Украденная магия

— Прошу простить меня, пойду, умоюсь.

И неспешно зашагала к реке, оставив поверженного врага среди кровавых луж.

Еще минуту назад вокруг не было ни души, а теперь, когда опасность миновала, зрители, появлялись один за другим. Но держались все равно поодаль, показывая пальцами на мертвое чудище. Флур ни на кого внимания не обращал, молча собирал раскиданные вещи, проверял, что осталось цело, а что лучше выкинуть. Эльф осведомился у напарницы, не слишком ли она пострадала, но Настя была невредима, только перемазалась в сосновой смоле и ободрала ладонь.

Пока уцелевшие перевязывали раны, показалась процессия из замка. Жители деревни попятились, принялись кланяться — не иначе, завидели местную власть.

Всадников было не меньше полусотни, все в боевом облачении, с копьями наизготовку. Впрочем, увидев издохшую красную тварь, парни расслабились. Строй разомкнулся, пропуская вперед белокурую девушку на изящной серой кобыле. Один из воинов, молодой, с черной повязкой на месте отсутствующего глаза, помог своей госпоже спуститься с седла, и дама произнесла, обращаясь к эльфу и его спутникам:

— Я баронесса Араминта Свенд. Это Риско, командир гарнизона моего города. Мы рады видеть вас на наших землях.

Если верить обычаям Светозарной империи, с которыми Настя успела познакомиться, такое представление означало, что молодой человек с повязкой не просто один из вояк и даже не их командир. Он главный мужчина в городе, хоть и не муж вдовствующей госпоже.

Госпожа Араминта Свенд необычайно обрадовалась возможности приютить императорских посланников аж из самой Ларонды, особенно если один из них — личный друг Императора и уроженец Эль-Антеамона. На прическу Насти баронесса тоже смотрела с интересом, и сыщица уже предвидела настойчивые расспросы о странностях столичной моды. Ладно, это не с чудищами драться, можно и потерпеть. Кстати, о чудищах...

— Я благодарю вас, господин Бо, и ваших друзей, за смерть этого существа, — произнесла госпожа Свенд, — это росом, плод омерзительной магии Тантлона. Мой покойный муж слишком увлекался разведением этих тварей, а когда они вырвались из клеток после его смерти, мы едва сумели справиться с напастью. Этот был последний, и стоил нам немало крови...

Но не зря об отменных манерах и благородстве уроженцев Эль-Антеамона даже в кабаках песни поют — остроухий не стал присваивать чужую победу.

— Баронесса слишком любезна, оценивая наш скромный вклад в борьбу, — ответил он, — но смертельный удар чудовищу нанесла жительница ваших земель. Эта победа — заслуга ваших отважных подданных.

Госпожа оглянулась в недоумении на жителей деревни, но эльф показал ей, куда следует смотреть. Со стороны реки бесшумно приблизилась кэса, умытая, причесанная, в свежем наряде того же темно-серого цвета.

— Ах, вот как... — задумчиво кивнула баронесса, — понимаю, ей это по силам. Эти неучи, здешние жители, боятся ее. Думают, это она пожирала их детей в последние месяцы, когда твари оказались на свободе. Чуть дом не сожгли, но я-то помню императорский указ, и ничего такого не позволю... И потом, я знала, что наша Кэса мухи не обидит, не то, что питомцы муженька.

— Героизм достоин награды... — вкрадчиво намекнул эльф, и дама его отлично поняла.

— Кэса! — позвала она, — Подойдите сюда!

Похоже, серокожая великанша была последней представительницей своего народа в этих краях, поэтому название расы превратилось в имя собственное. Она подошла и с достоинством, почти как равная, поклонилась баронессе.

— Вы избавили нас напасти, и отныне никто, — госпожа метнула красноречивый взгляд на подданных, — повторяю, никто не осмелится причинить вам вред на моей земле. Скажите, чего вы хотите в награду? Я исполню ваше желание.

Немного подумав, Кэса сказала:

— Ваш подарок и без того щедр, госпожа Свенд. Мои сородичи ушли отсюда много веков назад, я одна из последних, и всегда хотела лишь жить в покое. Но есть кое-что еще, чего бы мне действительно хотелось...

— Чего? — насторожилась баронесса.

— Я знаю, никто не умеет сочинять возвышенные стихи прекраснее, чем эльфы. Если господину Арману Бо нетрудно, то я бы хотела балладу или оду...

— Браво! — Араминта захлопала в ладоши, — Давайте устроим праздник, и наш гость сочинит что-нибудь для нашей героини. Ведь для эльфа это пара пустяков, правда?

Арман обреченно кивнул:

— Да, но я должен побыть один. Со своими друзьями.

Баронесса что-то сказала своему одноглазому другу, тот махнул солдатам — и отряд с топотом взял курс на деревню. Похоже, идея праздника по поводу победы над последним монстром покойного барона всем пришлась по вкусу. Жители деревни заторопились следом — готовить выпивку и закуску. На поле битвы не осталось никого, кроме столичных путешественников, Кэсы и двоих солдат, которых выбрали крайними и вместо праздника велели сторожить красную тушу, пока не прибудет чучельщик из замка.

Кэса шла рядом с Арманом. Неизвестно, как относились их расы друг к другу в далеком прошлом, но держалась она с почтительностью, и лишь после долгого молчания осмелилась заговорить.

— Я не хотела, чтобы тварь навредила вам, — сказала великанша эльфу, — баронесса умна, но остальные люди глупы и жестоки. Мне нет до них дела. А эльфы никогда не причиняли вреда таким, как я. Я сделала это для вас...

— Какие стихи вы бы хотели? — спросил Арман, — Чем ваш народ гордится больше всего?

— О, были времена — мы гордились многим, — застенчиво сказала Кэса, — но главной нашей гордостью всегда были зубы...

Настя, шедшая позади, чуть не споткнулась и сделала вид, что сосредоточенно разглядывает башни замка над лесом. Но эльф, для которого стихотворчество было "парой пустяков", тоже отчего-то все время смущался. Кое-как спровадив двухметровую даму вперед, он схватил напарницу за локоть и шепотом спросил:

— Ты стихи сочинять умеешь?

— Я? Нет, конечно!

— Тогда мы пропали. Это будет позор.

— Постой, — опешила Настя, — ты ведь эльф. А все эльфы умеют сочинять стихи.

— Глупости, это просто байка. Такой же предрассудок, как тот, что кэсы будто бы едят людей, а все блондинки — дуры!

— Зачем ты согласился?

— Не смог ей отказать.

— И что теперь? Нас прогонят?

— Еще чего, — фыркнул остроухий, — Но я обману надежду одинокого существа, которое ждет от меня подарка. Никогда себе этого не прощу.

Настя вздохнула:

— И как теперь быть?

— Может, ты все же умеешь сочинять? Хоть чуть-чуть? А я поправлю, если что...

* * *

По всеобщему мнению, праздник удался. Для баронессы и командира гарнизона под деревом соорудили нечто вроде трона из деревянных обрубков, прикрытых сеном. Виновница торжества восседала рядом, поблизости пристроились и эльф с попутчиками. Солдаты отплясывали с местными красотками на вытоптанной лужайке, веселье шло полным ходом. И только Настю не покидало нехорошее предчувствие, что к финалу празднества их с Арманом все-таки побьют.

Целый час они промучились, складывая рифмы, и, в конце концов, эльф сказал, что сойдет. Настя до последнего надеялась, что все перепьются и забудут о стихах, но не тут то было. Когда стемнело, и на поляне запылал костер, селяне перестали смотреть на Кэсу со страхом, а староста даже успел с ней станцевать. Тут все и вспомнили про обещанную оду.

— Когда же будет подарок? — кокетливо спросила Араминта.

Эльф залпом, для храбрости, осушил стакан, вышел на середину лужайки и величественно провозгласил:

— Ода зубам!

И отлично поставленным голосом начал декламировать нараспев их с напарницей совместное сочинение:

Твои зубы чисты и прекрасны,

И согласно Уставу ООН,

Представляют для мира опасность,

Испугала б ты даже ОМОН.

Эти зубы — твой щит от угрозы,

Острый меч для отпора врагу.

Был покусан тобой страшный росом

На скалистом речном берегу.

Будет в песнях греметь и балладах

Эта битва во все времена,

И стотысячелетняя слава

Героине теперь суждена.

Ты отверткой в зубах ковыряешь,

Нежно рашпилем чешешь десну —

Всё кислотный налет убираешь,

Чтобы встретить с улыбкой весну!..

Написали про зубы мы оду,

На куски ты ее не кромсай,

Посвяти свои зубы народу,

Но народ без причин не кусай!*

Слушатели вскочили на ноги, кто еще мог стоять, гремели аплодисменты, провозглашались тосты. Счастливая Кэса прижимала к груди листок бумаги, исписанный красивым почерком Армана. Стихи всем понравились, а непонятные слова списали на изысканную образность эльфийской речи.

Под занавес госпожа Свенд стала пить за "свой добрый народ", напоминая всякий раз, какую честь ему оказала, поучаствовав с народом в одной гулянке. И лишь далеко за полночь из замка прислали трезвую охрану и кареты для хозяйки и для гостей. Последнюю забаву вечера — как пьяные стражники пытаются забраться в сёдла — почти никто досматривать не стал.

_____________________________________________________________________________________

*Автор благодарит Марию Каверкину и Веру Подолян за любезно предоставленное стихотворение, и просит прощения за вольное обращение с ним.

Глава 7

Приграничье и темная магия

Если жизни нет,

остается искать место подвигу.

М. Мамчич

Похмелье было страшным, как война в отдельно взятом теле. В ушах стоял грохот танковых колонн, по лбу, чеканя шаг, маршировали вражеские армии. Не то эльфов, не то клюканцев, не то еще какой-то пакости. Очень хотелось сбежать от этого безобразия, но от собственной головы, как известно, помогает только гильотина.

— Вставай! — заявил предводитель вражеской армии в самое ухо.

— Отвали, — беззлобно ответила сновидению Настя, — шагай себе дальше, я не против.

— Поднимайся, пьяница несчастная!

Ну конечно, Арман, чтоб его! Придерживая голову рукой, чтобы не потерять, сыщица попыталась сесть на кровати. Со второго раза получилось.

— Пей! — снова велел настырный эльф.

— Не могу, — простонала Настя, — и не хочу.

— Пей, говорю!

Пришлось перейти к угрозам:

— Еще одно слово о выпивке — и меня стошнит!

— Тебя и так стошнит!

В нос шибануло еловым запахом, и Арман чуть ли не силой заставил напарницу сделать глоток из фляги. Проклятье! Пресловутый эль крепостью почти не уступал спирту, внутренности обожгло, как огнем. Настя повалилась на мягкие подушки, попутно пытаясь вспомнить, откуда они взялись. Последним, что прочно осело у нее в памяти, были чьи-то ноги в окованных железом армейских ботах, торчащие из-под деревянного стола. Об эти ноги она, кажется, и споткнулась...

Непонятно, сколько времени прошло после глотка елового напитка, но внезапно сыщица поняла — голова больше не болит, танки не грохочут, самолеты не летают, а измученный желудок уже мечтает о плотном завтраке. Бесформенные пятна и тряпки, маячившие перед глазами, превратились в расшитый узорами балдахин. Сквозь узкое стрельчатое окно в комнату лился утренний свет. Воистину, эльфийский напиток способен творить чудеса. Сам эльф стоял возле занавески и заискивающе улыбался.

Сыщица удивилась, когда Арман успел так уменьшиться в плечах и отрастить пышный бюст, но спросить не успела, догадалась — эльф уже ушел, а белобрысая девчонка в сереньком платье с громадным вырезом — это здешняя горничная.

— Госпожа хочет принять ванну? — спросила горничная.

Ее наивно-испуганное личико и гладко уложенные в скромненький пучок волосы плохо гармонировали с размерами выреза на платье. Только грудь выставлена напоказ не по адресу. Может, ее к эльфу посылали, или к восьмому помощнику министра, а она комнату со страху перепутала? Спокойно, сударыня, вы не в моем вкусе!

— Хочу ванну! — кивнула Настя.

Еще она хотела одеться (знать бы, кто ее раздел?), хотела есть, и особенно сильно хотела домой. Но это желание пришлось отложить до лучших времен.

Сообразив, что госпожа совсем не злая, служанка повеселела. Настя вполуха прислушивалась к рассказам туземки. Та все больше хвасталась хозяйкой, баронессой Свенд, самой умной, красивой и грозной повелительницей, какая только бывает на свете.

Госпожа Араминта Свенд, если, конечно, считать все сказанное за чистую монету, и в самом деле сумела в нешуточной схватке отстоять себе непыльное местечко под солнцем.

А началось все обыкновенно — белокурая шестнадцатилетняя красотка, жившая в родительском замке едва ли не затворницей, вдруг влюбилась. Места здесь дикие, от цивилизации далекие, всякое может случиться. Сын командира городского гарнизона был, конечно, для дочки хозяина партией так себе, но ведь сердце в семейные брачные проекты не вникает. Влюбленные не усмотрели непреодолимых препятствий для вспыхнувшей страсти и будущего соединения не только на сеновале, но и перед алтарем — она дворянка, он дворянин, хоть и из бедных. Но объявилось другое препятствие — брачное предложение какого-то барона из ближайших соседей и твердое намерение родителей Араминты его принять.

За несколько дней до свадьбы невеста решилась на отчаянный шаг. Она явилась к жениху, умоляя отказаться от его намерения. Ответ барона Свенда навсегда запечатлелся в ее сердце, став отлично усвоенным уроком. О том, что он намерен взять, что желает, и не привык спрашивать мнения о своих желаниях у каждой встречной девицы. А если она решит упорствовать, то он с удовольствием объяснит ей значение слов "право сильного".

Еще барон сказал, что ему известно о блуднях Араминты с одним поганцем из городской стражи. Но самое страшное оказалось впереди. Барон вытряхнул на пол у ног невесты ошметок кровавой слизи и вкрадчиво предупредил, что соперник у него в руках, и если леди Араминта воспротивится союзу, вздумает что-то рассказать родителям или сделает глупость вроде прыжка с башни, ее кавалер отправится доживать свой век изувеченным уродом. А в доказательство, что это не пустая угроза, она может в последний раз полюбоваться прекрасным глазом возлюбленного. Пока одним из двух.

Араминта согласилась выйти замуж, не запомнив толком ни приготовлений, ни церемонии. Но первую брачную ночь запомнила лучше некуда, хоть никогда никому и не рассказала об этом. Вскоре до баронского замка дошли слухи, что старший сын командира гарнизона из родного города баронессы Свенд исчез без следа, и это лишило ее последней надежды. Известно, куда исчезают люди, если рядом граница с землями Тантлона.

Но все изменилось в одно мгновение, когда Араминта уже и не надеялась что-то исправить в своей изломанной жизни. Муж решил вывезти жену в свет, полагая, что она воспрянет духом, и отправился ко двору правителя тамошней провинции, некоего герцога С.

Герцог славился любвеобильностью, а юная хорошенькая дама, совсем не увлеченная грубияном-мужем — слишком лакомая добыча, чтобы пройти мимо. Араминта сообразила, что судьба дает ей шанс, воспользоваться которым можно лишь до той минуты, пока муж не увезет ее домой. Прямиком из бального зала, повинуясь желанию очарованного правителя, она перебралась в его спальню, где и осталась. Герцог тоже уважал силу, а поскольку баронский гарнизон и в сравнение не шел с войсками, пребывающими в подчинении у его светлости, барону велели ехать домой, забыв про жену. А если рогатый супруг вздумает обидеть прекрасную Араминту, солдаты герцога придут в его владения за извинениями, попутно спалив все, что горит.