Изменить прошлое

Прощай

Игорь.

5 октября 1934 года"

Встретили их и, правда, очень радушно. Игорь во все глаза разглядывал своих родственников, пытаясь найти похожие черты, которые он и его папа с дедом, от них унаследовали. Так вот форму и цвет глаз, что выдавали их с Митей родственную связь. Дмитрий получил не от отца или деда, а от своей матери, которая была родом из северных поморов. Как ее занесло в московскую область, была целая семейная архивная история, которую ему обещали рассказать. Игорь любовался на маму Мити свою пра-прабабушку, и так ему было хорошо и уютно рядом с ней, словно это она была его мамой.

Придумав какой-то незначительный предлог, Игорь уговорил Митю слазить на чердак. Все было, так как он и предполагал, толстый слой земли укрывал потолок дома. Плохо было то, что земля слежалась, и раскопать ее руками было сложно. Хотя на чердаке валялись какие-то железяки, ножки стульев и табуретов, сломанные черенки лопат, то есть найти, чем выкопать небольшую ямку, было не сложно. Осталось только на несколько минут услать Митю, и можно было считать план выполненным. Ему не пришлось ничего придумывать. Тетя Стеша, так попросила его называть мама Мити, зачем-то позвала сына вниз, и у Игоря появилось время не только закопать, но еще утрамбовать и разровнять место, где он спрятал шкатулку. Потом он прикрыл это место разбросанным по подвалу мусором и тоже спустился вниз.

— Сейчас Толик с Верой придут со школы, и будем обедать, — предупредила тетя Стеша, что-то мешая в сковороде стоящей на печке. Игорь вопросительно взглянул на Митю.

— Толик и Вера — мои младшие брат и сестра, — пояснил Дмитрий, без слов поняв вопросительный взгляд Игоря. Игорь опешил от такого известия. О том, что у прадеда были брат и сестра, он даже не подозревал. Толе было четырнадцать лет, Вере двенадцать. Игорь мысленно прикинул: "Четырнадцать лет, это, значит, Толик двадцатого года рождения, на момент начала войны, ему будет двадцать два года, а Вере — двадцать, самые "призывные" возраста. Почему в нашей семье о них никогда не упоминали? — мучительно думал он. — Если бы была какая-то ссора, то все равно о них бы вспоминали. Кстати, этот дом, целиком принадлежал Дуду Мити, и, значит... Да, это значило одно: Ни Толика, ни Веры не было в живых, и у них не было наследников. Значит, они умерли или погибли бездетными", — когда Игорь пришел к таким выводам, ему стало грустно, и все равно он с нетерпение ждал знакомства со своими неизвестными родственниками.

Толик был высокий по-подростковому нескладный, но все равно чувствовалось, что он станет высоким и красивым парнем. С Митей они были похожи только глазами. В этот момент в комнату зашла тетя Стеша, увидев разом Игоря, Митю и Толика, всплеснула руками:

— Егор! Как ты похож на Митю и Толика, вы, словно родные братья! — и Игорь польщено засмеялся, ему было очень приятно осознавать себя в качестве брата. Вера была худенькой и тихой девочкой. Она ужасно стеснялась Игоря, только изредка, когда думала, что он этого не видит, поглядывая на него. Игорь злился на Митю, что тот не сказал ему о брате, а особенно о сестре, приехать в гости, где есть маленькая девочка и без подарка, хотя бы кулька конфет, это было непростительно.

За обедом тетя Стеша подробно и бесхитростно рассказывала Игорю обо всем, что волновало их семью.

-Представляешь, Игорь, — говорила она, наливая ему борщ в тарелку, — Толик решил идти учиться на моряка-подводника. Хочет служить на подводной лодке.

Игорь с удивлением посмотрел на покрасневшего Толика, которому было явно неприятно, что мама выдала его сокровенную тайну.

— А ты видел море, — спросил Игорь, еще раз подивившись такой необычной мечте четырнадцатилетнего подростка.

— Откуда? — вместо сына ответила тетя Стеша. — У нас тут небольшая речка с прудом, так он летом нырял и сидел под водой, сколько мог выдержать. Я уж ругала, ругала его, а вдруг утонет.

— А зачем ты тренируешь задержку дыхания? — опять не удержался от вопроса Игорь. Но Толик не отвечал, а только обиженно сопел, глядя в свою тарелку.

— Да это он своих дурацких книжек начитался, — снова стала жаловаться тетя Стеша на младшего непутевого сына. — Как та книга называлась? — обратилась она к Толику.

— "Двадцать тысяч лье под водой" Жюля Верна, — быстро ответила вместо Толика Вера. — Это книга о капитане Немо.

"Немо, Немо, Немо, — быстро стал припоминать Игорь. — Кажется, мультик какой-то был про рыбку, но вряд ли Вера об этом знает. — И вдруг Игорь вспомнил: капитан Немо, у него была подводная лодка, на которой с ним вместе куда-то плыли Шон Коннери, вампирша, человек-невидимка и доктор Джекил. Фильм назывался "Лига выдающихся джентльменов". Лодка была неплохая, очень комфортная.

— Думаю, лодка, какая описана в книге и настоящая подводная лодка, очень сильно отличаются, — осторожно начал Игорь. Ему вспомнились несколько фильмов о подводниках, что он когда-то смотрел и "Командир подводной щуки", и особенно "Первый после Бога". Профессия подводника его никогда не прельщала, а смерть от нехватки воздуха, на огромной глубине, казалась чудовищно страшной. Но Толик этого не понимал, он думал только о красотах подводного мира, путешествовать по которому ему казалось очень романтичным.

Неужели ничего нельзя изменить? Он знает, что произойдет, неужели это нельзя отвратить?

Игорь сел на лавочку. Жить он не хочет. Умереть не боится. Что можно предпринять, исходя из этих условий? Ну, думай, думай! Что можно сделать? Следователя придётся оставить на десерт, он никуда не уйдет, что можно сделать для всех людей? Когда он с яростью думал об убийстве, в его голове мелькнула какая-то мысль. Игорь стал вспоминать. Что он тогда подумал? Он подумал, что когда он убьёт следователя, тот станет героем, зато Игорь, его семья, пусть и не настоящая, всё близкое ему окружение станут врагами, и государству будет всё равно, что они ничего не знали о его планах.

Можно представить ряд костяшек домино, стоящих вертикально, в середине цепочки одна костяшка падает, заставляя падать рядом стоящие в противоположных направлениях. То есть родственники, дети следователя станут людьми, рядом с которыми жил герой, а родные Игоря людьми, рядом с которыми жил враг. Даже если его не найдут, всё равно такое громкое убийство не может быть не раскрытым, значит, схватят какого-то бедолагу и навешают на него всех собак, и его родные и дети, станут людьми жившими бок о бок с врагом. Нет, после убийства его не должны опознать: ни отпечатков пальцев, ни лица не должны увидеть. Хорошо, хоть о коде ДНК пока никто даже не догадывается.

Что можно сделать перед смертью для всех людей? Сравнение с цепочкой костяшек домино не давало покоя. Точно также как и в жизни людей, в жизни государств, происходили события, вызывающие цепные реакции, меняющие всё. Если вычислить такую "костяшку" и не позволить ей упасть, предотвратить можно очень многое. Игорь несколько раз ударил себя кулаком по лбу: "Если вычислить такую костяшку...". Как можно её вычислить, если он знал о том, что будет дальше, только в общих чертах: репрессии, война! Но не знал ничего конкретно. А ведь его дед пытался ему рассказать. Пытался рассказать о прадеде, о том, как жили в то время, но Игорь не слушал, не хотел слушать. Ну, что он за дурак! Он злился на самого себя, так злился, но это ничего не меняло. Игорь вернулся домой и застыл на пороге. В комнате сидели люди, сомневаться в месте службы которых не приходилось. Они сидели и ждали Игоря. Он ещё успел подумать: "Всего два человека, я думал, их будет больше", — когда один из мужчин сказал:

-Собирайтесь. Вам на сборы выделен один час. Поедете с нами.

-Куда?

-Пока в общежитие, а там будет видно. У вас самые хорошие рекомендации в профессиональном плане, начальник Школы лично за вас поручился.

-Вы хотите, чтоб я работал водителем? — догадался Игорь.

-Да, но кого вы будете возить, об этом я говорить не уполномочен. Через час Игорь ехал на заднем сиденье к новому месту работы и жизни.

ЧАСТЬ 3

Глава 1

Оказалось ничего особенного. Общий отдел, женщины-машинистки. Возраст от двадцати двух до сорока лет. Он стал для них водителем. Привозил утром на работу, вечером развозил по домам, возил на почту и по другим организациям. Рутинная, спокойная работа. Для чего нужен высококлассный водитель, было непонятно.

Женщины к Игорю какое-то время присматривались, он всем понравился, и скоро они вели доверительные беседы, читай "сплетни", ни сколько его не стесняясь. Они знали всё. Кто кого любит, кто кого не любит, волей неволей приходилось слушать эти откровения, и скоро он был в курсе личных дел, всех мало-мальски значимых чиновников.

Игоря трудно было узнать: мрачный, не отвечающий на шутки, постоянно о чём-то думающий.

А думать было о чём.

Решив попытаться что-то изменить в прошлом, чтобы это хоть немного сказалось в будущем, Игорь растерялся: он совершенно не понимал как это надо сделать, но в первую очередь: что?

Может убить кого-нибудь? Эта мысль была невыносима, он в глубине души чувствовал, что так просто убить незнакомого человека, лично ему ничего плохого не сделавшего, он не сможет. Следователя, мучившего Ванду да, это личное, но это он оставил на "потом", когда хоть что-то сможет сделать для всех.

Да и вообще кого убивать? Кто самый-самый плохой, убийство которого, изменит всё?

Вождь народов исключался сразу. Не только потому, что его так надёжно охраняли, что подобраться к нему вряд ли бы кому-то удалось.

Нет, Игорь помнил споры отца и деда, когда они слегка подвыпив, спорили друг с другом и дед, стуча кулаком по столу, снова и снова повторял: "Без Сталина не было бы Победы!"

Так это или не так Игорь не знал ни тогда, ни сейчас, но рисковать будущим своей Родины не стал бы ни за что. Вдруг дед прав и именно личность Сталина является ключевой в Победе, в той страшной войне.

О других деятелях, стоящих рядом со Сталиным он не знал НИЧЕГО, то есть абсолютно ничего. Кто плохой, кто хороший. Мягкие и приятные в личном общении люди, отдавали чудовищные по своей жестокости приказы и распоряжения, уж это Игорь знал точно.

Он попытался не предвзято разобраться в политической обстановке. Читал, читал программы политических фракций, их манифесты: везде правильные слова и лозунги, Игорь с ними бы согласился, жаль, что эти манифесты принадлежали противоположным фракциям. Вот тогда Игорь расстроился по-настоящему: он мог что-то сделать, он хотел сделать ... и он не знал что!

Какие-то фамилии мелькали в памяти, но это были в основном отрывки анекдотов: что-то с броневичком, что-то с политическими проститутками, Игорь злился на себя, но ничего не мог изменить.

Но вот однажды в разговорах машинисток прозвучало его имя, и Игорь ясно вспомнил, как дед, в который раз ругаясь на всех предыдущих руководителей страны, горько сказал: "Все репрессии, всё самое страшное в истории нашей страны, началось после убийства Кирова".

(Выписка из Википедии:

Вечером 1 декабря 1934 года, в Смольном, где располагался Ленинградский горком и обком ВКП(б), С. М. Кирова убил выстрелом в затылок Леонид Николаев. Большинство современных исследователей сходятся на том, что убийца руководствовался личными мотивами — обидой или ревностью. Версия о ревности опирается на свидетельства о любовной связи Кирова с Мильдой Драуле, женой Леонида Николаева.

Уже через несколько часов после убийства С. М. Кирова официально было заявлено, что Киров стал жертвой заговорщиков — врагов СССР, а Президиум ЦИК СССР в тот же день принял постановление "О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик": "Следственным властям — вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком. Судебным органам — не задерживать исполнение приговоров..." Последовавшие массовые репрессии против партийных и хозяйственных руководителей в СССР получили название "ежовщины".

После убийства Кирова из Ленинграда потянулся "Кировский поток" высланных и репрессированных.)

Всё сразу стало просто и понятно. Он должен не убить! Он должен СПАСТИ, спасти Кирова! Он не должен допустить его гибели. Но не просто спасти его от пули, оттолкнув убийцу или приняв эту пулю вместо него, нет, надо сделать так, чтоб никто даже не подозревал, что планировалось убийство или готовилось покушение.

Игорь даже помнил фамилию убийцы — Николаев. Почему он её запомнил? Потому что в тот момент был влюблен в свою одноклассницу Лену Николаеву, и когда им рассказали об убийстве Кирова, сразу посыпались шуточки, а не родственница ли, она того самого Николаева. На что учительница вполне серьёзно ответила, что родственницей она быть никак не может, потому что не только сам Николаев, но и близкие родственники его и его жены были уничтожены.

А вот как звали жену Николаева? Игорь не помнил, что-то прибалтийское.

И тут Игоря словно окатило холодной волной: а когда убили Кирова? Он не знал. Когда его убьют? Через месяц, через год? К тридцать седьмому году он уже убит, но ведь ещё нужно было время, чтоб репрессии достигли таких страшных размеров, накрыв всю страну.

Он сидел один в машине и бил себя костяшками пальцев по губам. У него уже давно появилась такая привычка, в минуты переживаний или злости.

— Так, так, так, а ты вижу совсем неплохо устроился, — раздался издевательский голос с пассажирского сиденья.

Игорь повернул голову и увидел того парня, что забросил его в прошлое. Игорь от радости не мог поверить своим глазам. Вот это удача, вот кто ему всё подскажет.

Глава 2

— Ты-то мне и нужен! — закричал Игорь, рванувшись к нему.

— Что, будешь умолять меня, чтоб я вернул тебя обратно, — неприятно улыбнулся парень, — ну, давай, давай, посмотрю, как такой крутой па-а-а-цан, — он намеренно протянул это слово невероятно противным голосом, махая перед глазами Игоря пальцами, что называется "сложенными веером", — умеет валяться в ногах, когда ему страшно, и нет папочки со своими гориллами, чтобы защитить его. Знаешь, это будет приятная картинка, пожалуй, я её увековечу, — с этими словами он, всё также мерзко улыбаясь, вытащил мобильник. Игорь побледнел.

— Слушай, тварь. Я не собираюсь просить тебя отправить меня обратно. Я всего лишь хочу, чтоб ты мне сказал дату смерти Кирова, — при этих словах лицо парня вытянулось, и он непритворно удивившись, вполне искренне спросил.

— А это тебе ещё зачем?

Игорю было неприятно говорить о своих планах, почему-то он подсознательно чувствовал, что этот урод, может помешать ему.

— Тебе какое дело? Спрашиваю, значит, надо. Что ты теряешь? Я остаюсь здесь, твоя месть состоялась — все довольны, — но парень был не простак. Он откинулся на спинку пассажирского сиденья, упёрся коленями в приборный щиток, и о чём-то задумался. Вдруг, его лицо озарилось догадкой.

— Ты хочешь спасти Кирова, не допустив его гибели от руки убийцы!

— Даже если и так, ты мне поможешь?

— Ты, что — дурак? Ты знаешь, что может после этого случиться?