Неправда

— Наверное! — Указательный палец сектантки угрожающе воткнулся в небо. — А на самом деле вы уверены, что в церкви, где только и делают, что лбом в пол тычутся — настоящая вера?

— Я не знаю...

— Вот! — торжествующе обрадовалась сектантка. — Вы не знаете! Я и хочу открыть вам истину о Благой вести!

— Зачем? — снова встрял Мишка.

— А тебя, урод, не спрашивают!

Ольга пришла несколько в себя:

— Ну и что!

— Да идите вы знаете куда? В геенне огненной вам всем гореть! — оскорбленная девица развернулась и пошла вербовать более сговорчивых прохожих.

И вслед ей весело понеслось:

— А зачем? — а потом раздался дружный хохот.

— Вот маразматичка! — отсмеявшись и утерев слезы сказала Анька.

— И впрямь! Чем их там кормят, интересно? — согласился Лешка.

— Она же больная, по-моему! — пожалела незадачливую сектантку Оля.

А Мишка фыркнул:

— Ага, больная, на всю башку! От мозжечка до лобных долей Ага, больная, на всю башку! интересно? ��������������������������������������������������������������������������������������. Это если вдоль. А если поперек — то от височной до височной доли.

— Ишь, ты еще физиологию помнишь! — иронично произнесла Аня. — Скажи, ты откуда научился с такими обкумаренными разговаривать?

— Да... — махнул рукой Мишка. — Ничего сложного. У нас препод на психологии рассказывал. Еще на первом курсе. С такими зомби говорить бесполезно. Они ничего не слышат и не видят. Ты для него слуга сатаны, если спорить начинаешь. Поэтому надо под дурачка косить — на любой вопрос отвечать вопросом, желательно бессмысленным.

— Типа как ты сейчас?

— Ага. Главное, не отвечать по существу. Тогда они перехватывают инициативу в разговоре, а этого допускать никак нельзя.

— Интересно, блин. Давайте еще попробуем, вон их сколько, жертв религиозного тоталитаризма. — Загорелся Лешка.

И действительно. На Арбате нарисовалась еще одна группа "обезглавленных" сектантов. Эти были в рясах. Только рясы были не черные, а разноцветные. Ряженые приплясывали, выделывали разные па и при этом громко орали:

— Мы истинные православные! Мы любим Богородицу! Наш пророк Иоанн! Изгоним адского сатану из чрева человечьего! Мы — Россия ярая и с нами Бог!

— Да ну их... — спряталась за Мишку Оля. — Очень уж они бешеные.

— И впрямь. Зашибут еще, эти буйные. Пошли давай. — потянула Лешку за рукав Аня.

Лешка огорченно согласился. Эти впрямь могли руки распустить. Очень уж агрессивно они себя вели. И лозунг у них был какой-то фашистский — "С нами Бог!". Лешка читал, что эта фраза была выбита на пряжках эсэсовских ремней — "Gott mit uns!". А милиции рядом не было. Зато в одном из киосков, торгующих всякой дребеденью, он увидел именно такой ремень с именно такой надписью, висящий на рогах немецкой каски.

Лешка обратил внимание что в этом арбатском бедламе существовала какая-то логика.

Сектанты не нападали друг на друга, старательно не замечая идеологических противников. Зато прохожих атаковали с абсолютно одинаковой настойчивостью. Бедные люди едва вырывались из лап одних, как тут же попадали под прессинг других. И некоторые присоединялись то к кришнаитским пляскам, то вдумчиво перелистывали брошюрки иеговят, то увлеченно аплодировали беснующимся богородичникам, то заполняли анкеты саентологов.

Лешка поделился наблюдением с друзьями.

— Так они, наверное, какой-нибудь договор заключили друг с другом. И бабки ментам башляют, чтобы их не трогали. Вон лысые все какими-то палочками провоняли, может там травка, а их не трогают! — пожал плечами Мишка.

— С чего ты взял что трава? — посмотрела на него Аня.

— Так смотри, они же пьяные! И пахнет сладко!

— Не-е-е. Пахнет навозом коровьим.

— Да ну? — подивился Мишка

— Ну да! Эти палки на основе навоза делаются. У них же корова священное животное — вот из навоза благовония свои и делают.

— И молоко у них священное, что ли?

— Насчет молока не знаю, но вот говядину они не едят. Впрочем, они вообще мясо не едят. Им религия запрещает убивать животных и есть их трупы. А пьяные они от медитации. — Сказала Аня.

— А что от медитации разве можно опьянеет? — удивилась Оля. — Я вот никакого такого кайфа не испытываю от медитации!

— Конечно можно, Оль. Некоторые даже с ума сходят. — Кивнула Аня.

— А я слышал, что на Западе наркоманов медитацией лечат! — продемонстрировал свои познания Мишка.

— А я бы сейчас скушал бутерброд с убитой свиньей! А еще лучше шашлык из свежезарезанного баранчика! — мечтательно вздохнул Лешка.

— И запил бы кровью мертвых помидоров! — поддержал его Мишка.

— А пошли, вон киоск какой-то. Там похоже еду за деньги дают.

Из всей еды там были хот-доги из резиновых сосисок и абсолютно безвкусной булочки, хачапури и, вместо вожделенного томатного сока, кока-кола в маленьких бутылочках. Все остальное, видимо, разобрали.

Взяв по порции всего ребята отошли за киоск и наткнулись на двоих молоденьких кришнаитов, которые бешено проглатывали, почти не жуя хот-доги.

— Эй, вы чего? Вам же нельзя мясо есть! — подколола их Аня.

Кришнаит повыше ростом, тщательно облизав пальцы, измазанные майонезом и кетчупом, деловито пояснил:

— А где тут мясо? Одна соя голимая!

В сосисках и впрямь мясом только пахло.

— А майонез? Он же из яиц!

— А жрать-то хочется! — серьезно пояснил маленький бритоголовый пацан, на груди которого болталась потрепанная гирлянда цветов. После чего они умчались к своим братьям. Оттуда торопливо отделилась еще одна парочка и побежала к киоску.

— Вот лоботрясы! — укоризненно покачал головой Лешка. — Так же нельзя, верить в одно, а делать другое.

— В деньги они верят. И все. Остальное для лохов. — Отрезал Мишка. И помолчав солидарно добавил: — Фуфлыжники!

— Ладно, доедайте, да поехали из этого содома. На фиг эту Москву. Лучше в лесу, хоть поедим нормально. — Вздохнула Анюта. Она была единственная, не ставшая доедать хот-дог. С ее согласия Лешка с Мишкой разделили его пополам и умяли за пару секунд. Общага еще не это есть научит! Как вам вареная вермишель, обжаренная без масла, лука, майонеза и тушенки?

Несколько остановок на метро, и они добрались до Киевского вокзала.

Электричка до Калуги уже стояла у перрона. По неистребимой студенческой привычке брать билеты они не стали. А просто уселись в полупустом на этот раз вагоне, достали из рюкзаков спальники и провалились в глубокий сон без каких-либо сновидений и автоматических писем. Просто уснули, потому что не может студент спать в день по три-четыре часа, если это не сессия. И спали так крепко, что не слышали — как отправился поезд, как немолодой контролер, жалостливо посмотрев на них, перекрестил и ушел искать других безбилетников, как бродили коробейники и предлагали "в честь 5-летнего юбилея ГУМа лучшего друга мужчины с 200% скидкой, всего за 199 долларов!"

Они спали так крепко, что едва не проспали свою станцию.

7. Вторник 3 мая. Обнинск. Калужская область.

На этот раз их действительно встретили. Когда с заспанными, мятыми физиономиями ребята выскочили в последний момент на перрон, к ним подошли две девчонки в штормовках. Они держали в руках картонные плакатики с надписью "Фестиваль".

— Ребята! Вы на фестиваль авторской песни?

— Ну да, — улыбнулся Лешка, утрамбовывая спальник в рюкзак. — А что?

— Вы просто так или будете участвовать в конкурсной программе? — поинтересовались девушки.

— Пока не знаем, а какая разница?

— Если вы участвуете, то вам не надо платить экологический сбор, и тогда вас сейчас отвезут на автобусе до фестивальной поляне, зарегистрируют и выделят место под палатку и дрова для костра.

— А если нет?

— Тогда как "дикари" будете! С оплатой сбора — по пятьдесят тысяч с человека и...

Договорить девчонки не успели. Их перебила Аня:

— Конечно будем выступать. Вот и гитара есть.

А Оля тут же поинтересовалась:

— А выступать обязательно всем?

— Нет. Но как минимум один человек из делегации.

— Вот вам человек! — торжественно сказал Мишка и подтолкнул Леху в спину. — Причем человек с большой буквы "Б".

— Почему "Б" — удивилась девочка-регистратор.

— Потому что он "Большой Бард"! — и учтиво поклонился в Лешкину сторону. — Можно сказать, сэнсей среди бардов!

— Хватит паясничать, — сказал Лешка, а сам подумал: "Блин, готовиться же надо!" — Да, я буду выступать.

— Тогда проходите в автобус, там сейчас и анкету участника заполните! — пригласили их девчонки.

В автобусе Лешка эту самую анкету заполнил быстро, правда над двумя вопросами крепко задумался. И если одно затруднение разрешилось быстро — "Были ли вы лауреатами или дипломантами других фестивалей авторской песни?" — написал да, хотя верительных грамот с московского и кировских фестивалей не было. А вот над вторым — "Сколько у вас авторских песен, перечислите их названия?" — пришлось задуматься. Названия своим песням Лешка отродясь не давал, некоторые вообще терял или забывал. Особого пиетета к своему творчеству он не испытывал. Пыхтел он долго, пока Мишка не посоветовал ему:

— Да пиши от балды! Типа там, "Конечное Море", "Невеселое веселье", "Заспанный чайник", "Тающий самовар"... Кто тебя проверять будет? Споешь, что захочешь! Если споешь, конечно. Может сегодня же нас здесь не будет...

И Лешка написал: "Помнить во сне..." и еще какую-то лабудень с потаенным смыслом. Что-то вроде "Банальная песня" и отдал листок организаторам. Все одно выступать не придется. Если, конечно, встреча с Володей состоится.

До места их везли долго. Около часа. Всем зевалось, Москва, казалось, высосала все соки своей толкотней. Да и день уже подходил к своему логическому завершению — к вечеру.

Фестиваль, как и столица, встретил их суетой, но эта суета была своей — туристской и праздничной, а потому ласкающей уши песнями, а нос дымом костров.

Стучали топоры, пестрели палатки, вкусно пахли костры, маленькими группками люди перемещались от лагеря к лагерю. Какие-то матрасники подключали к газовому баллону четырехконфорочную плиту с духовкой. Где-то уже побулькивали фляжки, термоса и просто бутылки.

И тут блаженное полуголосье леса разорвало пронзительно-радостное:

— Ле-е-е-ха-а-а!

К ребятам несся, огромными прыжками перепрыгивая через бревна, людей и костры с котелками невысокого роста крепыш с серьгой в ухе и лысой головой.

— Ромка! — радостно кинул рюкзак Лешка.

С Ромкой Зянчуриным познакомились они совсем не давно. Полгода назад, когда играли в КВН турклубы пединститута и сельхоза. Наши тогда, понятно, выиграли, но так как наши были все, то и случилась ничья. А после "банкета", а вернее, совместной пирушки на почве общей любви к бардовской песне, водке и женщинам они с Зянычем и сошлись. То Леха у него поживет пару-тройку ночей, то Ромка у него. И постоянные бдения за гитарой, переписывания песен друг у друга, преферанс по спичке вист.

И — вот чудо! — здесь встретились. Хотя какое чудо... Ромка тоже любил по фестивалям шляться, да и в стихах был талантливее чем Лешка. Особенно в постмодернистских. Например, это у него, знаменитое:

Как лист последний падает на снег,

Как Осень по бульварам умирает,

Как звезды на глазах не тают,

Так я тону в ковре твоем...

Но это еще ничего, были варианты и помудренее. Так где ж еще не встретиться двум бардам-землякам, как не на тридевятом фестивале в тридесятой области?

После обязательных оров на всю поляну: "Леха!", "Зяныч!", "Анька!", "Зяныч!", "Мишка!", "Зяныч!", "Олька!", "Зяныч!", а также после обязательных крепких объятий и братско-сестринских поцелуев, отдышавшись, Ромка сказал:

— Ну вы чё? Где встали? Пошли к нашим! Бахнем, поорем, пофестивалим!

— Да погоди ты, сейчас палатку поставим, да и жрать охота!

— Ну давайте, вставайте, вон там мы стоим, я с пермскими девчонками...

— По жизни с Пермью? — засмеялся Лешка над вечным Ромкиным женолюбием.

— Как обычно! И палатку поставите, заходите, жрачка есть. И бухалова немеряно.

— Ладно, придем, давай...

И Ромка помчался дальше. А ребята вытащили шатровую палатку-четырехместку и поставили на указанном организаторами месте. Потом мужики сходили пару раз за дровами, пока девчонки благоустраивали походное жилище туристскими ковриками и спальниками. А потом пошли к Ромке, чтобы поесть, да и вообще, разузнать как тут дела.

Ромка орал на гитаре чего-то непотребное, при этом аккуратно придерживая ногами початую бутылку водки. Справа и слева от него сидели две девчонки — одна темненькая и угрюменькая, вторая светленькая и веселенькая.

Ромка при виде друзей тут же перестал орать и представил всех.

Темненькую звали почему-то Света, светленькую — Лена. Света быстро оценила всех кинжальным взглядом, молча кивнула и снова уставилась на костер. Лена же гостеприимно схватила половник и приговаривая — "Давайте, давайте, свои чеплашки!" — навалила всем густющего горохового супа.

— А для аппетита? — воскликнул Ромка и щедро плеснул водки в стандартные туристские эмалированные кружки.

Аня с Ольгой тут же отказались, водку они не пили. Впрочем, Аня вообще не пила. Даже шампанское на Новый Год. Ромка их уговаривать не стал, объяснив: "Не хошь как хошь, нам больше достанется!"

А вот пермячки не отказались, лихо замахнув кружки, при этом даже не закусили, а только запили водку холодным чаем. После чего Лена еще больше повеселела, а Света еще больше загрустила.

— Ух, хорошо пошла! — изобразил невероятно отвратительную гримасу Ромка.

А Лешку с Мишкой передернуло сивухой:

— Что за дрянь? — сипло сказал Мишка. — У меня бабушка лучше самогон делает.

— А... — пренебрежительно махнул рукой Зяныч. — Калужская... У организаторов брали. Наша еще вчера кончилась!

— Так вы со вчерашнего дня здесь?

— Угу. — закурил Ромка. — А, кстати, через два часа концерт открытия. Я выступаю как гость!

— А на мастерских будешь участвовать? — поинтересовался Лешка.

— Да, схожу к кому-нибудь. Завтра посмотрим! Ну что между первой и второй перерыва нет совсем? — и Ромка снова плеснул водочной дряни.

Они замахнули еще. И тут на душе совсем потеплело. При чем так, что тепло опустилось даже к ногам.

Ромка рассказал как они добрались, что познакомился с девчонками в поезде, и что видел пацана — ну копия ты Леха, потом покажу! — а когда сходили отлить, то Ромка погрозил ему кулаком: "Смотри! Ленка моя! Ты с ней не заигрывай! Хочешь, Светку бери, только она не даст, то ли лесба, то ли депрессивная просто. Третий день молчит!"