Скука прекрасной Бурруджун

Из-за того, что Серебряный дворец был осквернен убийством, из храма Падающих теней были вызваны монахи для чтения очищающих молитв, а двор прекрасной госпожи временно переместился в Павильон нежного умиления, что стоял на берегу реки, сразу за Павильоном белых бабочек. И еще несколько дней после этих событий прислужницы сновали по Серебряному дворцу, прибираясь и расставляя новую утварь взамен поломанной и испорченной.

Помимо того прекрасная госпожа разослала письма, вызывая своих дам обратно на службу, и с утра следующего дня все пространство перед Срединным домом было наполнено возками, паланкинами, бранящимися дамами и служанками.

Их едва-едва удалось разместить в павильоне, который по размерам значительно уступал Серебряному дворцу.

Дамы непрестанно жаловались на холод и сырость, но привычный шум голосов только успокаивал прекрасную госпожу, и даже Мона-дар-Ушшада почти не отчитывала их за пустословие.

Из сокровищницы по приказанию Шашатаны принесли для обустройства временного жилища немало красивой старинной утвари, и дамы, отвлекшись от жалоб и стенаний, восхищенно разглядывали ларцы, ширмы и инкрустированные столики с письменными приборами.

Правитель Шашатана прибыл чуть раньше, чем дамы успели приготовиться, и прилег отдохнуть у ног Бурруджун, пока вокруг суетились, расставляя перегородки и столики с угощениями. Только когда стали прибывать гости из Стального дворца, правитель переместился на другую сторону, где рассаживались мужчины. По этикету он должен был играть роль хозяина, но как и всегда, не большой любитель светской беседы, правитель Шашатана молчал, предоставляя остальным вести разговоры.

Когда все были устроены, один из молодых придворных — а сегодня позвали только тех, кто имел какое-либо отношение к предыдущим событиям и расследованиям, — взял в руки цитру, наигрывая простые безыскусные мелодии. Из-за перегородки, где сидели дамы, раздался негромкий смех, и женский голос произнес:

— Сегодня мы бы хотели предложить уважаемому обществу игру в "цепь небылиц".

— Детские забавы, — фыркнул глава казначейства, но Шашатана знаком велел ему помолчать.

— Тогда попрошу начать вас, — сказал он дамам. — Моя супруга недавно обещала интересную историю.

За перегородками прекрасная госпожа взяла палочку с бисерным хвостом и начала говорить — негромко и, в своей манере, без вступлений и лишних слов.

— Для нас всех история началась недавно — когда произошла кража... Мин-Раге не нужны были те сокровища. Он украл самые приметные и значимые вещи, чтобы их пропажа точно не прошла незамеченной. Думаю, что во время одного из визитов он поставил их на виду, чтобы ему легче и быстрее было их схватить. Если бы прислуга, которую принц Аину послал, чтобы там прибраться, успела бы раньше, Мин-Раге пришлось бы красть что-то другое... Кстати, из-за вашей наблюдательности, принц, кража вскрылась быстрее, чем рассчитывал Мин-Раге.

Принц Аину скованно поклонился, зная, что дамы смотрят сквозь укромные складки на перегородках. Из-за ран молодой человек с трудом двигался и с сожалением поглядывал на придворного, который без особого умения щипал струны цитры.

Бурруджун продолжила:

— Но на самом деле все началось куда раньше. Старательный чиновник Иш-Саронна, левая рука главы казначейства, обнаружил некую недостачу в средствах... прошу простить меня, уважаемые гости... все, что вы сейчас услышите — это всего лишь скромные домыслы, основанные на собранных слухах и свидетельствах прислуги и младших чиновников...

Прекрасная госпожа переждала поднявшийся гомон голосов — впрочем, под тяжелым взглядом правителя возмущение быстро утихло.

— Итак, Иш-Саронна обнаружил недостачу. В то время его начальника, господина Ар-Сувана, не было на месте — он отлучился на несколько дней.

Глава казначейства досадливо хмыкнул.

— Иш-Саронна отправился в Личную канцелярию правителя и там, к своему, а так же нашему, несчастью первым встретил господина Мин-Раге. Тот вызвался помогать в разбирательстве, и они несколько дней поднимали и сверяли различные бумаги, а также постоянно посещали сокровищницу. Об этом говорили все опрошенные слуги и стражники. Я не знаю, был ли план Мин-Раге стихийно появившимся, или же он долго его продумывал... но ему ведь почти удалось провести всех. Он знал, что расследование поручат ему, а значит, мог допустить небрежность, а также скрыть множество важных деталей.

Госпожа вздохнула.

— Например, то, что у них с Иш-Саронной была общая любовница... то есть, конечно же, она их обоих обманывала, как и перед этим своего покойного мужа... но Мин-Раге узнал подробности первым, тогда как Иш-Саронна только подозревал о ее неверности. Он однажды позабыл у нее свою накидку — за несколько дней до смерти. Женщина выгнала его полуодетым, рассердившись на упреки. А в день смерти эту накидку обнаружил его слуга. Она лежала в покоях Иш-Саронны, недалеко от тела. И она же была на том человеке, что ограбил сокровищницу. По моей просьбе, с женщиной поговорили, и она подтвердила имена любовников, а так же то, что несмотря на многочисленные письма от Иш-Саронны, она не возвращала ему вещи, желая подразнить.

— О, женщины, — вздохнул Дар-Рокко.

— Вы слишком много внимания уделяете одежде, — упрекнул глава казначейства. — Пока мне неясно, к чему это все.

— Прошу прощения... Буду выражаться проще. Мин-Раге, очевидно, при очередном посещении любовницы увидел накидку Иш-Саронны и узнал ее. Она довольно-таки приметна, с вышитыми родовыми знаками. Я полагаю, Мин-Раге украл ее. Загодя он сказался больным и лежал у себя в покоях. В то утро, дождавшись, пока Иш-Саронна будет ходить по поручениям, Мин-Раге надел эту накидку и вошел в сокровищницу. Мужчины были примерно одного роста, и охрана из-за их частых посещений перестала проверять их пропуски. План Мин-Раге был прост и потому сработал почти без проволочек. Единственное что — на пути Иш-Саронне попались мои дамы, которые привлекли его внимание... неподобающим поведением. О чем он и написал несколько писем, заодно нечаянно обеспечив себе в будущем возможность обелиться.

— Воистину не знаешь: сказать ли, что женщина — источник бед, или же целебный ключ, напоивший путника в пустыне, — пробормотал принц Аину. — Не ошибешься в любом случае...

— Покои Мин-Раге и Иш-Саронны находятся на первом этаже Срединного дома. К обоим можно попасть через общую галерею, а так же через сад позади... господин Мин-Раге провел весь день у себя, постоянно тревожа прислугу различными поручениями, но однако же, запретив без разрешения входить. Служанка, которая приносила ему пищу, говорила, что Мин-Раге отвечал не сразу. Она думала, что он спал. А я думаю, что он пробрался через сад к Иш-Саронне. Мне сложно судить, как и что у них произошло, но результат мы все знаем. К тому же, Иш-Саронна к тому времени начал догадываться, откуда могла прийти беда, и начал писать о позабытой у любовницы накидке. Скорее всего, он намеревался отослать письмо в канцелярию, но из-за того, что он был крайне воспитанным и тонко чувствующим человеком, начал он издали, опасаясь называть женщину по имени. Мин-Раге стер лишнее и обставил все так, будто это было самоубийство. Затем он вернулся к себе и продолжил притворство. Далее он во всеуслышание объявил, что готов отречься от должности и удалиться в провинцию, где у него были свои земли.

— Но где в этом деле Наан-Караму? — спросил кто-то из чиновников. — Он был сообщником по кражам?

— Мне сложно судить, — помолчав, сказала прекрасная госпожа. — Я не думала, что он причастен, пока последняя интрига с письмами едва не увенчалась успехом. На самом деле, именно господин Наан-Караму подал мне мысль, что загадку Иш-Саронны мы могли бы решить своими силами...

— За что и поплатился, — сухо сказал правитель Шашатана. — Мин-Раге испугался, что ему не дадут тихо спрятаться, как он планировал, и прохвост решил поднять пылевую завесу, отведя всеобщее внимание от краж и убийства. В сообщники он выбрал Наан-Караму, как тщеславного и слабовольного человека. И, видимо, мстил именно за те слова, от которых его едва не раскрыли.

Дамы ахнули и тихо зашумели, обсуждая. Полог загородки приподнялся немного, и к ногам правителя Шашатаны подкатилась тонкая черная палочка с резьбой и лазоревым бисерным хвостом.

— Ваш черед, мой господин, — невидимая за ширмами, улыбнулась Бурруджун. — Теперь вы расскажите историю.

Скучные сказки правителя Шашатаны

Правитель Шашатана поднял палочку и повертел ее в руках.

— Что ж, — сказал он. — Почему бы и нет. Не буду утомлять... — он вдруг усмехнулся, глядя на чиновников, — уважаемых гостей подробностями, но моя история началась еще раньше, чем рассказанная прекрасной госпожой. Мой средний брат, человек, как вам известно, воинственный и склочный, командует сейчас Северными войсками. Надеюсь, он останется там и впредь, но от его писем нам, к сожалению, не укрыться. Уже полгода как он жалуется мне на ухудшившееся снабжении армии. До времени я игнорировал его жалобы, зная, что Виину привык жить на широкую ногу, и для него вино не из Гремящих камней, а из дельты Уу — повод для потока писем о бедственном положении. К моему сожалению, стали приходить и другие донесения из Северного штаба, а вскоре приехал и Назо-дар-Рокко для расследования... стало понятно, что кто-то действительно ворует, да еще так искусно, что понять, на каком шаге пропадают деньги, невозможно. И тут вдруг эта дерзкая и бессмысленная кража никому не нужных, кроме правящей семьи, вещей: диадемы, поручей и свитков. Я грешным делом решил, что кто-то снова хочет занять мое место... но смерть Иш-Саронны запутала все еще больше. Юноша представился мне сумасшедшим, зачем-то ограбившим сокровищницу, а затем покончившим с собой. Или же частью серьезного заговора...

Правитель махнул прислужнику рукой, чтобы ему наполнили чашу. Пока он говорил, чиновники напряженно молчали, позабыв и об угощении, и о музыке. Дамы за перегородкой тихонько перешептывались, передевая тем, кто сидел слишком далеко, слова правителя Шашатаны.

Услышав усталый вздох и едва подавленный зевок за ширмой, Шашатана покачал головой и продолжил:

— Оброненное замечание Наан-Караму зародило в моей супруге мысль разгадать загадку, и я воспользовался тем, что ее дамы отвлекали на себя внимание, и стал ждать, когда преступник выявит себя. Конечно, одновременно с этим мои люди тоже собирали сведения... но, как оказалось, женщины преуспели в этом куда больше. Они искали и спрашивали о том, о чем никогда бы не помыслили младшие и средние советники. И, что интересно, дамам отвечали охотнее, чем дознавателям Но когда начала нащупываться ниточка, ведущая к чиновнику, кравшему деньги, злоумышленники нанесли удар по нам с супругой, на время ослепив даже меня.

Шашатана помолчал.

— Как я и говорил, Наан-Караму был использован как сообщник. Тут уже никаких догадок — он во всем признался, после того как мои люди его... спросили. Мин-Раге наплел ему, что прекрасная госпожа скоро покинет дворец, что она в опале... Глупец поверил и развернул бурную деятельность: перехватывал письма, сочинял кляузы и распространял слухи. Способствовал визиту одной нашей общей родственницы, при которой ехала ее, несомненно, прекрасная дочь необычайных прелестей... Затем для него выкрали письма моего брата, и Наан-Караму решил, что удача улыбнулась ему дважды. Одним ударом он мог убрать соперника и захватить его должность, а также избавиться от прекрасной госпожи и укрепиться при дворе. Отчего-то он был неколебимо уверен, будто я в горе кинусь в объятья молодой прелестницы и непременно сделаю ее своей женой. Мин-Раге тоже углядел в сложившемся возможность отвлечь от себя внимание и наконец тихо удалиться в провинции, как он и планировал. Ведь прекрасная госпожа и ее дамы уже наступали ему на пятки. В одном из перехваченных писем было упоминание о любовнице Иш-Саронны. А как мы уже знаем, она была тем человеком, который невольно связывал его и Мин-Раге. По возвращению из провинции я не стал останавливаться во дворце, чтобы вспышкой ярости не навредить никому. Мне казалось, что перед тем, как принять решение касательно неверной супруги... прости, Бурруджун... необходимо успокоиться и привести мысли в порядок. Пока я размышлял и тянул, Мин-Раге решил действововать.

— Но зачем? — спросил один из женских голосов. — Чего боялся Мин-Раге? Разве наказание дворянину за воровство не ссылка? Он так и так хотел уехать...

— Милые дамы, — дребезжаще засмеялся глава казначейства, и многие чиновники вторили ему. — Это за обычное воровство. А то, что осуществил Мин-Раге приравнивается к государственной измене... с него, я уж прошу прощения, кожу бы живьем содрали, ближайших родственников казнили бы, а вот остальных сослали.

— К тому же его поступки нарастали как снежный ком и, видимо, других выходов он не видел. Гнилой человек, — сказал один из чиновников.

— Хвост от ящерицы, а не человек, — поддержали его дамы.

— Что ж, вернемся к истории, — сказал Шашатана. — Мин-Раге решил все обставить так, будто мой брат подкупил стражу, вырвался на свободу и убил мою супругу, а так же себя... видимо, из ревности? Или же из великой любви, чтобы в будущей жизни воссоединиться с нею?

— Право, вы это так произносите, мой уважаемый брат, что мне невольно стыдно за то, что я и не собирался делать, — упрекнул принц Аину.

— Я просто пытался представить ход мыслей мерзавца, — пожал плечами правитель Шашатана. — Думаю, что он рассчитывал расследовать и это дело, и, конечно же, никто и никогда бы не усомнился в произошедшем... Но прекрасная госпожа как раз получила письмо от одной из своих дам, в котором было указано имя второго любовника злосчастной Сина-Хатун. Опасаясь подвоха, она послала за помощью одну из своих дам... Кстати, эта девушка настойчиво совала нам письмо со сплетнями, не удосужившись перевернуть его. Пока Дар-Рокко не заметил почерк прекрасной госпожи на обороте, было непонятно, что происходит.

— То есть все потому, что и без того не бедствующий чиновник решил обогатиться еще больше? — с разочарованием произнес один из мужчин.

— А вам непременно нужно что-то более злонамеренное? — заинтересовался принц Аину, но мужчина не решился продолжать разговор.

— То, что это именно Мин-Раге крал деньги, уже доказано? — спросила прекрасная госпожа.

— Да, — ответил Дар-Рокко. — У него в загородном поместье спрятана часть украденного, остальное пока не нашли, но... это несомненно его вина.

— Что ж, — помолчав ответила Бурруджун. — Остается только жалеть молодого господина Иш-Саронну, который оказался слишком усердным и исполнительным работником... и эту женщину с дочерью, что были полны пустых надежд... верно, для них было несказанной обидой уехать ни с чем.

За перегородками непочтительно хихикнули — видимо, кто-то из юных дам "соперницу" прекрасной госпожи не жалел.

— Я чувствую, что должен сказать какую-нибудь мораль в завершение всей этой истории, — устало произнес правитель Шашатана, — но, право же, ничего на ум нейдет. Надеюсь, пример этого человека послужит вам, уважаемые господа, уроком и без прилюдного сдирания кожи.