Тень над небесами (готовая)

Ворча и кряхтя, Хельмут вытащил труп на улицу и положил рядом с теми двумя, в десятке шагов от двери. На дворе к этому времени все стихло, только чуть севернее время от времени нет-нет да стреляли. Хельмуту было прекрасно известно, кто это делал. В богатом трехэтажном доме за высоким забором жила семья мигрантов из Алжира, можно даже сказать, диаспора — помимо детей и родителей там нашли приют всевозможные бабушки, дедушки, тети, дяди, двоюродные братья и сестры, перетягиваемые в Старый Свет более удачливыми сородичами по мере становления последних на ноги.

Арабская молодежь, даже из благополучных семей, то и дело попадала в передряги, заканчивающиеся беседами в полицейском участке. Вот только болтовня так болтовней и оставалась, а немногочисленные (по крайней мере, в этом районе), но сплоченные мусульмане продолжали терроризировать одноклассников и однокурсников. Если уж тринадцатилетние пацаны таскали в школьных портфелях ножи-бабочки и травматические пистолеты, что говорить об их старших родственниках?

На второй день перестало работать телевидение, но не это тревожило Хельмута. Его беспокоило, что ночи проходили совсем без снов, в липком восьмичасовом забытьи. Он все лелеял надежду вновь увидеть Агату или хотя бы того странного типа, о котором она говорила. Без всего этого было решительно непонятно что делать дальше, и происходящее за окном сумасшествие не было таким важным. Теперь вообще все утратило даже видимость важности. Было велено ждать, но ожидание становилось невыносимым.

К полудню Хельмут с неудовольствием признал, что у него проблемы с запасами еды и лекарств. Он как раз на днях собирался наведаться в город, купить какое-нибудь средство для борьбы с жидким стулом — такой вот забавный был у него старческий недуг. Зато сердце в порядке, и ладно, а остальное — пустяки. Черт с ним, с поносом, все равно Хельмут из дома почти не выходит, а пристрелить еще пару-тройку ублюдков можно и не вставая с унитаза. Тем более дверь уборной выходит аккурат на лестницу и дверь, так что в очередь, сукины дети. Желательно, конечно, по одному — стреляя, Хельмуту нужно было еще присматривать за Бертой, которая каждый раз рвалась в смертный бой, защищая хозяина. В сохранности тучной старой псины Хельмут был решительно неуверен.

Выбитую волейболистом дверь запереть, само собой, не получилось. Придется врезать новый замок или же просто приварить или прикрутить петлю и вставить какую-нибудь толстую щеколду. Ладно, это подождет. Вокруг теперь ни души, да и что у него можно украсть? Телевизор? Да Бога ради, и пылесос с утюгом не забудьте.

Хельмут поднял ворота гаража, вошел внутрь и притих, вслушиваясь. Снова загремели выстрелы. С самого утра они отрывисто звучали в разных частях района, то ближе, то дальше. И это при том, что вчерашний вечер был тих и безмятежен, Хельмут даже нашел время и силы перебазировать мертвяков подальше — они начинали смердеть. Поясница от волочения тел побаливала, хоть Хельмут и старался все делать осторожно.

Практически каждый хлопок выстрела сопровождался комментариями на арабском, ответом на которые были смешки или же восхищенные возгласы. Да, семейство Мессуди развлекается — надо же, бесплатный живой тир прямо под носом. Видимо, ходят и отстреливают оставшихся ненормальных, делают хоть что-то полезное. Или...

Эта догадка поразила Хельмута как гром среди ясного неба. К счастью, опасность он оценил вовремя — его дом был следующим на маршруте засранцев. За дело, некогда рассусоливать.

— Берта, давай, прыгай, — прошептал он, открывая заднюю дверь. — Ну же!

Собака неуклюже забралась на сиденье, Хельмуту даже пришлось подтолкнуть ее растолстевшую филейную часть. Эх, старушка Берта, надо было чаще с тобой гулять, совсем залежалась.

Сам он тоже времени не терял. Уселся на сиденье старенького пассата, завел мотор и сразу же начал набирать скорость — о том, чтобы закрыть гараж, не стоило даже думать. Оттуда пусть тоже тащат, что хотят, самые важные инструменты всегда лежали в багажнике, под ковриком.

Поворачивать на главную улицу пришлось чуть ли не юзом, отчаянно рискуя и машиной, и жизнью, но выхода не было. Вслед Хельмуту раздалось несколько удивленных и гневных вскриков и одна неприцельная очередь, состригшая сноп листьев с кустов в пяти метрах от мчащейся прочь машины.

Вот так, легко и просто, инородцы выжили старого немца с его родной земли. Они как будто только и ждали, когда стрясется какая-нибудь чертовщина, чтобы перебить и правых, и виноватых. Они бы все равно стали здесь хозяевами, просто им повезло — не пришлось ждать рождения следующего многочисленного поколения, взращенного в презрении к принявшим их в свои объятия рохлям.

В городе, дорога до которого пролетела в одно мгновение, ситуация была очень и очень интересной. Хельмут видел, как прорывались по улицам автобусы с беженцами — сплошь чинушами и их семьями, судя по отъеденным и холеным мордам пассажиров — по улицам, сплошь забитым припаркованными в спешке, оставленными и разбитыми машинами. При каждой заминке на автобусы бросались зомби, возникающие словно из-под земли, и гулко молотили по бортам, будто это могло помочь.

Тихо сидевший в своей машине Хельмут не переставлял удивляться, как быстры зараженные, даже те, кому по возрасту пора обматываться простыней и топать на кладбище. Он оцепенело наблюдал за этим зрелищем, успокаивающе поглаживая Берту за ухом — не дай Бог, не выдержит и залает, тогда пиши пропало. Но собака была ученая, она тонко чувствовала умонастроение хозяина и никогда бы не подставила его.

Стражи порядка патронов не экономили, не трусили, однако потерь не избежали. Казалось бы, это ведь так просто, отстреливать зомби — они ведь, по сути, оглупевшие и озверевшие люди, умирают легко, пули их берут на 'ура'. Ан нет, жизнь всегда вносит свои коррективы. Такие, как мандраж полицаев, большое число зараженных и прочее.

На каждой вынужденной остановке из-за образовавшихся пробок им приходилось выходить из машин и прикрывать ценных беженцев живым щитом из своих потных разгоряченных тел, пока их же коллеги вручную или с помощью спецназовских джипов расталкивали побитые брошенные машины и расчищали путь. Вообще, такой эскорт начисто развеял последние сомнения касательно пассажиров — точно чиновники. И богатеи с ними.

Наконец, процессия сместилась ниже, и Хельмут с Бертой сумели выбраться из машины и коротким броском добраться до цели — аптеки, откуда и продолжили наблюдение.

Хельмут всегда отличался сообразительностью, но здесь она, в общем-то, не требовалась — перемены в поведении зомби не ускользнули бы и от полного кретина. Если вчера психопаты нападали совсем без оглядки, то сегодня они действовали разумнее, эффективнее и точнее. А еще они, кажется, стали меньше цапаться друг с другом. Точнее, они не упускали возможности дать сородичу по сопатке, но при виде здоровых людей мигом объединялись против них, возвращаясь к собственным распрям лишь после победы над общим врагом. У Хельмута непроизвольно возникли ассоциации с волчьей стаей — пока в поле зрения нет добычи, вполне можно пободаться и со своими. Только вот у ненормальных нет никакого гендерного разделения, и мужчины, и женщины и даже дети ведут себя абсолютно одинаково. Дети, кстати, вызывали у Хельмута особый, не знакомый прежде страх. Но вернемся к полиции и беженцам.

Бой с зараженными не утихал, несмотря на все старания полиции. Гады то набегали, то откатывались, свежие волны зомби ни в какую не иссякали. Атаковали в основном группами по восемь-двенадцать человек, то есть особей, и их не смущали огромные потери. Наконец, последняя на этой улице запруда в виде двух роскошным мерседесов была прорвана, но из тридцати трех полицейских поле боя покинуло только двадцать пять — считал Хельмут тоже хорошо. Некоторых кусали, и они быстро обмякали, засыпали, а через пару минут восставали и атаковали бывших коллег, которых такие выпады изрядно деморализовали. Иногда обращение занимало больше времени, до десяти минут, и причины этого для Хельмута оставались тайной за семью печатями. Предположения наподобие важности места укуса и группы крови жертвы так и остались предположениями, такое сейчас проверить негде.

Как только провожаемая неутомимыми тварями колонна исчезла за поворотами, Хельмут спокойно покинул аптеку, забросил два полных пакета лекарств и медикаментов на заднее сиденье 'народного автомобиля' и перешел к осмотру места событий. Берта вела себя невозмутимо, следовательно, монстров поблизости не было — наверняка они еще долго будут нестись за автобусами, пока те не выберутся на спасительное шоссе. А если дорога и там захламлена, тогда дело дрянь.

Прагматичные надежды Хельмута оправдались. В спешке полицейские не успевали забрать все оружие, часто остававшееся в руках убитых или зараженных коллег. Похоже, для эвакуации больших шишек полиция обратилась за помощью к бундесверу, а те сумели подсобить только оружием, поделившись оснащением со склада. Иначе было не объяснить, откуда в руках этого сопляка, вчера закончившего школу, укороченная версия снайперской винтовки HK G36.

Хельмут, борясь с отвращением, расцепил пальцы мертвеца, прохладные, потные и начинающие плавно коченеть — парня укусили одним из первых, и свои успели раскроить ему череп еще до того, как он пополнил ряды атакующих. Что ж, разумно и гуманно.

Винтовка весила немало, судя по тому, что помнил Хельмут, она была тяжелее того же АК-74 на добрые полкилограмма. В то же время в удобстве G36 не откажешь — ухватистая, с умеренной отдачей и прекрасной точностью стрельбы. К ней присоединились и два полицейских пистолета Вальтер и три запасных магазина к ним. Хороший набрался комплект.

Самый раз для того, чтобы отвоевать родной Хольцхайм у кучки зарвавшихся подлецов. Но сначала нужно пройтись по городу. Почему? Да потому, просто так надо, и все. Хельмут давно бросил попытки объяснять все свои порывы, они вели его и, как правило, вели верным путем.

Вот и сейчас, в Дюссельдорфе Хельмуту пока везло. Он до сих пор ни разу не столкнулся с зомби, хоть несколько раз они мелькали неподалеку. На этот счет у Хельмута имелись кое-какие догадки, в правдивости которых он очень быстро уверился.

Еще позавчера здесь всюду были люди, кишели, как муравьи, в офисах и на дорогах. Но минувшей ночью по Дюссельдорфу прокатился ураган. Его здесь не ждали, и потому все попали под удар. О неподготовленности говорил и тот факт, что самых важных жителей города эвакуировали только сейчас, а не в день трагедии.

Хельмут вел Берту на коротком поводке, готовый в любую секунду вцепиться ей в ошейник левой рукой, если старой псине взбредет в голову, что она волкодав — в правой был помповик. Трофейная винтовка висела за спиной, запасной тридцатизарядный магазин покоился в заднем кармане вельветовых брюк. Хельмут чувствовал себя одиноким сталкером, бредущим по бескрайней пустыне будущего.

А вот и набережная. Мрачные воды Рейна своей серостью сливались вдали с набежавшими тучами, и мелкие дождевые капли пускали на ней небольшие аккуратные круги.

Кольнула тревога. Это чувство невозможно до конца выразить словами, но каждый человек испытывал его — зная, что вот-вот произойдет нечто нехорошее, но пока не понимая, откуда ждать беды. Вот и Хельмут просто знал, что сюда идут зомби. Наверняка их много. Один он вряд ли сдюжит, даже если начнет палить не целясь. Нужно укрыться и пересидеть, искать они не станут.

Берта вдруг вся напряглась, как стрела выпрямился хвост.

— Тихо, — бросил ей Хельмут, и собака, удивленно посмотрев на хозяина, подчинилась.

Они спрятались в густых кустах, расположенных между проезжей частью и велосипедной дорожкой, идущей вдоль всего городского берега.

Зомби не заставили себя ждать. Они двигались целенаправленно, не глядя по сторонам. Быстрым шагом зараженные прошли мимо, молча и злобно зыркая по сторонам, и вскоре скрылись в проулке, свернув направо.

Хельмут расслабленно выдохнул. Запустил вспотевшую ладонь в ежик седых волос и крепко задумался. Берта сразу поняла, что это надолго, и прилегла вздремнуть.

Интересно получается. Хельмут знал, что твари на подходе. Откуда? Лучше и не спрашивать. Должно быть, оттуда же, откуда к нему приходит бывшая супруга, то ли из мира больных галлюцинаций, то ли из места, существующего взаправду. Так или иначе, Хельмут чувствует зомби.

Они не смогут застать его врасплох, а вот он их, пожалуй, сумеет. Но стоит ли развязывать войну с таким многочисленным противником, если ты способен опередить его всего лишь на шаг? Зомби не достанут Хельмута, если он сам того не захочет и если не навлечет на себя их гнев. Можно ведь крутиться и так, просто разминаясь с гадами, а то и вовсе натравить их на неугодных людей.

С пропитанием проблем точно не будет — теперь ему известно, в каком магазине есть твари, а в каком их нет. Тогда можно подумать о том, что сделает унылое существование немного более интересным.

Ответ был очевиден — вернуться в дом. Но не просто приехать обратно, как ни в чем не бывало, а сначала разделаться с возмутителями спокойствия. Для этого, пожалуй, надо хорошенько выспаться. А еще не помешало бы поискать выживших — на них 'радар' Хельмута почему-то не работал. Но сомневаться, что в городе с населением шестьсот тысяч человек не осталось здоровых и чертовски испуганных жителей, было глупо. Главное, чтоб никто не сел на шею, паникеров Хельмут тянуть не хотел.

В окончательно нахмурившемся небе сверкнула первая молния, и с ней в памяти всплыли слова Агаты — да, гроза пришла.

— Пойдем, Берта, — Хельмут ласково потрепал собаку.

Та неторопливо раскрыла глаза, протяжно зевнула и поднялась с земли.

— Найдем себе хороший дом, немного обустроимся и подумаем, как вернуть себе свое.

По непонятной причине настроение Хельмута улучшилось настолько, что он даже испугался. Его страна захлебывается кровью, вокруг все устлано осколками стекла и трупами, по улицам маршируют солдаты преисподней, а ему хорошо.

Просто все дело было в том, что Хельмут ясно понял — встреча с Агатой не за горами. Пандемия, пришедшая из далекого российского города, на самом деле была чем-то большим, чем-то совершенно другим, чем-то прежде невиданным никем на этой планете. Эта катастрофа была единственным шансом Хельмута поскорее воссоединиться с самым дорогим человеком на свете.

8. Прощание

Квартира, которую я снимал на время учебы, поляками звалась 'кавалеркой', от слова 'кавалер' — холостяк. Состояла она из микроскопической прихожей, единственной (весьма просторной) комнаты и узкой кухни. Ну, а что еще нужно холостяку от жизни?

Хозяйка моей квартиры разделила гостиную на две части тонкой гипсокартоновой стенкой, и вместо одного помещения в моем распоряжении оказалось сразу два, пусть небольших, но полезных, особенно когда кто-то из друзей оставался с ночевкой. Меня здесь все устраивало — жилплощади для одного человека было достаточно, а платил я совсем немного, ибо место нашлось по хорошему знакомству. Что случилось с хозяевами и где они сейчас? Об этом я боялся даже подумать.