— Обыкновенно называется — противотанковое ружьё образца одна тысяча девять тридцать девятого года. Мы его еле выклянчили. Если бы не внимание, которое ваша группа привлекла к себе на самом верху — ни за что не достали бы.

— А, может быть что-нибудь поновее...? — заканючил я.

— Берите, что дают. В действующей армии и этого пока нет — перестаньте капризничать. Вы же сознательный... пионер. Должны понимать.

Делать нечего — надо учить матчасть.

Глава 7. Импровизации

За день мы наготовили фугасов, я поковырялся с очередной идеей взрывателя, а вечером двинулись к железке — на этот раз отошли к западу километров на тридцать, рассчитывая, что здесь лес вокруг путей ещё не вырублен. Так вот — он оказался вырублен. Движение поездов шло интенсивное, а подложить мину до наступления темноты даже и думать нечего, потому что коротенькие составы из паровоза, толкающего впереди платформу с камнями и ещё одну платформу с пулемётчиками, защищёнными мешками с песком — так и снуют.

Вот один из таких паровозиков я из этого самого противотанкового ружья прямо в котёл и продырявил пять раз — весь магазин истратил. Проехав с километр, сцепка остановилась, а тут следом настоящий поезд нагоняет и надрывается гудками на всю округу. Остановился, конечно, задолго до столкновения, но котёл паровоза под мои выстрелы пришёлся тютелька в тютельку. В нём я тоже сделал пять дырочек. А потом мы драпали, потому что немцев повылазило из вагонов видимо-невидимо. Поначалу-то казалось, что удержим их огнём из пулемёта и точными винтовочными выстрелами, но — не судьба. Команду смываться подал Фимка, а выполнили её не только мы, но и взрослые дяденьки — полуторапудовое противотанковое ружьё, четыре семикилограммовых фугаса и десятикилограммовый эмгач, когда нужно сматываться — большая помеха.

— Ерунда получается, дяденьки военные, — жаловалась Ольга, посматривая на наших незваных помощников. — Нам дяденьки железнодорожники рассказали, что ни один машинист не займёт перегон, если не получит жезла. Ну, штучки такой, которую выдаёт дежурный по станции. И на каждый перегон между разъёздами этот жезл один-единственный. То есть их не один, потому что если поезда идут следом друг за другом, то в пункте отправления жезл выскакивает из ящичка после того, как другой жезл, полученный от предыдущего поезда, в такую же коробочку вставят. Такая вот автоматика придумана ещё с незапамятных времён, с той поры, как изобрели электричество.

А тут, выходит, что фашисты эти же самые правила нарушают. А ведь они такие все из себя правильные и аккуратные. Что это за беспорядки?

— Бардак, — кивнул старшина. — Везде, где вы появляетесь, наступает одно только полное безобразие. Вот вы, товарищи, сержанты, обращаетесь друг к другу не по званиям, не по официально присвоенным вам кличкам, а упоминаете подлинные имена.

— Простите, милостивый государь, — повернул голову к старшине Миша. — А нельзя ли подробней относительно воинских званий?

— После окончания диверсионной подготовки считается правильным присвоить выпускникам сержантское звание. Но, поскольку курс у вас был сокращённым, сочли, что достаточно и младшего сержанта. Вы что, не знали об этом?

Мы переглянулись и пожали плечами.

— Такая спешка была, товарищ майор. Нас среди ночи подняли, велели одеться в штатское и запихнули в грузовик. А потом два дня возили по неведомым дорожкам — развёл руками Фимка.

— Ну, так вот — недавно вас повысили в звании — теперь вы сержанты.

Мы переглянулись и в один голос негромко произнесли:

— Служим трудовому народу.

Оба пришедших к нам со "старшиной" бойца заржали, — но быстро затихли под строгим взглядом своего начальника.

К этому моменту мы успели удалиться километров на пять, и снова приблизились к железной дороге. Как раз вдали показался одинокий паровоз, торопящийся к месту созданного нами затора. Я вышел на пути и подал сигнал остановки — круговые движения рукой. На мне ведь немецкая форма. Подошёл к локомотиву и забрался в будку, где отдал винтовку одному из немцев, а потом из парабеллума всех перестрелял. Там и было всего трое.

Подкинул в топку угля, открыл сифон и до упора передвинул регулятор. Торопливо спрыгнул, пока паровоз не набрал хода. Всё — теперь будет знатное столкновение с хвостом состава, у которого мы повредили локомотив. Да, пяти километров как раз хватит, чтобы хорошенько разогнаться.

Потом мы уже в разумном темпе сделали ещё пятнадцать километров при свете дня, но держась лесочков и перелесочков, чтобы к сумеркам выйти на ещё нецелованный нами перегон, где и раньше подходы к путям отлично просматривались — тут железка проходила через выемку, сделанную в неудачно вставшем на пути строителей холме. Ольга сторожила, расхаживая на манер часового абсолютно открыто, а мы копали в две тройки. Я с новенькими, а Миша и Ефим со "старшиной" Успели заложить по две мины, то есть всю запланированную работу выполнили — движение отсутствовало из-за устроенной нами аварии.

К рассвету ушли далеко.

— На вопросы ответишь, Ференц? — товарищ майор перешёл на дружелюбный тон, что для него вообще характерно.

— Со всею старательностью, — кивнул я.

— Что ещё такого ты намудрил с взрывателями?

— Прибор кратности к ним приладил. Вот, смекните! Лежит себе мина и ждёт своего часа. Наконец — взвелась. Скорее всего, в интервале между поездами, потому что они куда длиннее, чем период прохождения состава.

— По теории вероятности, — кивнул Фимка.

— А потом на неё может наехать или платформа с грузом, которая бежит впереди паровоза. Имею в виду, специального паровоза, направленного для траления. Или под точно такой же платформой, прицепленной спереди к локомотиву, везущему настоящий состав. Если поезд и эти платформы еле плетутся, то большого крушения не случится — хоть отдельный паровоз, хоть целый состав пострадают только чуть-чуть. Фашисты за час-полтора вырежут повреждённый участок рельса и вварят новый, а воронку засыплют и положат новые шпалы.

Отсюда желание — пропустить над миной с дюжину колёсных пар импровизированного минного трала, и ещё с полдюжины, на которых катятся прицепленные к настоящему составу платформы. А уж под паровозом — пускай взрывается. Или под передними вагонами — это тоже хорошо, потому что сила взрыва наносит повреждения подвижному составу, отчего возникший затор получается больше и запутанней. Труднее разбирается.

— Ты нам ещё разок расскажи про идею сегодняшнего ночного минирования.

— Так ничего оригинального. Мины взводятся с интервалом в полсуток, что примерно соответствует времени восстановления движения после серьёзной катастрофы. Таким образом, новые подрывы составов опять запечатывают ветку. В то время как на проезд ремонтных поездов взрыватели не реагируют — они еще не взвелись..

— Ну, вы тут вообще стратеги, — хмыкнул один из новых бойцов.

— И трусы, — добавил второй. — Без команды старшего побежали.

— Нам страх по роду деятельности полагается, — возразила Ольга. — Потому что мёртвые мы никакого вреда неприятелю не нанесём. А так, хоть изредка удаётся пакостишку-другую провернуть.

— О, женщины! — воскликнул "старшина". — Кокетство ваш удел. И вы, княжна, увы, не исключенье. За два месяца, что ваша группа тут резвится, фашистским железнодорожникам без задержек удалось протащить только двадцать восемь железнодорожных составов от начала и до конца. Это катастрофически мало.

— Ну, так больше трёх недель мост вообще не работал, — попытался оправдаться Миша.

— И вы тут соверщенно не причём, — насмешливо сощурился "старшина" — Короче, Еськов, Антропов, перед вами одна из наиболее успешных диверсионных групп. Забудьте о своих званиях, распахните глаза и уши — тому, что показывают эти пионеры, внемлите как гласу истины и не вздумайте качать права. Вам через две недели предстоит решать аналогичные задачи в сходных условиях.

На другой день мы, сделав переход на сорок километров, испортили из противотанкового ружья ещё один паровоз, который тащил куда-то повреждённые вагоны. А потом обнаружили, что в окрестностях путей появилось очень много немецких солдат — шли пешие колонны, катились пароконные повозки, разворачивались палаточные лагеря — опять пригнали какую-то часть для охраны. Пришлось прокрадываться вдаль от железки и окольными путями возвращаться к нашему аэродрому.

Лючикин, как нетрудно догадаться, теперь в диверсиях не участвовал, а состоял при радиостанции. На лётном поле всем заправляли пожилые железнодорожники — они переставляли ящики с ёлочками, создавая видимость редколесья днём, и освобождая полосу ночами, когда ждали борта с большой земли. А нас ждал котёл отлично сваренной перловки с луковой заправкой и классический компот.

Возникло понимание, что находящееся в Москве командование прислало сюда кого-то распорядительного и деятельного, облечённого достаточными полномочиями для организации диверсионно-разведывательной работы, объединив усилия маленькой группы "пионеров" с возможностями местного подполья. Нам его не представляли, но, имеет право на жизнь гипотеза, что это как раз и есть наш "старшина" Тем более что, после ознакомительного выхода "в поле", этот человек больше на наши глаза не попадался.

Зато ближайшим бортом прибыла Тамара Михайловна в советской военной форме, причём в юбочном варианте. Она сразу построила нас — всех шестерых — и вызвала из строя сержантов Бецкую и Кутепова.

— Проведённым служебным расследованием установлено, что эти люди, — гневный жест в нашу сторону, — при поступлении в диверсионную школу подделали документы, прибавив себе к возрасту по одному году. Потом они обманным путём принесли присягу и, грубо попирая советские законы, выступили с оружием в руках на защиту социалистического отечества. Теперь, после разоблачения, им придётся вернуться и быть уволенными из рядов Красной Армии. Нале-во! В самолёт бегом марш!

Я механически выполнил команду, не осознавая реальности происходящего — мне-то откуда знать, что происходило до того, как очнулся бегущим в овраге? Заметил только, что Ольга ошарашенной не выглядит. Она вообще обычно достаточно спокойна, но тут просто уселась на скамейку и шепнула: — Не бойся. Ничего страшного.

Фимка успел до взлёта смотаться в землянку — приволок наши ранцы. Потом ещё какое-то время кого-то ждали. Наконец, в самолёт забралась товарищ старший лейтенант, взглянула сердито и отвернулась. Кажется, успела поссориться с Мишей. Потом один из членов экипажа втянул лесенку, закрыл дверь и убежал в пилотскую кабину.

Чувство нереальности происходящего не покидало меня — я ведь знаю, что были в эту войну сыновья полков, даже лётчик несовершеннолетний успешно действовал в эскадрилье связи. А уж добровольцев, приписавших себе год, встречалось просто много. Может быть, сработал интерес, проявленный с самого верха? С одной стороны, как помянул "старшина", это помогло выцарапать противотанковое ружьё, с другой — что это за какое-то ни к селу, ни к городу проведённое расследование?

И забрали нас, словно с перепугу, ошарашив строгими словами и... да, товарищ старший лейтенант, действительно, огорчена. Может быть, мы где-то срочно понадобились, поэтому для обоснования экстренного изъятия проведено маленькое представление?

Невольно, мысли мои перескочили на Ольгу — она очень сильна физически и прекрасно натренирована. Стреляет из пистолета так, что уверенно свалила двух несущихся во всю прыть псов. Свободно водит автомобиль и дважды жила за границей — то есть владеет, как минимум, парой иностранных языков. Да это же все признаки добротно подготовленного агента, пригодного к настоящей шпионской деятельности — для полевого диверсанта явный перебор.

— Оль! А почему ты решила именно в диверсионную школу идти? — спросил я, тихонько придвинувшись поближе и направив речь прямо в ухо — в "салоне" было шумно.

— Это произошло от отчаяния. Мы с тобой в тот вечер довольно долго гуляли. Потом ты признался в любви, а я сказала, что пока не готова ответить честно. Ты ещё сказал, что утром пойдёшь поступать на диверсионные курсы, и меня звал, потому что война может без нас закончиться, если не поторопимся. А я соврала, будто меня родители отправляют на лето в деревню, а я их всегда слушаюсь. На самом деле они собирались в поездку по папиной работе, причём за границу. Но я же не могла об этом тебе рассказать!

А потом, когда дошла до дома, там милиция никого не пускала, и из дома вынесли на носилках два тела под простынями. Я чуть не расплакалась — думала, что это папу и маму убили, Но соседка сказала, что за ними приезжала машина, как те, в которых возят преступников, и что в неё моих родителей посадили солдаты с ружьями. Я ничего не поняла, а потом подумала, что их пришли арестовывать, а они отстреливались и прикончили двоих. Но потом сдались, и сейчас, скорее всего, находятся в заключении.

В таких случаях полагается немедленно скрываться — так меня научили папа и мама. А куда можно сбежать от серьёзной организации? Правильно — в действующую армию. Лучше — прямо на фронт. А совсем хорошо — за линию фронта. Утром мы встретились с тобой на призывном пункте.

— То есть ты предположила, что предков замели, и смылась от греха подальше, чтобы не попасть в жернова НКВД, — констатировал я.

Ольга кивнула и отодвинулась — наверно, я что-то не то сказал.

Глава 8. Смена амплуа

Приземлились мы на рассвете. Прямиком к трапу подъехала "Эмка" и забрала нас всех троих. Водитель неодобрительно косился на вражескую форму, в которой мы так и оставались — ни о каком переодевании в самолёте и речи не шло, к тому же было прохладно, особенно в полёте — Оля даже притиснулась ко мне, да и вздремнула часок, пригревшись под рукой. Едва проехали ворота школы, Тамара Михайловна послала и меня и подругу в медпункт, где находилось несколько медиков (врачей или фельдшеров — не знаю), которые нас придирчиво осмотрели и взвесили. Нет, мы не вместе заголяли телеса — проходили в кабинеты поодиночке. Потом был вещевой склад, где от всего трофейного обмундирования избавил нас очень добрый и заботливый начсклада, выдавший взамен отобранных парабеллумов новенькие ТТ в скрипучих кобурах, но ничем не скрасивший разлуку с сапёрными лопатками и штык-ножами. Многое из ранцев мы переложили в сидоры и переоделись в форму советского образца с петличками сержантов — комплекты оказались полностью готовыми и даже выглаженными.

Я пытался "читать знаки", соображая, что нас ожидает — вот никак не укладывалась идея с демобилизацией в реальную картину. В крайнем случае, подержат под видом курсантов, подтягивая по разного рода дисциплинам, пока не исполнится нам вожделенные восемнадцать. Правда, собственной даты рождения я не знал, но с этим как-нибудь можно разобраться. И ещё не вполне понятна дальнейшая судьба Ольги. Опять же — зачем обмундировывать и вооружать тех, кого собираются проводить из рядов?