— Строители первого плота не знали, почему дерево плавает. И те, кто приручил первых лошадей и верблюдов, не заканчивали Ветеринарную академию. Так вот и пантиане: видят — конусы летают, как-то они их приручили, как-то научились перемещаться на них через космос и вот, пожалуйста, добрались до Айгона за столетия раньше наших планетолетов. Наверное, и нам придется скоро переходить с ракет на конусы. А научат нас этому вон те пантиане.

Динга встал и решительно направился в сторону стойбища:

— Не будем откладывать визит вежливости!

Через несколько шагов он отстегнул замок и откинул забрало. Лицо обожгло влажной ледяной прелостью. Где-то рядом чирикала птица.

— Вы с ума сошли! — прожурчал в наушниках как-то сразу отдалившийся голос Вин.

— Как бы я с ними разговаривал через стекло? — отозвался островитянин. — Попытайтесь отслеживать происходящее. Если что — пробирайтесь в лагерь, отсидитесь там, пока не вернется 'Котенок'.

Динга сам удивлялся безрассудству своего поступка. Однако слишком много было на кону, чтобы терять впустую время. К тому же, как и раньше, он чувствовал за собой могучую волю Судьбы, ведущей его к успеху. Как иначе представить столь удивительное везение. Найти людей, способных управлять летающими конусами, и, к тому же, знать их язык! Вот ведь, выходит, не зря корпел он когда-то над замысловатой пантианской грамматикой.

Пробираясь по лесу, где самые высокие деревья доходили только до плеч, островитянин вспоминал, что знает о пантианах. Меднокожие варвары были исконными жителями северного материка, который они сами называли Пантой, а жители Метрополии — Запроливьем. Имперский маршал Тоц в свое время очистил Запроливье от варваров до самого Красного Северного хребта. Обособление завоеванных Тоцом земель дало уцелевшим за Северным хребтом меднокожим пару столетий спокойной жизни, пока Империя вновь не пришла в Запроливье, распространив свою власть уже до самых полярных льдов. Ныне меднокожие превратились в ничтожную группу, тихо вымирающую в резервациях. Имперские этнографы писали о загадочном исчезновении основной части пантиан еще до Большой войны. Их стойбища якобы необъяснимым образом вдруг опустели. Алайские ученые не верили этому, обвиняя Империю в попытке скрыть факт геноцида. А вот теперь выясняется, что имперцы не врали, пантиане действительно могли разом исчезнуть, упорхнуть на Айгон на летающих конусах.

Динга всегда видел в северных варварах собратьев по несчастью, которым повезло даже меньше, чем южным островитянам. Теперь судьбы голубокожих и меднокожих навеки свяжутся здесь, на Айгоне. Он сумеет стать повелителем этих простодушных дикарей. Потом можно будет перевезти сюда с Гиганды и голубокожих соплеменников. На Айгоне появится новая раса из потомков угнетенных народов. Благодаря летающим конусам они будут господствовать и в космосе, и на планетах... Динга уже представлял, как армады конусов барражируют в небе над Империей и Герцогством — гордые и непобедимые... Но для начала надо договориться с этими дикарями. Обычно в таких случаях принято представляться богом. Это сразу заставит их повиноваться.

* * *

В стойбище его, оказывается, уже ждали. Женщины и дети успели попрятаться в шалашах. На утоптанной площадке с вырезанным из цельного дерева уродливым идолом толпились мужчины, вооруженные копьями и духовыми трубками. От них несло мокрыми шкурами и общей немытостью. Впереди с важным видом сидел на большом черепе с явным переизбытком клыкастых челюстей седой старик.

— Ты шел долго, Голуболицый, мы устали тебя ждать, — послышался надтреснутый голос вождя.

Конечно, глупо было надеяться незаметно подкрасться к охотникам. Так, что делать дальше? Наверно, вручить подарки.

Бортинженер отстегнул от пояса штык-нож:

— Вот дар тебе, великий вождь!

Старец благосклонно кивнул и передал нож стоящему сзади воину. Тот тут же протянул вождю изящный топорик с лезвием из шлифованного камня.

Вручая Динге ответный подарок, предводитель варваров сказал:

— Мое имя Одинокий Ворон, я правлю всеми людьми, живущими у реки. Есть ли у тебя, Голуболицый, огненные стрелы? Если нет, нам не о чем говорить.

Вот так, сразу к делу. Динга оглянулся, чуть в стороне лежал кусок бревна. Пододвинув обрубок поближе, островитянин уселся на него и внимательно посмотрел в бесстрастное лицо Ворона, изрезанное глубокими морщинами:

— Я наделен великой силой и хочу помочь твоему племени.

— Так помогай! Сражайся сам или дай нам свои огненные стрелы. Верни нас на Панту, в те добрые края, где жили наши предки, где ветер свеж, леса полны дичи, в реках плещется рыба, где дневной огонь грет с высокого зеленого неба, а ночью видны костры верхних людей. Помоги нам вернуться домой, порази огненными стрелами демонов, что заточили нас в эту преисподнюю!

Какие-то 'демоны'? Может, собственные конусы взбунтовались? Тогда, пожалуй, достать их будет трудновато... Ладно, надо немного разъяснить обстановку.

— Одинокий Ворон, я только встретил тебя и знаю твоих бед.

— Это беда не моя, а всех пантиан. Откуда же ты прибыл, если не слышал о всеобщем угоне?

— Расскажи, как твой народ оказался здесь? Вас принесли сюда.... — Динга не мог сообразить, как сказать по-пантиански 'конусы', поэтому просто начертил остроносый контур на песке перед старым вождем. Тот понимающе кивнул:

— Значит, кое чего ты всё-таки знаешь... Слушай, рассказ мой будет долгим.

Старик действительно рассказывал долго и пространно, иногда переходя на ритмичную речь и даже пение. Тогда ему начинали потихоньку подпевать остальные дикари, постукивая в такт по земле древками копий. Динга часто терял нить повествования, не понимая многих слов, но общий смысл сказанного сводился к следующему:

Когда-то добрые боги сотворили землю и отдали ее пантианам. Народ Панты жил счастливо и не знал несчастий. Потом по морю пришли большие лодки с белокожими, одетыми в облезшие шкуры. Пришельцы из моря убивали людей палками, блестящими как лед. Пантиане укрылись за высокими горами и молили богов о помощи. Тогда с неба спустились летающие шалаши, откуда вышли странные существа, похожие на людей, но умеющие творить чудеса. Пантиане думали, что к ним спустились добрые боги, но небесные жители оказались злыми демонами. Вместо того, чтобы прогнать белокожих, они лукаво предложили увести пантиан на другую, лучшую землю. Большинство старейшин послушались, и их племена исчезли в одну ночь. Другие не хотели уходить с земли предков и решили прогнать демонов. Но те поражали людей огненными стрелами и уносили их тела в свои шалаши. Пантиане бежали, спасаясь, кто куда.

Племя, которым правил отец Одинокого Ворона, ушло в дальние леса, но и там их нашли посланные демонами огромные птицы, несущие громы и молнии. Птицы наслали на всё племя тяжелый сон, после которого пантиане проснулись уже здесь — в ужасном месте, где не видно неба и боги не слышат людей. Пантиане хотели уйти, но демоны следили за ними, бродили вокруг призрачными тенями. Демоны излечивали больных, помогали охотникам добывать больше дичи, учили делать разные полезные вещи, дарили целые пустые стойбища с удобными жилищами, сетями и оружием, чтобы только люди захотели остаться в этой проклятой стране и забыли родную Панту. Тех, кто все же пытались уйти, отгоняли назад порожденные демонами чудовища. Ну а тех, кто всё же сумел вырваться из котловины, демоны приносили обратно лишенными памяти. Потом появились черепахи, огромные как скалы. Из них вышли новые пришельцы. Один из них, с голубым лицом, явился сюда. Но кто он — простой человек, демон, а может быть, добрый бог, которого так ждут пантиане?

— Одинокий Ворон поможет мне найти демонов с их летающими шалашами? — спросил Динга выжидающе замолкшего вождя.

— Демоны живут на Белой Скале, Одинокий Ворон знает туда дорогу. Но есть ли у Голуболицего сила против силы демонов? Пусть он покажет свои огненные стрелы!

После короткой трассирующей очереди одно из деревьев в ближайшей рощице поникло на расщепленном стволе.

На лице Ворона читалось явное сомнение:

— Твои стрелы лучше наших, но не годятся против стрел демонов. Ты слаб, чтобы сражаться с ними. Народ Одинокого Ворона благодарен тебе за предложение помощи, но теперь ты должен уйти...

Островитянин торопливо думал, чем еще пронять упрямого старикашку. И тут он вспомнил про утреннее сообщение Лугса.

— Одинокий Ворон знает, куда течет эта река?

— Да, река течет в Зеленое море. На его берегу живет народ Ревущего Лося. Это дурное племя, послушное демонам. Они закапывают в землю вкусные зерна и клубни, разговаривают с нарисованными значками, вертят на круге мокрую глину ... Лосось перегородил реку сетями, так что рыба уже не может подняться из моря вверх по течению. Одинокий Ворон хотел силой заставить обитателей побережья убрать эти сети, но демоны не дают племенам воевать меж собой.

Старец весь кипел негодованием, однако Динга прервал его обвинительные разглагольствования:

— Я не взял с собой большого огненного копья. Этой ночью я кину его в сторону Зеленого моря, так что Одинокий Ворон сам увидит отсюда.

Ворон явно сомневался:

— До моря десять дневных переходов. Ты могучий воин, если сможешь метнуть копье так далеко. Но как я увижу, что копье действительно долетело до цели?

— Пусть Одинокий Вождь смотрит эту ночь в сторону моря, а утром проведет меня к Белой Скале.

— Хорошо, Одинокий Ворон надеется, что не зря лишит себя ночного сна...

* * *

На обратном пути Динга вкратце разъяснил Вин суть возникшей проблемы. Пантиане оказались не наездниками летающих конусов, а жертвами их настоящих владельцев. Хозяева конусов вывезли меднокожих варваров на Айгон, очевидно — в качестве рабов или для каких-то иных целей.

— Кто же это такие, эти 'демоны'? — размышляла вслух Вин. — Едва ли это та самая древняя раса айгонцев, о которых столько писали фантасты. Честно говоря, я не вижу на Айгоне хоть каких-то условий для возникновения разумной жизни.

— Древние расы могли существовать и в другом месте, например, на Гиганде, — заметил Динга, успевший вновь придумать очень, на его взгляд, симпатичную гипотезу. — У нас, островитян, сохранилось много преданий о предках — изначальном народе, жившем у самого полюса, до того как там всё покрылось льдами. Предтечи во многом опережали даже современную цивилизацию. Возможно, они приручили летающие конусы и вышли на них в космос, переселились на Айгон, а затем вывезли сюда и варваров.

— А я думаю, что 'демоны' — это пришельцы из иных звездных систем. Скажем — из Седьмой Жука. Вот в гаговском 'Меморандуме' говорилось что-то похожее о кораблях землян.

— Постойте, Вин, Вы же всё-таки биолог, — Динга упорно хотел видеть в 'демонах' своих предков. — Даже если седьможуки приручили космические конусы, они не смогли бы преодолеть на них межзвездные пространства. Конус питается светом, лучевой энергией. Он бы сразу издох от голода вдали от огненного светила. Нет, хозяева конусов — жители нашей системы!

— Но ведь есть много свидетельств, что конусы мгновенно исчезают в яркой вспышке и так же появляются ниоткуда. Может, они овладели тем самым мгновенным перемещением?

— На мой взгляд, это что-то вроде защитной маскировки. Как спрут выпускает чернильное пятно, чтобы скрыться, так и конус излучает свет, который делает незаметным его последующее перемещение. Впрочем, надеюсь, что уже завтра мы сможем лично познакомиться с этими самыми 'демонами' и их ездовыми лошадками.

Вначале Динга был сильно разочарован, что пантиане имели к так манившим его конусам лишь косвенное отношение. Цель отодвигалась, но оставалась прежней — договориться с истинными хозяевами 'летающих шалашей'. Островитянин был практически уверен, что найдет в загадочных 'демонах' легендарных предтеч и убедит их помочь своему потомку. Что ж, пусть он вернется домой не богом обитателей Айгона, а всего лишь посланцем голубокожих властителей космоса. Имея за спиной армию несокрушимых конусов, он сможет говорить на языке силы и с герцогом, и с императором!

Вечером Динга почувствовал себя плохо — тряс озноб, сильно саднило горло. Встревоженная Вин решила, что это инопланетная инфекция, но, скорее всего, он просто простудился за длинными разговорами на холодном воздухе. Перед решающим днем ему не спалось. Он забрался на крышу фургона и уставился в непроглядную черноту — туда, где лежало неведомое ему Зеленое море. Больше всего Динга боялся, что Лугс отменит предполагаемый взрыв, скажем, случайно наткнувшись на дикарей. Да, если всё пойдет как надо, племя Ревущего Лося уже не побеспокоит Одинокого Ворона. Впрочем, вряд ли народу Ворона пойдет во благо рыба из озера, которую теперь не будут останавливать ничьи сети.

Бортинженер совсем извелся от беспокойства. Внезапно в стороне, не там где он ожидал, что-то блеснуло. Нет, это был не безжалостный огонь ядерной вспышки, а какое-то лиловое сияние, будто жидкий свет стекал в прозрачную треугольную колбу. При этом доносился целый кошачий концерт, истошные 'мрряу-мрряу-мрряу'. И тут вспыхнуло по-настоящему! Так, что несколько мгновений не получалось сморгнуть красноватую муть. Когда же глаза вновь обрели способность видеть, огненный шар успел подняться в кипящую облачную воронку, выворачивая наизнанку низкое небо, охваченное пылающими сполохами.

Динга бывал на ядерных испытаниях — подводных, надводные, даже космических. Он возражал циникам, называвшим атомный взрыв красивейшим из всего сотворенного людьми. Но, бесспорно, зрелище было грандиозное. И теперь островитянин преисполнялся гордости — вот и на далекой планете наглядно показана подлинная мощь человечества. Пусть это впечатлит не только диких варваров, но и загадочных наездников космических конусов! Земля гудела, Динга еле удерживался на ходившем ходуном 'Дикобразе'. Потом над головой раскатисто загромыхало, тело сдавила ослабленная расстоянием ударная волна. Воздух упруго вибрировал, донося грохот угасающего в багровом зареве взрыва.

* * *

Ядерный взрыв, похоже, сильно разладил местную погоду. Тучи наверху пребывали в бешенном хаотическом движении, резкие порывы ветры поднимали в воздух тучи мелкого лесного мусора. Динга гнал фургон, не обращая внимания на препятствия. За последние дни 'Дикобразу' сильно досталось. Панели обшивки погнулись и разошлись на стыках, из-за чего машина потеряла герметичность. Ничего, лишь бы выдержало шасси. Река, местами заваленная упавшими деревьями, изрядно подтопила лес, и гусеницы то и дело вязли в грязевом месиве.

Пантиане появились неожиданно — старый вождь и трое рослых мужчин, закутанные с головой в шкуры. Динга спрыгнул из кабины. На этот раз он приладил к скафандру внешний динамик и мог говорить, не поднимая забрала гермошлема. Его голос должен был звучать для варваров громко и внушительно, а то горло по-прежнему болело после вчерашней беседы на холоде.