию обязанность на отца, а сам поднялся наверх, под благожелательные комментарии со стороны брата.

Заснуть получилось быстро. Этот навык был отточен уже до предела. Разноцветное марево, окутывающее его со всех сторон, на этот раз в большей свой части имело молочно белый оттенок. И лишь парой пятен растекались кое-где выходы в кошмар. Первым делом следовало создать "платформу" сновидения, откуда и предстояло начать.

Шагнув в наиболее спокойное белое пятно, Кирилл, как это не странно оказался в той самой комнате, где заснул минуту назад. Удивлённо оглядевшись, сноходец понимающе хмыкнул. Тошка, ещё с завтрака забравшийся в эту комнату, теперь беззаботно спал, раскинувшись поверх одеяла на самом парне. Самого себя со стороны видеть было довольно странно. И ещё более странно было понимать, как чётко сон дракончика передаёт ту действительность, которую тот воспринимает, но так получалось даже удобнее. Поэтому, он перехватил сонно завозившегося ящера и привычно пристроил у себя за пазухой, откровенно боязливо покосившись на собственное спокойно сопящее тело.

Рассуждал сноходец вполне понятно, раз уж оказались в одном сне, то и нечего отступать от заведенных в реальности обычаев. Недовольно чирикающего Тошку такая позиция, судя по всему, не устраивала, но кто его спрашивать будет? Потому спустя несколько мгновений ему пришлось смириться.

Кирилл подошёл к единственному зеркалу в комнате и с сомнением оглядел его. Размер стекла был не более метра в высоту и половины в ширину. Можно ли считать его подходящим, если изначально оно планировалось как проход? Потом парень пришёл к выводу, что в этот раз он всё равно не собирался в этот проход идти, а только проверить возможность его создания, так что ничего страшного в небольших размерах зеркала и нет.

Успокоив себя, таким образом, Кирилл, следуя инструкции из записей, зафиксировал постоянно порывающееся размазаться или потечь изображение, сделав его не отличимым от отражения в реальности. Когда это удалось, он стал создавать по контуру зеркала печати: путь, тропа, цель, прозрачность, стойкость...

Всего до двадцати символов, которые легли чётко по кругу. На самом деле, создавать в изменчивой реальности сна образ печати довольно сложно. Для того, чтобы понять насколько, достаточно вспомнить, что даже чтение во сне недоступно, так как отвечает за него совершенно иное полушарие мозга. Для сноходца всё обстоит несколько иначе, но и ему держать одновременно двадцать печатей было необычайно сложно. До сегодняшнего дня, Кирилл был уверен, что больше тринадцати никогда не осилит. Другое дело, для более простых ритуалов больше и не требовалось. Но как не странно, всё получилось.

Сноходец прерывисто выдохнул, стирая дрожащей рукой скатившуюся с виска каплю пота. Он даже и не надеялся, что всё удастся провернуть с первого раза. И тут же, почувствовав потерю концентрации, печати поплыли, теряя чёткость образа. Кирилл застыл, до предела напрягая сознание и пытаясь удержать печати в первоначальном состоянии. И те, медленно, словно нехотя, застыли, становясь всё чётче и чётче.

Больше Кирилл не позволил себе и на минуту расслабиться.

Дыхание его от напряжения сделалось мелким и прерывистым, руки сжались в кулаки, в глазах начало темнеть. Наконец, все печати приняли нужную форму и заняли правильное расположение. Миг, и поверх ложиться, перекрывая остальные собой, печать единения.

Казалось, будто ничего не изменилось, но это было не так. Цвета сновидения начали растворяться, смешиваться, терять яркость, разрушать целостность предметов. Исчезли все звуки, как шум леса за окном и звон посуды, якобы доносившийся с первого этажа. У драконов действительно были удивительно натуральные сны.

Сейчас же Кириллу казалось, что он стоит внутри старого, обесцвеченного кино, да ещё и немого. Единственное, что сохранило или даже приобрело цвет, было зеркало. А вернее, то, что теперь оказалось на месте отражения. Серый туман клубился и тёк внутри бесцветной рамы. Жемчужно серый, молочно серый, серо-стальной, серый цвет грозовых облаков. И пробивая безмолвие выгоревшего сна, из этого тумана зазвучали голоса. Шёпот, шёпот, шёпот, сотни, тысячи голосов на разных языках из которых переводчик не знал и сотой части, кричали, плакали, пели, проклинали — и всё это шёпотом, обволакивая и без того грозящий вот-вот отключиться от перенапряжения разум сноходца.

Кирилл тряхнул головой, заставляя взгляд проясниться, и сделал шаг назад, понимая, что опыт удался и пора прекращать. Он представил печать отрицания, но в уставшем мозгу картинка плыла, не желая создавать чёткий рисунок. Тогда сноходец досадливо вздохнул, и поднял руку, собираясь помочь собственному воображению, вот только что-то пошло не так.

Словно не желая, чтобы проход был закрыт, туман в зеркале пошёл волнами, скручиваясь в водовороты, и сноходца как будто потянуло к нему на встречу. И без того с трудом стоящий на ногах, Кирилл не удержав равновесия, едва не пропахал носом пол. Но в последнюю секунду, тяга стала такой сильной, что его просто швырнуло в по-прежнему открытый проём.

Ещё одно неприятное открытие заключалось в том, что оказывается, само стекло никуда не исчезало, и сейчас сноходец разбил его головой, царапая осколками все открытые участки тела. Тошка зло чирикнул, сильнее запуская коготки в тонкую ткань нижней рубаки традиционного для парня восточного наряда.

Это было последнее, что Кирилл ощутил, теряя, наконец, сознание.

Очнулся он оттого, что на лицо ему капала вода. Одна капля, вторя, и он, поняв, что дальше оставаться в бессознательном состоянии смысла нет, громко застонал.

Честно признаться, сразу подняться сноходец побоялся. Максимум, на что его хватило, это открыть газа. С этим тоже пришлось повозиться. Ранка над левой бровью, оказалась достаточно серьёзной, чтобы кровь, залила веки, а, засохнув, не давала бы открыть глаз.

Пришлось на этот момент довольствоваться одним из органов зрения. Про себя Кирилл заметил, что могло быть значительно хуже. Например, осколок мог бы попасть в сам глаз. Но к счастью прошёл выше.

Стиснув зубы, чтобы не застонать, Кирилл оглядел место, в котором оказался. Пустое, судя по всему подвальное помещение, где под потолком проходят множество труб. На той, под которой он лежал, образовывался конденсат, и именно эти капли, и выдернули его из небытия.

Он опёрся об исцарапанные руки и заставил-таки себя принять сидячее положение. Красно-белый его наряд отделался всего парой разрезов, чего нельзя было сказать о его хозяине. Чуть растрепавшаяся коса скользнула со спины, раненой змеёй перекинувшись ему на грудь. За пазухой завозился Тошка, но благоразумно предпочёл не вылезать.

— Итак, — хриплым, чуть надтреснутым голосом проронил Кирилл, переводя взгляд на окружающее. — Судя по наряду и этой долбанной косе, я по прежнему сплю.

Он поморщился и вынуждено замолчал. Изрезанное лицо на каждое движение губ отзывалось нещадно. Но вывод был логичен, а потому, сноходец, устало, прикрыв единственный задействованный глаз, начал усиленно представлять, как исчезает боль и скованность в раненом теле. При такой интенсивности ощущений зеркало было не обязательно, да и не до внешнего вида сейчас было.

Прошла минута, затем две. Ничего не происходило.

Вернее, ему остро захотелось пить, и с верху упала ещё одна капля, но боль и не думала становиться меньше. Обуреваемый нехорошими предчувствиями, Кирилл прислушался к себе, опознав, наконец, странность этого места.

В обычных снах, "слабое" место, из которого можно вывалится в реальность, встречалось с периодичностью от десяти метров, до двух, трёх километров. Из-за этого сноходцы чуяли их на уровне инстинктов и легко находили к ним дорогу. Здесь же таких точек не чувствовалось вообще.

Пытаясь подавить панику, сноходец максимально сосредоточился на знакомом ощущении. И как не странно нащупал его. Точки выхода в реальность были и даже не одна, но как же далеко они находились! И друг от друга и что более обидно от самого Кирилла.

Поняв, что в принципе выход есть, сноходец немного расслабился. Вот только теперь в душе зародились сомнения. Сон вокруг него, или реальность?

Глава 9.

От досады Кирилл решительно принялся тереть широким рукавом склеившиеся ресницы. На самом деле всё оказалось не столь страшно, как показалось в первые мгновения: ничего большего, чем множество мелких и две, три глубоких, вроде той, что над бровью царапин, да парочки ушибов у него не было. Самым, пожалуй, худшим оказался едва ли не полный упадок сил, после формирования двадцати одной печатей.

Добившись, спустя несколько мгновений, возможности нормально осмотреться, сноходец тупо уставился на разбросанные рядом с собой деревянные куски мебели и неопознаваемые обрывки материй. Сил полноценно удивляться не было, но, похоже, что вместе с ним сюда также попали детали интерьера из Тошкиного сна. Взгляд упал на собственную с "мясом" оторванную кисть, и подавив нервную дрожь, он заставил себя осматриваться дальше. Если учесть вероятность, что вернуться в знакомую местность можно только через провалы, то сейчас может понадобиться любая полезная мелочь, которую можно использовать как подспорье для выживания.

К сожалению, ничего стоящего внимания в зеркало-переход затянуто не было. Кирилл уже готов был увериться в собственном фатальном невезении, когда из-под очередного обрывка ткани показался металлический блеск.

Обнадёженный, парень сноровисто подполз к объекту, и с непослушными пальцами освободил его из-под наваленного мусора. Это оказался старинный боевой веер, до того не одно десятилетие провисевший на стене в дедовой комнате. Впору было возрадоваться, что в руки ему попало оружие, но, учитывая тяжесть стальных пластин, куда-то потерянную в незапамятные времена пару и главное, неумение Кирилла обращаться со столь специфичным инструментом, удача становилась достаточно сомнительной.