София же собиралась стать первой, кто приблизится к нему. И ради этого готова была пойти на всё.
Родовое имение служило роду Кэйвано уже несколько столетий. Оно находилось на границе Чехии с Польшей. Это был великолепный средневековый замок, каменный, не полностью используемый для жилья. Часть комнат предназначалась для самого хозяина, остальные для рабов, в дни приемов и советов для мероприятий отводилось большинство комнат Южного крыла, предназначенных специально для гостей.
Сейчас Князь и его гостья находились в Северном крыле замка, в зале для приемов, который представлял собой большое помещение с высокими потолками куполообразной формы и стеклянными фресками вместо окон. В комнате, обставленной старинной мебелью девятнадцатого века и полом, устланным шерстяным ковром красного цвета, что зрительно говорило о богатстве хозяина.
Раскинувшись в кресле, Князь из-под опущенных ресниц наблюдал за своей гостьей, жестко улыбаясь.
Она была красивой, чертовски привлекательной и сексуальной, она всегда возбуждала в нем желание задрать ей юбку и опрокинуть на кровать. Уже в тот день, когда они познакомились, Штефан ощутил потребность обладать ею. Дерзкая и упрямая, статная и эффектная, она произвела на него неизгладимое впечатление, совершив почти невозможное, — заинтересовав пресытившегося и уставшего от однообразия безжалостного повелителя. Но уже тогда он понимал, что этого не добиться без ее согласия. Она не его рабыня или служанка. Она дочь представителя знатного дворянского рода, одно из древнейших родов за всю историю их мира, и подобной дерзости по отношению к ней не простят даже Князю Четвертого клана.
Он никогда не сомневался, что она станет его любовницей. И София ею стала. Жаль только, что сейчас она метила гораздо выше, чем просто любовница. Это немного раздражало.
Он знал, что она мечтает стать его Княгиней, хозяйкой его клана, властвовать вместе с ним. И их частые разговоры, в последнее время оканчивались довольно прозрачными намеками с ее стороны.
Он также знал, что этому браку будут рады в Совете. Такие союзы между Князьями и представителями дворянства были не редкостью и не исключением, а скорее правилом.
Вот только Кэйвано никогда этому правилу не следовали. Они были одиночки по жизни, потому что ни один из них не встретил ту достойнейшую, что смогла бы назваться хозяйкой Багрового мыса.
И Штефан был абсолютно уверен, что София не была достойнейшей. Она были лишь одной из...
И потому он не собирался уклоняться от законов своей семьи в угоду законам Совета.
На Софии он жениться не собирался, пусть она об этом и не догадывалась.
В последнее время она стала ему отчаянно надоедать, чрезмерно раздражая своей настойчивостью, даже навязчивостью. Он чувствовал, что начинает терять к ней интерес в угоду своим принципам и семейным табу не просто потому, что пресытился ее телом и ласками, но потому, что ее общество стало покушаться на его одиночество. А этого он не позволял никому. Одиночка не искал компании. И навязывать ее было очень глупо и опрометчиво.
Слишком быстро всё изменилось. Когда-то завлекшая его дерзость превратилась в желании подчинить его себе и вынудить поступить так, как того хотела она. Красота надоела, он ею просто пресытился. Лишь ее тело всё еще манило и влекло к себе, он по-прежнему разгорался за одно мгновение, стоило ей к нему прикоснуться. Но и это со временем должно будет пройти. Ничто не вечно. И Софии тоже найдется замена.
Глаза Князя сузились, а губы едва дрогнули в дерзкой полуулыбке, напоминавшей оскал. Он понимал, что за игру затеяла эта женщина. Но она уступала по силе, уму и хитрости той игре, которую он стремился предложить ей. Значительно уступала. У Софии практически не было ни единого шанса на выигрыш. Не в игре, которую она решила вести с Кэйвано.
Сейчас она тоже предпринимала попытку обратить на себя внимание Штефана. Совершенно напрасно, потому что Князь уже давно разгадал ее замыслы. Его влекло ее тело, роскошное, надо отметить, но ни на что большее польститься он не мог. И, когда она, медленно поднявшись и прошествовав с гордо поднятой головой к камину, а затем назад к креслу, остановилась всего в шаге от мужчины и, откинув назад волосы, улыбнулась, Штефан не смог удержаться.
Отложив сигарету, мужчина стиснул зубы и процедил:
— Иди сюда.
Голос его был тих, но звучал громко в застывшей тишине зала приемов, и даже как-то зловеще.
Но Софию нельзя было испугать. Она лишь шире улыбнулась и вздернула светлые бровки.
— Или?..
Горячий взгляд обжег ее изнутри.
— Иначе я подойду сам.
Никто и никогда не смог бы назвать Софию глупой. Она была слишком расчетливой и хитрой.
Она высоко метила — стать женой вождя целого клана, почти короля! Но она всегда знала, чего достойна. Никогда себя не принижая, она верила, что достойна лучшего, и лучшим для себя считала именно Штефана Кэйвано. Как только он даст согласие, как только Совет одобрит их брак, София сможет по праву считаться хозяйкой этого имения и еще других, принадлежащих ему. Она сможет назвать себя хозяйкой и сердца этого холодного безудержного мужчины.
Он не любил ее, девушка это прекрасно знала. Женщины всегда чувствуют подобное. Но успокаивала себя тем, что Штефан Кэйвано никого не любил. Он не был способен на любовь к кому-либо. Но... всё же что-то скрывалось в глубине его черной, грешной души, что-то такое, что вселяло в нее веру и надежду, что когда-нибудь этот шикарный мужчина, северный лев назовет ее своей женой. Ради этого статуса леди Бодлер готова была стерпеть даже его нелюбовь. И ради этого она готова была рискнуть. Всем. Плюнуть на любовь и довольствоваться титулом Княгини.
Штефан продолжал, сощурившись, помутневшими глазами наблюдать за ней. От его взгляда бросало в дрожь и в жар одновременно. София прикусила нижнюю губу и, откинув на плечи водопад золотистых волос, волной рассыпавшихся по спине, подошла к Штефану, небрежно откинувшемуся на спинку кресла. И встала между его расставленных ног. Наклонилась над ним, загадочно улыбаясь, и, соблазнительно подергивая тонкими бровками, подставила его ищущему горящему взгляду упругую молочно-белую грудь, выглядывающую из глубокого декольте ее кроваво-красного платья, надетого специально для него.
Она знала, что этот цвет, цвет ярости и страсти, заводит его, возбуждая и воспаляя, и, усиливая эффект, наклонила голову, почти касаясь подбородком оголенного плеча. Посмотрела на него из-под опущенных ресниц. Дерзкая улыбка мелькнула на ее лице, когда Штефан, сощурившись, плотно сжал губы, втягивая в себя воздух. Отнюдь не такой сдержанный и спокойный, каким его привыкли видеть в Совете или при ведении дел. Страстен и горяч, неистов и импульсивен, хотя внешне холодно невозмутим.
— Ты сегодня не в настроении, — проговорила София, низко наклоняясь к нему и обжигая смуглую щеку теплом своего дыхания. Заглянула в глаза. — Что-то случилось?
Устало откинувшись на спинку, он из-под опущенных ресниц посмотрел на нее и усмехнулся.
— А разве отец тебе еще не доложил, в чем дело?
София надула губки, сделав вид, что обиделась. Но не столько оттого, что ее задел ответ Князя, сколько потому, что он никак не отреагировал на ее прикосновение к своей щеке. Насупившись, она спросила:
— Почему ты считаешь, что отец будет докладывать мне о том, что творится на Совете?
Он двигался молниеносно. София не успела ничего понять или осмыслить, а Штефан резко выпрямился, схватил ее тонкие запястья в плен своих горячих рук и потянул девушку на себя. Так резко и неожиданно, что она, не успев среагировать, упала в его объятья, почти распластавшись на широкой мужской груди.
Сердце застучало в ушах с удвоенной силой, а кровь прилила к щекам так быстро, что кожа запылала.
А Штефан, глядя в расширившиеся, пылающие мучительным вожделением глаза, невыносимо медленно скользнул рукой по ее бедру, задевая красную материю и касаясь обнаженной кожи кончиками пальцев, надавливая на оголенные нервные окончания, сводя с ума от напряжения и всё нарастающего возбуждения.
Молчал, не произнеся ни слова, а его руки продолжали испытывающее скольжение вдоль ее тела, жестче и настойчивее приподнимая платье и обнажая загорелую бархатистость женской кожи.
София закинула голову назад и, учащенно задышав, приоткрыла рот. Кожа превратилась в раскаленный клубок нервов, порабощенных первобытной силой плотского желания, которое подкрадывалось к каждой клеточке ее тела. Нарастающее электрическими волнами возбуждение разгоралось внутри нее огненным шаром в геометрической прогрессии. Низ живота скрутило сладкой болью, пронзившей тело до основания.
Его пальцы, коснувшись линии позвоночника, метнулись к плечам, легко надавливая и поглаживая, устремились к шее, прощупывая чувствительность, и застыли на нижней губе, нежно ее теребя.
Ей не хватало воздуха, ее ладонь стиснула его руку, вынуждая Князя остановиться. Или же продолжить сладкую муку?.. Через силу, едва разомкнув пересохшие губы, София проговорила:
— Так... почему ты так считаешь?..
Губы Штефана изогнулись, он грубо сжал ее затылок и притянул к себе.
— Потому что ты просишь его сделать это, — прошептал он саркастически в ее приоткрытые губы. — Нет?
София тяжело задышала, ощущая прилив первобытного возбуждения и непривычного страха перед этим опасным мужчиной.
Он, действительно, был опасен, она это знала. Это знали все в их мире. Да и за гранью он завоевал славу жесткого и беспринципного предпринимателя, перед которым пасовали очень многие. Его имя вызывало дикий ужас и всеобщий трепет, и лишь неосведомленный не боялся упоминания о нем. И она — боялась.
— От тебя ничего не скроешь, — тихо проговорила София, наклоняясь к нему все ниже. — Ничего...
Горячий спертый воздух возбуждения ударил ей в нос, провоцируя и сводя с ума. София протестующе застонала, когда его губы, остановившись в сантиметре от ее рта, решительно увернулись.
Штефан мягко, очень тихо рассмеялся, если это можно было назвать смехом, приподнимая уголки губ.
Князь Четвертого клана редко улыбался, если вообще когда-либо делал это.
— Что еще он тебе рассказал? — коснувшись языком ее подбородка, прошептал мужчина, чертя влажные круги на ее подбородке и поднимаясь выше.
— Н-ничего, — запинаясь, проговорила девушка, сильнее сжимая ладонями его руки, и чувствуя, как ногти впиваются в кожу.
— Ничего? — его влажный язык скользнул вдоль манящей сладости ее губ. — Ты уверена?
София застонала и подалась навстречу дурманящей волне желания, накрывшей ее с головой.
— Исаак хочет оспорить решение Совета и завещание Бернарда?.. — прошептала она на выдохе и закрыла глаза, ожидая поцелуя. — Это правда?
Если Штефан и напрягся, то не подал вида.
— Действительно? — она ощутила его усмешку кожей, брови Князя взметнулись вверх. — Но это не новость для меня. Сколько лет он уже хочет сделать это? С тех самых пор, как умер Бернард, кажется...
София наклонилась к нему, всем телом налегая на широкую грудь и предвкушая сладостный поцелуй.
— Я уверена, что у него не получится заполучить власть... Но ему этого очень хотелось бы.
— Ха, не сомневаюсь! — злобно хохотнул мужчина, резко отстранившись от девушки и заглянув ей в глаза.
София скользнула губами вдоль его щеки, задевая висок, касаясь мочки уха. Обдавая горячим шепотом:
— Если бы ты женился и произвел на свет наследника, подобной проблемы не возникло бы...
Штефан мгновенно застыл, помрачнел, глаза его сузились.
— Ты ошибаешься, — заявил он жестко. — Тот, кто хочет власти и стремится заполучить ее, не остановится ни перед чем, тем более его не остановит моя жена.
— Значит, тебе нужна жена, которая имеет голос в Совете, — настойчиво сказала девушка.
— К сожалению, Кассандра дала обет безбрачия, — сухо отрапортовал Штефан, отстраняясь от Софии.
— Или та, чьи родственники имеют этот голос, — добавила девушка, прижимаясь к Штефану плотнее.
Князь посмотрел на нее изумленно, а затем расплылся в улыбке. Слишком прозрачный намек.
— Кого ты имеешь в виду, София? — насмешливо спросил он, отлично зная ответ.
— Себя, — с вызовом заглянула ему в глаза. И совершенно ничего в них не увидела. Холодность, пустота, равнодушие. — Я могла бы составить тебе прекрасную партию, и ты это знаешь.
— Я не могу жениться на тебе, — сказал он резко, — и ты это знаешь.
— Но почему?! — выпрямившись на его коленях, воскликнула девушка.
— Потому что я один, — жестко выдавил князь, блеснув чернотой демонских глаз. — Я всегда один.
— Ты мог бы...
Она так и не успела договорить, в дверь легко постучали, вызывая в аристократке волну яростного гнева и острого разочарования. Черт побери этих визитеров!
Штефан, жестом велев Софии отойти, устало разрешил постучавшему войти.
София, поморщившись и недовольно скривив губы, с тягучей медлительностью отползла от Князя, нарочно задевая его тело своим, словно сползая по нему вниз. Так же нарочито медленно выпрямилась, вскинула подбородок и, покачивая бедрами, отошла. Она знала, что он возбужден, и намеренно вызывала в нем страсть и ответное желание.
— Ты еще вернешь мне этот долг, — коротко и жестко бросил Князь, пронзая девушку горячим взглядом.
Легко усмехнувшись, она повернулась к нему, вздернув брови, усмехнулась и присела на край кресла.
Через мгновение дрогнули двустворчатые двери, и в зал приемов, поклонившись, вошел его Ищейка.
Штефан нахмурился, удивившись.
— Максимус? — серо-голубые глаза превратились в льдинки.
— Мой господин, — подойдя ближе, проговорил мужчина в черном плаще, — я нашел для вас рабыню. Мне показалось, вы будете довольны.
Брови Князя поползли вверх, губы жестко скривились.
— Что мне нужно об этом знать? — равнодушно осведомился он.
-. У нее длинные волосы, черные, как вороново крыло, и глаза цвета зеленой листвы...
— Избавь меня от подробностей подобного рода, — резко перебил его властелин. — Веди ее сюда.
— Да, мой господин, — покорно сказал Ищейка и, откланявшись, вышел из зала.
София, сверкая глазами, уставилась на Штефана с едва сдерживаемой злостью.
— Еще одна?! — сквозь зубы процедила она, поджав губы. — Тебе мало рабынь?
Лицо Князя помрачнело. Приподнявшись с кресла, он сделал несколько тигриных шагов по залу.
— Их никогда не бывает много, — задумчиво, но жестко заявил он. — И к тому же, я полностью доверяю выбору Максимуса, он не предоставит мне испорченный товар, — сощурился. — Значит, что-то в ней есть.
— Твоей жене не понравится, что ты...
— Во-первых, — грубо перебил ее мужчина, остановившись и заложив руки за спину, — у меня нет жены! А, во-вторых, — он пронзил девушку раздражением, и та вздрогнула, — если она и появится, то не в силах будет запретить мне делать то, что я делал всегда, — его слова били сильнее кнута, и София, поджав губы, не смела произнести ни слова. — Это она станет Княгиней Кэйвано, второй после меня, а не наоборот.
