— Ага, — согласно покивала я его словам, — и на дубах тоже не висят. Я помню.
Лан поперхнулся и замолк.
Пока он осматривал нашего утопленника, я внимательно следила за тем, что он делает. От его ладоней, казалось, шло ослепительное белое сияние. Оно завораживало, хотелось смотреть, и не отводить от него взгляд. Ни на мгновение. Я протянула руку и поднесла ее, поближе к его ладоням, не касаясь.
— Тепло, — удивленно прошептала я.
— Угу, диагностирую, — кивнул Лан, — не отвлекай, пожалуйста.
— Прости, — я резво отдернула ладонь назад и стала просто наблюдать за его работой. Теперь я понимала его слова о том, что эльфы превосходные целители. Как оказалось, пока я стояла и хлопала глазами, в шоке от своей находки, Лан перевернул утопленника на живот и обнаружил на спине дыру. Разорвал окружавшие ее лохмотья. Из дыры в спине торчал обломок стрелы. Кожа утопленника была серо-голубой, с тонкими прожилками вен, просвечивающимися сквозь тонкую кожу.
— Пробито легкое, — пробормотал Лан, — и воды полно. Надо со стрелы начать.
Он не говорил со мной или с собой, он просто тихо шептал что-то себе под нос. Я стояла, молча, и в восторге смотрела за тем, что он делал.
Сначала, повинуясь какому-то его жесту, из спины медленно выполз назад обломок стрелы. Следом хлынула темная кровь. Лан подождал несколько мгновений, потом провел ладонью над раной и снова что-то прошептал. Страшная рваная рана на глазах становилась все меньше и меньше. Кровь уже не текла струей, а скатывалась отдельными каплями. Вскоре и они прекратились. Лан дождался пока на месте раны не останется едва видимый розовый след, потом поднялся на ноги и перевернул спасенного обратно на спину. Еще несколько пассов руками и странных жестов, сложенных из пальцев и наш утопленник резко скорчился на бок и рвано закашлялся. Изо рта потекла вода. Лан склонился над ним, помогая. Приподнял его под мышки и подтащил к стене, прислонив к ней спиной. Парень еще раз откашлялся и мутным взглядом оглядел нас по очереди.
— Где я? — прохрипел он.
Я присела на корточки рядом с ним.
— Послушай, мы не враги тебе, понимаешь? — Я внимательно смотрела в его лицо. Лан присел рядом со мной и положил руку мне на плечо. Передо мной было красивое, тонкое, породистое лицо. Густые ресницы, темно серые глаза, длинные, ниже плеч, каштановые волосы. Для человека он был очень даже красив. Лет шестнадцати, не более, он так же внимательно разглядывал нас с Ланом.
— Мы тебя вытащили из воды. Ты был ранен, стрелой, — путано начала объяснять я. — Лан тебя спас.
Парень скептически изогнул тонкую бровь и уставился на Лана.
— И могу я узнать, как именно он это проделал? Ни один лекарь на свете не смог бы этого сделать.
— А я могу, — Лан гордо поднял вверх подбородок. — И сделал.
Парень зажмурил глаза, сжал ладонями свое лицо и несколько раз качнул головой из стороны в сторону.
— Не возможно, стрела была отравлена. Я это слышал, перед тем как меня столкнули в реку.
— И, тем не менее, он тебя спас, — упрямо повторила я. — Я свидетель произошедшего.
— Я вообще не понимаю, как я смог продержаться до утра, — парень вскинул голову, глядя на голубой купол неба. — Это случилось ночью. Я должен был умереть от яда. Я должен был утонуть, в конце концов. Но я не должен был встретить это утро, сидя на берегу в компании двух ребят. Это странно.
— Это очень странно, — подтвердила я.
— А кто тебя так? — поинтересовался Лан.
Парень скосил на него глаза и не ответил, задумавшись. Несколько минут он сосредоточенно молчал, уставившись на темную воду, а потом решительно кивнул головой своим мыслям и сказал, не глядя на нас:
— Дядя.
— Ну и родственнички сейчас пошли, — поежилась я. Лан согласно покивал.
Парень покосился на нас и хмыкнул.
— А за что он так тебя? — спросила теперь я.
— Через два года я должен стать совершеннолетним и вступить в права наследования. Мои родители погибли несколько лет назад на охоте. Как показало расследование, это был несчастный случай. Я был единственным ребенком и остался единственным наследником своих родителей. Но я был несовершеннолетним. А закон четко приписывает, что несовершеннолетние, потерявшие двоих родителей, должны расти под надзором опекуна. Вот дядя Мэддис и взял на себя эти функции, — наклонив низко голову, начал он свой рассказ.
— Опять Мэддис, — толкнул меня Лан под бок локтем. Я согласно кивнула и прошипела, чтобы не мешал слушать.
— А потом со мной стали происходить разные странные случаи. Сначала мне принесли в подарок конфеты, на мой день рождения. А я не люблю сладкое, потому не стал их есть, а просто оставил возле кровати на столе. На следующий день, вернувшись в свою комнату, я обнаружил на полу служанку. Она была мертва. Снова было расследование, которое показало, что она съела одну конфету из тех, что предназначались мне. В них был яд.
— И никого не нашли? — предположил Лан.
— Нет, — парень покачал головой. — Искали, хотя я теперь думаю, что просто делали вид, что искали. Не нашли. Потом, однажды на охоте, подо мной понесла лошадь. Занесла меня в чащу леса, сбросила и убежала. Я почти двое суток выбирался назад. Пришел. И снова расследование. И снова ничего. У лошади, когда она вернулась домой, на крупе обнаружили рану.
— От стрелы? — понятливо качнул головой Лан.
— Нет, скорее от метательного дротика. Слишком маленький для стрелы.
— И опять ничего, — утверждающе сказала я.
Парень согласно кивнул.
— Да. Были еще несколько случаев, уже не таких явных, но если бы удача мне не благоволила, я бы не выжил.
Я согласно кивнула. И Лан тоже.
Парень опустил голову, и, помолчав, тихо сказал:
— Я долго размышлял над этими происшествиями. Кому это было нужно. Кому выгодно. Все ниточки сходились на моем дяде. Он слишком много получал в случае моей смерти. Все, что есть у меня, чем я владею, переходило бы к нему в безраздельное пользование. Его жена, леди Алиссия, улыбалась мне в глаза, а за спиной плела сети заговоров. Все нити вели к нему, а прямых доказательств не было. И вот сегодня мне должно было исполнилось шестнадцать лет. По законам нашей Империи, ровно через два года я стал бы совершеннолетним. Он не мог этого допустить. И вот вчерашняя, очередная, последняя попытка, оказалась удачной.
Лан покачал головой, не соглашаясь со сказанным.
— Ты выжил. Она не была удачной.
Парень поднял голову и посмотрел Лану в глаза.
— Ты понимаешь, что моя рана была смертельной? Какой шанс я имел на то, что кто-то в нашей Империи, в этом городе, сможет мне помочь? Единственные, кто смог бы вылечить подобное ранение — это эльфы. Говорят, они искусные целители. Но в последние два года, мой дядя начал чистку нашего города от нелюдей. — Он вздохнул, глядя на то, как дернулся Лан, услышав ненавистное слово, и поправился — представителей других рас. Поверь, я никогда не считал эльфов, гномов и прочие расы нелюдями. Они имеют точно такое же право на существование, как и люди. Просто они другие. И теперь я точно уверен в том, что он избавлялся от них по простой причине, чтобы никто из них не смог помочь мне, когда это будет необходимо.
— И видя, то, что происходит, то, что творят люди, я думаю, что они намного лучше человеческой расы, — твердо сказала я.
— Ты прав, — парень искоса взглянул на меня. — Ты еще совсем ребенок, а уже понимаешь то, что поймет не каждый взрослый. Власть застилает глаза, многие люди пойдут на что угодно, лишь бы обладать ей. К сожалению. И эльфов здесь нет. Как нет и представителей других рас. Каждого, кого смогли бы поймать, ждал позорный столб на площади и кнут. А потом рабство или смерть. Представители других рас не кажут носа в наш город последние два года, с тех пор, как вступил в силу закон.
Лан сидел, молча, и рассматривал свои ладони, а я переводила взгляд с эльфа на человеческого парня. Кажется, у меня входит в привычку спасать нуждающихся в этом. Ну и пусть, я была только рада этому, он был отличным человеком, я это чувствовала. И знала, что мы могли ему полностью ему доверять. Мое чутье, ни разу не подводившее меня с самого детства, просто вопило об этом.
— А у тебя нет других знакомых, друзей, кого-то взрослого, кто смог бы повлиять на поступки твоего дяди? — спросила я, хорошо обдумав свой вопрос.
Парень покачал головой.
— И, да и нет.
— Как это? — не понял Лан. Я тоже.
— Друзья есть. Есть люди, которым я могу доверять полностью. Но нет того, кто мог бы мне помочь повлиять на моего родственника. Он слишком высоко взлетел в жажде власти.
Я хмыкнула.
— Знаешь, есть такая поговорка, кто высоко летает, тот больно падает.
Парень хихикнул.
— Это точно, если бы он упал, ему было бы очень больно.
Я пошевелилась, сидеть на корточках было неудобно, но сесть на колени к Лану я не могла, пока на нас лежал морок человеческих мальчишек, это выглядело бы странно в глазах окружающих. А наносить еще и моральную травму этому парню я не хотела. Лан, кажется, понял мои терзания и поднялся на ноги. Подал одну руку мне, а другую парню, помогая нам встать.
— Ты как, идти сможешь? — спросил он.
Парень постоял, мгновение, прислушиваясь к себе, а потом удивленно кивнул.
— Да, пожалуй, да. Так странно, я чувствую себя даже лучше, чем до покушения.
— Ну и отлично, — улыбнулась я. — Пока мы тут сидим, там уже, наверное, начали торговать едой. Нам не мешало бы поесть, а потом будем думать, что делать дальше.
Парень и эльф переглянулись и согласно кивнули.
Осторожно мы выбрались по раскрошившейся лестнице наверх стены, окружающей речку. Набережная была пуста, но парень покрутил головой, оглядываясь по сторонам. Мы остановились, глядя на него.
— Ты что? — спросила я, видя его колебания.
— Я боюсь, — честно ответил он. — Если меня увидит кто-то знакомый, могут доложить дяде, и тогда меня уже ничто не спасет.
Лан посмотрел мне в глаза.
— Эль, я думаю, ты понимаешь?
Я кивнула и уставилась нашему спасенному утопленнику в глаза. Он поежился от моего взгляда, но ничего не сказал. И не понял того что я сделала. А я решительно наложила на него морок. Теперь он выглядел моложе себя на несколько лет, и неуловимо был похож на нас с Ланом.
Лан подвесил перед собой иллюзорное зеркало, крошечное, чтобы в нем можно было увидеть только лицо.
— Смотри, — он подтолкнул его к нашему утопленнику. Парень ошеломленно уставился на свое отражение, провел рукой по лицу, ощупал свои волосы и резко повернулся ко мне.
— Что ты со мной сделал? — спросил он властным голосом.
Я вздрогнула, в его голосе прозвучала настоящая сила.
— Это морок. Теперь тебя никто не сможет узнать. Пока ты сам не решишь открыться. Так будет лучше, чем шарахаться от каждой тени.
Парень подумал мгновение и кивнул, глядя мне в глаза.
— Хорошо, я принимаю твои слова. Но потом тебе придется многое мне объяснить!
Лан вздохнул и жалобно посмотрел на нас двоих.
— Кушать хочется, может, уже пойдем?
Мы переглянулись и двинулись вдоль домов назад на площадь.
Солнце поднялось уже высоко. В середине площади бил небольшой фонтан, который вчера вечером не работал, поэтому я и не обратила на него внимания. В водяных брызгах искрились лучи, он сверкал подобно огромному драгоценному камню. Вокруг сновали люди. Город уже проснулся. Шум и громкие разговоры доносились со всех сторон. Мы огляделись по сторонам и, не сговариваясь, зашагали к торговке выпечкой на углу. За две медянки Лан набрал у нее целую гору вкусностей, и мы примостились на бортике фонтана, чтобы никому не мешать, поглощая ароматные булочки и пирожки.
Внезапно на соседней улице послышался громкий шум. Он приближался, бежал как вода, нарастал как небесный гром. Уже отчетливо слышались крики и вопли толпы. Люди на площади насторожились и засуетились, на всякий случай, отходя под защиту домов с открытого пространства.
На площадь, прямо перед нами выскочил наездник на взмыленной лошади.
— Слушайте, добрые горожане, — закричал он в полный голос. — Сегодня в полдень на площади перед дворцом состоится казнь через отсечение головы. Преступника поймали вчера вечером, и Имперский суд сразу приговорил его к незамедлительной смерти!
— А что случилось? — крикнул кто-то из толпы, — что он сделал?
— Убит наследник нашей Империи сиятельный лорд Даррел. Безутешный лорд Мэддис, регент погибшего наследника, распорядился казнить убийцу. Сегодня состоится казнь. На ней будет присутствовать сам лорд Мэддис с супругой. А на завтра назначена коронация нового императора!
Глашатай пригнулся и рванул дальше по улице, народ стал разбредаться на свои места, обсуждая случившееся.
Парень сидел между нами так прямо, как будто проглотил целую жердь и ошарашено молчал. Я встала перед ним, посмотрела ему в лицо, потом перевела взгляд на Лана и сказала:
— Все-таки принц.
Лан молча, кивнул, так же изумленно глядя на парня.
А я задумчиво взъерошила ладошкой на своей макушке волосы, почесала переносицу и вздохнула:
— Нам придется многое обсудить, ваше высочество.
Глава 14.
"Моя философия жизни проста:
мне нужно кого-то любить,
чего-то ждать и что-то делать"
(Элвис Пресли)
Дар.
Я сидел в маленькой комнате на втором этаже трактира и смотрел в пол. Мыслей было хоть отбавляй, но ни одной дельной. Передо мной на стуле примостился один из моих спасителей, черноволосый паренек, на вид лет тринадцати. Второй, чуть постарше, стоял у него за спиной, положив руки на спинку стула. И оба они смотрели на меня. Я понимал, что они ждали каких-то слов, но я не знал что сказать.
Наконец мелкий решился нарушить напряженное молчание. Он повернулся ко второму парню и сказал:
— Лан, что будем делать?
Второй пожал плечами. Он потер рукой лоб, почесал макушку, и выдал:
— Эль, я думаю нам надо рассказать все, как есть. Пусть сам решает, что дальше.
Я недоуменно поднял бровь.
— Что еще вы можете мне рассказать? Все уже настолько запуталось, что дальше некуда. Я сейчас в положении какого-то призрака, честное слово. Для всех я умер. Сегодня казнят моего якобы убийцу, а завтра коронуют моего истинного убийцу. Даже если я появлюсь сейчас во дворце, мне просто не дадут дойти до моих покоев. Слишком много поставлено на карту. Прирежут потихоньку и все. Это если я пойду в своем нормальном виде. А в таком, как сейчас, меня даже во дворец не пустят. Дадут пинка и спустят с лестницы.
Я усмехнулся. Забавная ситуация. Если бы не было так грустно, я бы расхохотался.
Мелкий опять повернулся ко мне.
— А тебя как звать то? — спросил он меня. — Меня вот Эль, его Лан, — он кивнул на своего товарища.
Я растерялся. Так ко мне еще никто не обращался, обычно передо мной расшаркивались, чуть ли не тапки лизали, мед в голосах и нектар в улыбках. А тыкать, мне еще никто, никогда не смел.
