Лесная дорога

Главу про Чернобельск точно надо переработать. Впрочем, "снег" оказался недурен. В Стреленске временно разучились его готовить: нынче мода на ланшийские специи, яблочный пирог без перца ещё найдётся, сладкое желе — нет.

За ужином Веланта рассказала о реставрации Иновицы, старой улицы в центре города. "Подорожник" называл её "одним из немногих сохранившихся островков древневисской религиозной архитектуры", градоначальник Ланеш — "паршивой трущобой". Нынешней весной Ланеш добился-таки разрешения на "реставрацию" (под каковой разумел возведение кабака в пять этажей, обустройство поля для игры в шары и перенос ювелирных лавок с Конопляников). Здания снесли чуть ли не задним числом, стали разбирать фундамент, нашли сам-догадайся-что. Своих некромантов в городе нет, но в гостях у мага удела приключился Риссен Золотой Карандаш. Был призван в консультанты; невзирая на давнюю утрату квалификации, заподозрил "чёрный паводок"; написал соратникам по Легиону. Соратнички примчались толпой, подтвердили диагноз. Порылись в архивах, узнали, что Иновица названа в память об эпидемии inowiesa ("мёртвого сна"), случившейся эфински давно и чуть ли не в имперские времена. Да, там и случилась; да, там и закопали; да, живьём. Чёрным гранитом заложили, надписей понаписали, церквей понастроили. Сколько-то катушек распевали молитвы и поливали клумбы с божьими сапожками освящённой водой. Потом молитвы прекратились, а вместо ятрышника выросли лопухи, осветлитель похуже, но паводок по-прежнему удавалось сдерживать, некроэнергия копилась внутри. Когда же лопухи вырвали, а гранитные плиты с надписями выбросили...

Спохватившись, градоначальник приказал везти плиты обратно. Хотя бы, расколотые. Но возвращать было нечего — высококачественный строительный материал на свалке не залежался. Звать некромантов господа жёлтые легионеры не пожелали, решили ставить печать Љ147, она же "Ледяная Печать Љ19". Собрались всей толпой, и поставили... за тридцать номиналов. Строить там элитную корчму теперь никто не собирается. Так и остался пустырь.

Замечательно. Потраченной энергии хватило бы на дюжину вессеров, на улице лет сорок не появится ни мерка, и всё зря. А стоит какому-нибудь пьянице замёрзнуть до смерти, или грабителям закопать на пустыре свежий труп — и возникнет вторичный источник некроэнергии, подпитанный "давней памятью" и дурной славой. Улица выдержала бы десяток убийств, пустошь в городской черте — хорошо, если два.

— Чем думали городские маги?

— Какие маги... распределённые растяпы из Общих школ, несколько полушарлатанов, якобы практиков, книгу в последний раз открывали две катушки назад, остальные травники. Маг удела по специальности хирург, а надо прикидываться ясновидящим, — Веланта снова провела рукой по лицу, и сменила тему, — А ты всё ещё гоняешь мерков по зеркальным лабиринтам?

— Нет, уже три года, как не гоняю. Вместо схемы перехода случайно нашёл контрпример к шестой теореме Лоисделл. Представь: пренебрежение ничтожно малым воздействием, вероятность влияния — порядка десять в минус восьмой, какой-то древний маг дал руне "отражение" второе значение "ложь", но оно не прижилось... оно даже не зацепилось. В результате, допустимость забытого второго значения разрушает доказательство, и мы снова с разбегу врезаемся в принцип Нереальности модели. Заодно аннулируется два десятка теорем рангом пониже и рассыпаются четыре магистерские ресски. Это было очень печально, "Мраморные крылья" вышли с траурной каймой на двадцать девятой странице...

— Почему на двадцать девятой?

— Потому что те, кого касается, всё равно дочитают, а привлекать жёлтой обложкой тех, кого не касается, незачем.

— Ты прав, печально. Чем же ты теперь занимаешься?

— В целом, тем же. Сохранение оболочек у нежити: "эфир", "волна", обратные переходы...

— А живёшь с Миэлиной?

— Расстались.

— О? Как это вы?

— Весной она сказала: "Пошёл вон!". Я и пошёл.

— Что меня в тебе всегда изумляло, так это готовность по первому требованию уйти вон. Ты хоть раз пытался остаться?

— Я некромант.

— Я помню, что ты некромант.

В её голосе отчётливо слышалось "И помню, как ты притащил клетку упырей на праздничный ужин".

— Дорогая Веточка, мертвецы — хоть люди, хоть симпатии, — не воскресают, они поднимаются. А я в силу профиля зомби не очеловечиваю. Мина выгоняла меня раз пять, я возвращался. На шестой раз привязанность скончалась. Увы.

Веточка фыркнула, но, к счастью, промолчала. Впрочем, она никогда понимала моих принципов, а я никогда не понимал, что общего между синим полем в Атрутинске и ссорой Змейки Дайгалас с Яном Ремме. Тем не менее, мы ограничились семью тарелками и сковородой. С Энель Верити, к которой я тогда ушёл, взаимопонимания было больше, а чем кончилось?..

Требование построить детальную схему первого яруса синего поля вызвало на лице практиканта образцово-показательную гримасу крайнего презрения и разочарования во взрослых вообще и в магистре Эльсиделле в частности. По той небрежности, с которой летающий Шелис бросал вниз маячки, я заподозрил, что схемы он строил ещё до ухода из дому. Даже подниматься на десять метров стихийник поленился — крутился туда-сюда на высоте двух человеческих ростов. Очерчивание участка, кажется, тоже было уделом первокурсников.

— Маловат он для четвёртого курса, — заметила подошедшая Веланта, — На вид лет десять.

— Трансформация, зелья "Вечного детства" напился.

— А маячки хорошо ставит... слишком. Если для четвёртого курса.

— Полный маг, восьмая степень.

— Маловато курсов для восьмой степени...

— До школы хороший учитель был.

— И зачем перепроверять мага восьмой степени?

— Для проформы, естественно. И во имя бюрократии.

Шелис приземлился, подошёл, кивнул Веланте и вручил мне планшет. Два чертежа, очень похожих рисунком линий, но с разными числами; воплощение любви практиканта к теории сдвоенного поля. Вроде бы это безобразие приводится к каноническому виду, но как — одним стихийникам ведомо...

Веточке было ведомо: она села на край могильной плиты, разложила перед собой три схемы (две шелисовых и свою, классическую) и принялась что-то вычислять в столбик. Шелис наблюдал, я любовался архитектурой.

— ...А вот этой линии у меня нет, при плотности в три мюции ей можно пренебречь...

— Смотря когда, — практикант говорил с такой кристально-чистой, незамутнённой серьёзностью, что последнему дурню становилось ясно: двести двадцать вариантов уже просчитаны, сто сорок исключений отмечены, а дуэль лучше перенести куда-нибудь подальше.

Веланта взглянула на Шелиса, сплетя пальцы в лесненском жесте крайнего изумления.

— При составлении атласа.

— Возможно, — без особой уверенности отозвался практикант, — А вы Веланта? Портрет в "Обозрении" не вполне точен...

— Точен, но эпизодически. Обычно я не испытываю последствий блиц-сброса, яда вертихвостки цельнозубой и aen asta одновременно. Тем не менее, я Веланта. А... вас... тебя как зовут?

— Шелис.

— Так вот, Шелис, учёт слабых линий осложнит работу составителя атласа и, вместе с тем, не упростит работу мага, использующего атлас, поскольку осуществление тонких эфин-воздействий без свежего анализа поля — признак альтернативной умственной одарённости. Соответственно, наличие подробной, но устаревшей карты лишь приведёт к росту числа инцидентов.

Шелис задумался.

— Несколько идиотов не доживут до магистерской степени.

— Спасибо, учитель.

Веланта повторила удивлённый жест и вернулась к бумагам.

— Исключительно корректно составлено. Всё совпадает, — наконец, сообщила она, — Эльсиделл, ты ведь не собирался ограничиться одним участком? Во имя проформы и бюрократии?

— Не собирался.

— Тогда смотрите, — Веланта развернула карту, — Вот здесь... и здесь... не исследованные мной улицы. Зачем тратить нисы на бессмысленную перепроверку, если можно ускорить составление карты города? Это и оценивается выше.

— Вы на самом деле составляете атлас? — судя по тону вечно невозмутимого практиканта, по Школе россыпью скачут легенды на сей счёт.

— Естественно. Основная задача стихийной магии — разработка методов коррекции погоды. А между тем, теория синего поля развивается рысьими прыжками, но практическое применение никого не интересует. Исследования проводятся в глуши, в ненаселённых либо малонаселённых местах, и если с точки зрения теории это оправдано необходимостью изучать поле во всём многообразии линий, то с точки зрения практики нам нужны качественные схемы поля в основных населённых пунктах. Стреленск, конечно, изучен вдоль, поперёк и по периметру. Гораздо хуже обстоит дело с удельными центрами. Данные о строении поля хаотичны, фрагментарны, местами противоречивы...

— Веланта, без лекций! — прервал я, — Шелис, сколько ты успеешь исследовать до вечера?

— До вечера? — Шелис с минуту считал в уме, и сказал, — Примерно семь отрезов,12 учитель.

— Два процента площади?!

— Если выложусь полностью, — уточнил практикант, — А вы упомянете меня в атласе как "оказавшего помощь в исследовании"? Правда, это не моё направление...

— Непременно упомяну... обязательно упомяну. А... Какое у тебя... у вас направление?

— Опосредованное влияние на погоду.

— Достаточно близкие области, публикация зачтётся, — решила Веланта.

Я кивнул. Смежные публикации полезны: если у мага все работы по основной теме, комиссия может заняться анализом совпадений. В лучшем случае защита несколько задержится, в худшем (пару-тройку ранних публикаций не зачтут "за повторяемость") — отодвинется на несколько лет.

Мы изучили карту и разошлись — Веланта на Болотище, мы с практикантом на Сбиров Сход.

За ужином Шелиса пришлось кормить чуть ли не с ложки. Мальчик сдержал обещание и выложился полностью, но обошлось это дорого, хотя, расход был постепенным (без блиц-сбросов) и "обнуления" не произошло (часть энергии крутится на поддержке неснимаемой защиты). Увы, организм десятилетнего ребёнка никакими тренировками не сделаешь таким же выносливым, каким мог бы быть организм четырнадцатилетнего.

Зато, поддерживать шатающегося десятилетнего легче.

После ужина Шелис и Веланта засели на веранде разбирать выкладки и чертить классические варианты схем, а я ушёл гонять упыря. Какого вессера было хоронить вместе со "златошвеей девицей Фарьей" её любимую кошку? Да ещё заживо? Конечно, кошка обидится! Читать звери не умеют, и оборот "Покойся же с миром до вселенска пробуждения" от понимания бедного животного ускользнул. Вот и вылезла кошка малым верейтом, для магов неопасным, а для простых людей — кусачим и плотоядным.

Я взлетел, верейт клацнул зубами и раздражённо махнул хвостом. Цвет нежить унаследовала от кошки, жёлто-оранжево-белый, а это редкость. Отловить для музея? До Стреленска двести километров... пожалуй, довезу.

Шелис и Веланта по-прежнему рисовали. Я сел на свободный стул, поставил рядом плетеный короб (купил за сбор и зачаровал под клетку) и спросил, много ли осталось. Ехать завтра...

— Вы идите, учитель. Обещаю самостоятельных экспериментов не ставить.

Я покосился на пятёрку магов за угловым столом. Дурной пример во всём многообразии, от чёрного симанского до местных наливок, от крепчайшей синты до самогона, от парящих кружек до аплодисментов рунсонскому гитаристу. Шелис истолковал мой взгляд неправильно:

— Не беспокойтесь, учитель, — понизив голос, сказал он, — На этот случай я знаю три чудных проклятия. Нисов по шестнадцать, сил хватит.

— Целых три?

— У мамы есть анонимный трактат "О вреде пьянства", — прозвучало двусмысленно, — Там много хороших заклинаний, но большинство с исходом. А эти три без...

— Серия "Малые приложения"? — уточнила Веточка, — Читала... занятная вещь, но местами жестоко... эфин, Эльсиделл, как ты их в Рунсоне терпел?!

Гитарист повысил голос. Пел, конечно, про оборотней. При мне он описал плащ Рэна Соото (перечень драгоценных металлов и камней), герб Рэна Соото ("ясна радуга") и режим питания Рэна Соото (девица на завтрак, молодец на обед, младенец на ужин; люди съедались "без остаточка", почему Рэн не лопнул — непонятно). Народ, однако, внимал, и аппетита меню Рэна никому не испортило.

— В Рунсоне я их не слушал, удавалось избегать. Такое ощущение, что все тамошние певцы перебрались к нам.

— Никакой он не рунсонец, — ввернул Шелис.

— Почему?

— Любой рунсонец с начальным образованием — кстати, там надо очень постараться, чтобы его не получить — знает набор фактов, — Умник сжал кулак и стал поочерёдно разгибать пальцы, — Солнце встаёт на востоке. Западная граница — холмы. Где-то на севере — религиозные фанатики. На юге море. На гербе Соото два жёлтых ключа на голубом фоне.

— Так-таки любой?

— Гербом Соото ошибочно считается герб земли Кеоми. Они им пользовались десять поколений, с тех пор, как Винор Соото её захапал. Владетельные лорды часто так поступают. О том, что у Соото вообще был собственный герб, известно считанным книжникам на западе.

...А гербы своих основных "земель" рунсонцы наверняка знают. По Виссе, вон, в старину так и путешествовали — "от бобра с топором до креста с челном через три розы белые". Умник здорово замечает мелочи.

— Всё-таки, не засиживайся, "считанный книжник". Тебе восстанавливаться надо.

Шелис неопределённо кивнул. Я встал и хотел забрать короб, но тут на него обратила внимание Веланта:

— А там что? — она подняла крышку. Под прозрачной плёнкой зашипел и оскалился верейт.

Веточка завизжала.

Певец сбился с такта.

Шелис пробормотал "Эх ты, Мурка".

Я вернул крышку на место. Заколдовать, чтобы не открылась? Энергоёмко. Оставлю пока.

Межэтажные перегородки оказались берестяными — во всяком случае, по звукопроводимости. Эфинский певец не унимался: засыпать пришлось под новую тягомотину. Кто-то там заблудился в шахте и встретил "девицу каменную". Кожа у девицы была из белого мрамора, губы из рубина, глаза — сапфиры, волосы — "нить серебряная", и красоты это чудище было "неописуемой". На описании одежды (золотой летник плюс вышивка, перечень драгоценных металлов и камней) я сдался, мысленно пожелал певцу провалиться сквозь стол и поставил "лесную тишину" часа на три. И уснул.

Снилась нечисть — под акустическими щитами вообще спать неприятно. Тем не менее, мне удалось проснуться раньше практиканта! Шелис, будучи разбужен, делал всё очень медленно, ходил вдоль стен на ощупь и довольно долго размышлял, прежде чем сесть на Лиса. После ночи в обществе сногулей он выглядел гораздо бодрее.

— Засиделся? — спросил я, наблюдая безуспешные попытки Умника попасть левой ногой в стремя.

— Чертили много, — Умник зевнул, — Да ещё певца пришлось лечить...

— От чего — лечить? И зачем?

— А он со стола упал и руку вывихнул. А лечить затем, что денег заплатил. Другие маги все перепились...

— Как же вы его лечили, если у вас сил не было?

— Это магических сил не было, а вывих я и без магии, — Умник снова зевнул, прикрыв рот ладошкой, ме-е-е-е-дленно засунул ногу в стремя и закончил, — ...вправлю.