Несмотря на трагизм ситуации, Ваня не мог не восхититься активностью электрика — поубивать, повырубать и перетрахать чуть не половину списочного состава общины! Вот это размах! Это, млять, по-нашему — гулять так гулять! Иван прислонил копьё к столу и в отчаянии схватился за голову — мужская "истерика" обошлась общине чересчур дорого.

— Мля! Наш пострел — везде поспел.

— Ты как? Убивать меня не собираешься? — чуть лениво поинтересовался Звонарёв. Стоящий рядом мужичок навострил уши и затаил дыхание.

— Света. Этот, — Маляренко мотнул головой. — Кого-нибудь бил? Нет? Не... не собираюсь. Живи. — Иван пристально посмотрел в глаза Звонарёву — тот в ответ едва заметно кивнул, мол, понял, спасибо, буду обязан. — А ты... как тебя... — Иван обернулся к безымянному мужичку. — Где поранился, солдатик? Уж не в ночном ли походе?

Помертвевший от ужаса мужчина едва кивнул и тихо пролепетал: — Он меня заставил. Я не хотел.

В этот момент Иван почувствовал две вещи: страшный голод и страшную ответственность.

— Уйди с глаз моих. — Сил на разборки не осталось, внутри была пустота. Потом. Всё потом. — Светик, есть что покушать? И, пожалуйста, позови Ксюшу.

С Ксенией вышел облом. Глядя на Маляренко, как кролик на удава, она осторожно обошла его по большой дуге и подошла к сидящему Звонарёву. Иван понял, что он чего-то не понял. Судя по всему, у этой парочки было полное взаимопонимание и этой ночью никуда, тряся своей большой грудью, Ксюша не бегала.

Иван посмотрел на исходящий паром котелок ухи, взял ложку и принялся завтракать. Вокруг, в полном молчании, стояли его "соплеменники".

В этот день Маляренко так и не смог выяснить, кто же из женщин его спас. Все, кого он спрашивал о прошлой ночи, отказывались от чести быть спасительницей или вовсе — попросту молчали. Что делать с теми, кто не пришёл в сознание, никто не знал. Их просто отнесли в палатку. Настроение у людей было подавленным, все работы прекратились — даже на рыбалку никто не пошёл. Взяв в помощники всех троих "ходячих" мужчин, Иван вынес тело Ермакова из лагеря. На дальней опушке они, поочерёдно меняясь, вырыли глубокую могилу и захоронили тело. На одолженном у Светланы костыле приковылял Серый, таща на себе сделанный из двух больших жердей крест.

Из женщин проститься с шефом не пришёл никто.

Рому они нашли на том же самом месте, где он и был. Электрик лежал на боку, крепко обняв свои колени. Тело успело окоченеть и мужчинам пришлось вырыть круглую могилу. День был в разгаре, солнце доползло до зенита и жарило изо всех сил. Уставшие люди закончили свой скорбный труд и молча поплелись домой.

Вернувшись, Иван с радостью узнал новость о том, что Оля очнулась. Несмотря на тошноту, огромную шишку на затылке и головную боль, она сразу попыталась привести в чувство лежащего рядом Николая. К удивлению собравшихся вокруг людей ей почти сразу это удалось.

Застонав и с шипением втянув в себя воздух, офицер открыл глаза. Народ радостно загомонил — юморист и весельчак Коля был всеобщим любимцем. Было видно, что со зрением у него пока трудности, но он старательно наводил резкость.

— Ба! Какие люди! — Коля разглядел склонившегося над ним Ивана. — С возвращением, дружищще.

Маляренко вдруг почувствовал, что напряжение, державшееся в нём с ночи, исчезло, а в груди поднимается тёплая волна. Он был счастлив оттого, что и в этом мире живут люди, которым он, Иван Андреевич Маляренко, не безразличен. Которые за него переживают и которые всегда рады его видеть. Он крепко пожал руку Николаю и, наклонившись, осторожно чмокнул в щёчку Ольгу.

"Всё будет хорошо"

Подумал Ваня и выполз из палатки.

Часть 2.

"Выход"

Глава 1.

В которой Иван находит нового подругу и единомышленника в одном лице, а также решает половой вопрос.

— Коля, не свисти! Что значит "не могу"? А я могу?! — Маляренко сидел на песочке пляжа и чуть ли не с ненавистью смотрел на дочерна загорелую спину беззаботно рыбачившего приятеля. Прибой сегодня был особенно силён и приходилось орать, надрывая горло.

— Я, млять, за эти три дня чуть не поседел! Да брось ты, нахрен, свою удочку! Иди сюда.

Ваня поднапрягся и издал настоящий командный рык.

— Это приказ!

— Коля, — проникновенно заглядывая в глаза упавшему на песок другу, ласково начал Маляренко. — Я точно не управлюсь с руководством. С какого перепугу все решили, что я должен занять место дяди Паши — ума не приложу. В общем, так — бери всё на себя. Ты ж взводом командовал, это ж в два раза больше народу, чем у нас.

От волнения Иван временами срывался в крик, говорил сумбурно и быстро. Брыгая слюной и перепрыгивая с пятого на десятое. Эмоции рвались из него, часто опережая мысли. Николай смотрел на море, молчал и, вопреки обыкновению, был очень серьёзен. Через несколько минут, когда Иван выдохся и его словесный понос иссяк, офицер пристально посмотрел на друга.

— Нет, Ваня. Это теперь на тебе. Послушай меня, а после скажи, где я ошибся. И не перебивай. Ты выжил в одиночку, прошёл десятки километров по диким местам, дрался без оружия с койотами... Не перебивай! Ты толковый строитель, даже Ермаков прислушивался к твоим советам. Ты хороший друг, ты честен и обязателен. Ты силён и смел.

Лицо Николая было крайне сосредоточено. Говорил он очень медленно, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово.

— Ты убил Рому. Тебе принадлежат жизни Серого и Юрки. Возможно, — офицер помолчал. — Раньше ты и был простым торговцем, но сейчас ты изменился. Ты еще этого может быть и не понял, но ты уже другой человек. Люди растеряны и напуганы, один Бог знает, где мы, куда нас занесло. Ермаков был жесток, но он дал хоть какую то опору и надежду. Сначала его боялись, а потом все осознано за ним пошли. Вот так вот. Просто не испорть то, что начал он.

Коля хитро улыбнулся, моментально став самим собой и, ухмыляясь, добавил: — Так что вы, батенька, нынче — вождь. По праву сильного. А всё, что от меня потребуется... я со всей душой.

Маляренко застонал и схватился за голову. Каждое "ты", произнесённое другом, было словно гвоздь в крышку гроба. Словно приговор. Иван вспоминал, как всё было на самом деле то, о чём говорил офицер и сгорал от стыда. Николай его ни в чём не убедил, но другого выхода, кроме как честно "тянуть лямку", он не видел. Люди, по совершенно непонятным ему причинам, слушались его и выполняли то, что он, Иван Маляренко, им приказывал! Это было выше его понимания. Ваня никогда никем не руководил. Из армии он вернулся рядовым, своей ленью и пофигизмом не заслужив даже лычку старшего солдата. Жена его почти никогда не слушала, предпочитая жить своим умом, а часто просто командуя мужем, которого считала тряпкой и слабаком. Административную карьеру в бизнесе Иван тоже не сделал, потому что работал всегда в одиночку. И вот — нате! Получите и распишитесь! В голову упрямо лезли цитаты из "Маленького принца" и мысли об ответственности за доверившихся ему людей.

Погоревав о своей судьбинушке минут пять, Иван собрался и успокоился.

— Знаешь, я всё больше и больше Ермакова уважаю. Сколько он успел провернуть — аж страшно делается. Сколько информации в голове держать и так качественно... рулить. — Маляренко покачал головой. — Я когда вник в систему организации и распределения работ, то просто обалдел. Коля, всё налажено идеально! Не упущено ничего!

— Ну а ты чего хотел? — Николай невесело усмехнулся, Ермакова не хватало и ему. — Серый болтал — почти тысяча человек у него работало.

— Кстати о Сером. Думаю его замом сделать. В смысле прорабом. Очень толковый мужик. — Иван помолчал, припомнил свою первую встречу со Звонарёвым, вздохнул и добавил: — хоть и скотина редкая. Ну а ты, — Маляренко поднялся на ноги. — Будешь замом по безопасности. Очень на тебя рассчитываю, Коля. Еще одного такого бунта община не переживёт. Всё, иди рыбу ловить, будь она проклята!

Лопая на завтрак, обед и ужин одни морепродукты, Иван с тоской вспоминал жёсткие и жилистые куриные ножки. В окрестностях рощи такие курицы не водились — видимо прежние "жильцы" успели всех сожрать. А еще — очень хотелось хлебушка.

— У меня от этой рыбы скоро жабры вырастут.

— Угу. И икру метать начнёшь! — Коля был как всегда в своём репертуаре.

— Надо решать с едой что-то. Бабы уже всю съедобную траву в округе повыдрали, а далеко ходить боятся. — "Вождь" вздохнул. Проблемы лезли со всех сторон. — Всё. Иди — работай.

Иван развернулся и пошёл к посёлку.

— Вань! Стой, погоди! — рыбак стоял уже по колено в воде. — Спасибо тебе. За то, что вернулся.

Сегодня Алину опять отправили нарезать из ближайшего кустарника длинные и гибкие ветки — для дома нужны были стройматериалы. Хотя было уже не так жарко, как раньше, но уставшая женщина всё равно обливалась потом. Алина не вернула назад ту жуткую рваную брезентовую робу, что ей выдали в первый же день. С помощью Алёши она кое-как выстирала её в ручье и зашила самые большие прорехи. И теперь, идя на любую работу, постоянно надевала плотный брезент поверх одежды. Было очень жарко и тяжело, но зато одежда была в целости. Солнце стояло в зените, женщина оттёрла рукавом пот и с надёждой оглянулась на рощу. Словно в ответ на её мысли из лагеря донеслись звонкие удары по металлу. Обед. Подхватив вязанку тонких и гибких прутьев, Алина бегом устремилась в посёлок. Отставшие женщины понимающе переглянулись — к мужу.

Прошло три дня с того страшного момента, когда озверевший Рома избил Алёшу дубинкой и истоптал ногами. И три ночи. Бессонных ночи. В тот раз, когда дежурившего Алексея искусали эти проклятые собаки, она смогла его выходить, хотя раны были ужасны и крови мужчина потерял изрядно. Вот и сейчас всё своё свободное время Алина проводила у лежащего без сознания мужчины, вызывая у окружающих искреннее уважение и сочувствие. Даже бывший бригадир Сергей как-то вечером подошёл к её шалашу и пробурчал нечто утешающее. При воспоминании об этом Алину передёрнуло. Этот человек был омерзителен и страшен. Как и его бывший шеф. Как и Рома-аэропорт. И никаки слова сочувствия не могли изменить её мнение об этих людях.

Вопреки всеобщему убеждению, сложившемуся среди обитателей посёлка, Алексей и Алина не были супругами, Алексей даже не был её парнем. Он был верным другом в жизни и хорошим партнёром в бизнесе, а еще он был единственным человеком, который связывал её, Алину, с тем миром, в котором остались маленькая дочь и мама. И любимая работа — бальные танцы. Партнёры держали маленькую танцевальную студию и часто выезжали проводить платные мастер-классы в другие города. Денег это приносило немного, но на жизнь Алине хватало.

Женщина сбросила охапку прутьев у строящегося дома и из последних сил поспешила к шалашу.

— Ну что? Все поели? — сидящий на месте дяди Паши, Маляренко старательно изображал удовольствие от очередной порции осточертевшей ухи. Обеды, в отличие от ужина, старались не затягивать, чтобы больше успеть сделать за световой день. Народ зашевелился и стал шумно выбираться из-за стола.

— Что? — Светлана замерла и напряжённо смотрела куда-то за плечо Ивана. Все вокруг посмотрели на неё и замолчали — в глазах девушки плескался страх.

— Что? — В полной тишине голос Светы прозвучал особенно громко. Маляренко обернулся. Позади него, в своей чудовищной робе, стояла Алина и тихо плакала.

— Лёша умер.

Все дела, запланированные на послеобеденное время, пришлось отложить. Иван снова собрал мужчин и на маленьком погосте, на дальней опушке рощи, появилась вторая могила. Постояв немного возле свеженасыпанного холмика, народ начал расходиться. Вернувшееся было хорошее настроение опять исчезло без следа. При жизни Алексей был тихим и незаметным человеком, но любая смерть в этом маленьком социуме теперь воспринималась каждым, как личная потеря.

Уходя в лагерь, Маляренко оглянулся — возле могилы тихо плакала женщина. Иван окинул взглядом погост, бескрайнюю степь за ним, остановился и сел в тени дерева, дожидаясь, когда она простится с мужем, чтобы проводить женщину в лагерь. Алина сидела на земле и что-то вполголоса говорила, глядя на могилу. Ваня закрыл глаза и задремал.

— Спасибо, что остался.

Голос, раздавшийся над ухом, заставил Ивана вздрогнуть и резко открыть глаза. Сердце гулко забилось в груди, а руки сами собой шарили в поисках копья.

"Идиот, я ж его в лагере оставил"!

Паническая мысль пронзила мозг. Маляренко суматошно подскочил: рядом с ним, подстелив под себя брезент, сидела Алина.

— Спасибо, говорю.

На лице женщины не было ни малейшего следа слёз.

— А. — Маляренко с облегчением повалился обратно. — Да не за что.

Он осмысленно осмотрелся. Солнце висело над горизонтом, явно собираясь закатываться.

— Ё...! Это ж сколько я спал?

— Не выражайся, пожалуйста. — Алина насмешливо посмотрела на заспанного и растерянного "вождя". — Тут Николай забегал, проверить, куда это ты пропал. Я ему сказала, что если слюной не истечёшь, то выживешь.

Иван смущенно отвернулся. Еще в школе он крепко получил по носу и с тех пор иногда дрых с открытым ртом.

— Извини. А ты, получается, меня тут берегла, пока я спал? — Маляренко с удивлением наблюдал за невероятным преображением женщины.

"Блииин, оказывается, у неё есть ноги!"

Сбросившая вечную брезентовую хламиду Алина превратилась в невысокую, но очень пропорционально сложенную, стройную женщину.

"Вот это даааа. Красотка!"

Все мысли Ивана были написаны на его лице аршинными буквами.

"Чёрт! Да о чём же я тут думаю? Она же мужа только что похоронила"!

Спохватившийся "вождь" постарался придать своей физиономии уместно-скорбное выражение. Получилось неважно. Алина грустно усмехнулась.

— Не впервой.

Смысл сказанного дошёл до побившего все рекорды тупости, Маляренко только через минуту. Задохнувшись от переполнявших его чувств, он уставился на миниатюрную женщину круглыми от изумления глазами.

— Это ты? ТЫ?

— Пойдём отсюда. — Алина печально оглянулась на могилу. — Не хочу здесь больше оставаться.

До заката еще было не меньше часа и, обойдя рощу по кругу, они устроились у тропки, ведущей в лагерь. Перед ними необъятными просторами расстилалась степь. Пришедший в себя после неожиданного открытия Иван, украдкой рассматривал девушку и не знал, с чего начать разговор. Немного помявшись, он ткнул пятерней в степное пространство и выдал, наверное, худший вариант.

— Красиво, правда?

Алина на эту тупость никак не отреагировала. Несмотря на тёплый вечер и приятный ветерок, она зябко передёрнула плечами.

— Мне очень страшно. Я совсем одна осталась. — Губы девушки задрожали и она снова заплакала.

Маляренко растерялся. Как себя сейчас вести он не понимал. Прошло довольно много времени, прежде чем выплакавшаяся Алина смогла рассказать свою историю. Иван слушал и только диву давался — так всех провести! Попав в эту жуткую и непонятную заварушку с двумя громадными чемоданами полных танцевальных костюмов, косметики и туфель, партнёры не растерялись и дали понять окружающим, что они — семья. Увидев с кем он имеет дело, Алексей, который честно говоря, был не совсем правильной ориентации, резко включил образ мачо, который он с успехом демонстрировал в программе латиноамериканских танцев. Алина же, перепуганная жёсткими действиями Ермакова, старалась не отходить от "мужа" ни на шаг. Она отлично запомнила какими голодными глазами пялился Серый, когда отбирал одежду и сдирал с неё бельё. Тогда она сама выбрала самую бесформенную и грязную робу, какую только смогла отыскать в куче тряпья и с тех пор, почти всё время, носила её не снимая. Это здорово сказалось на состоянии одежды Алины — и тонкие обтягивающие джинсы и курточка были в прекрасном состоянии. Работала она всегда в перчатках тонкой кожи, на тыльную сторону которых, прекрасно владевший иглой Алексей, нашил куски брезента.