Имперский городовой

Территория, отведенная местными властями под городской рынок, была столь огромна, что за четыре часа неспешного променажа Зенону удалось обойти едва ли ее треть. За это время он умудрился выявить не менее пяти содержателей нелегальных игровых заведений, с десяток лиц, занимающихся сутенерством и проституцией, с полдюжины матерых аферистов, трех скупщиков краденого. Кроме того, ему самолично удалось обезвредить семерых карманников весьма высокой квалификации и при этом самому наглому из них даже сломать парочку пальцев.

Где-то в половине третьего, после того, как жара достигла того невыносимого предела, когда ноги отказываются идти, а голова думать, Зенон наконец-то получил от замаскированного под обыкновенного лесоруба Тверда долгожданный сигнал о завершении начального этапа операции. На этом их миссия заканчивалась, поскольку десятки метров отснятой фото и кинопленки с портретами подозреваемых лиц и неопровержимыми доказательствами их противоправной деятельности уже переданы в руки тех, кто по долгу службы обязан этим заниматься. Ровно через час на территорию Центрального рынка нагрянет как снег на голову Отряд Полиции Особого Назначения и при поддержке батальона мотопехоты приступит к зачистке. Поскольку опоновцы церемониться не любят, обязательно пострадают и многие ни в чем не повинные торговцы и даже кое-кто из законопослушных граждан. Однако все эти мелкие издержки мало кого из власть предержащих волновали. Главное, чтобы комиссия из Царьграда по достоинству оценила царящие в городе покой и порядок, а также высокий уровень жизни и твердую гражданскую позицию местного населения.

Перед тем, как направиться к выходу, Зенон решил заглянуть в один из уютных павильончиков, выпить бокал холодного кваса, а заодно слегка перекусить. Если бы наш герой не был так изнурен жарой, он обязательно обратил внимание на одного юркого типа, относящегося к племени людей, вот уже минут десять неотступно следующего за ним по пятам.

Полутемная прохлада заведения, длинноногие улыбчивые официантки, легкая музыка, доносящаяся из раструба граммофона — все это располагало к продолжительным посиделкам. Вообще-то Зенон вовсе не собирался долго рассиживаться, поскольку служебный долг велел ему как можно быстрее заморить червячка и мчаться бегом в управление полиции. Едва лишь он, зажмурив глаза от удовольствия, сделал первый глоток из бокала, наполненного ледяным квасом, как какой-то проходящий мимо его столика раззява уронил на пол стоявший рядом стул. Мужчина с извинениями нагнулся для того, чтобы поднять и поставить на прежнее место вышеозначенный предмет мебели. Зенон скорее неосознанно повернул голову в направлении возникшего шума, при этом он также инстинктивно протянул руку, чтобы помочь неуклюжему посетителю. И тут он вдруг почувствовал легкий укол в область шеи. В следующее мгновение все перед его глазами завертелось, стало искажаться, меняя размеры и пропорции. Его замутило так, что съеденным за время операции пирожкам и выпитому квасу стало неуютно внутри его желудка. Как апофеоз в голове оперативного работника вдруг будто бы щелкнули выключателем, и сознание юноши провалилось в благословенную тьму небытия. Он так и не узнал никогда, стошнило его или нет.

Глава 4

Невыносимый вибрирующий гул в голове. Непроглядная темнота и умопомрачительная вонь смердящей человеческой плоти. Пожалуй, если бы не этот запах, сознание Зенона еще долгое время могло бы находиться в уютном забытье, а теперь вольно или невольно приходится возвращаться к безрадостным реалиям жизни.

"Вот зараза, — подумал он, — мало того, что меня парализовали каким-то ядом, тому, кто это сделал, для чего-то понадобилось меня ослепить и засунуть в барак с больными орочьей проказой".

Однако ни одно из самых худших его опасений не подтвердилось. После того, как молодой человек все-таки догадался открыть глаза, он понял, что зрения его никто не лишал и, что находится он вовсе не в бараке с неизлечимыми больными, а в каком-то небольшом помещении, внешним видом, здорово напоминающим тюремную камеру. Комната размером примерно два с половиной на четыре метра и в высоту метра три. Стены, сложенные из здоровенных гранитных блоков. Единственный выход из камеры — обитая железом дверь с небольшим решетчатым оконцем, в настоящий момент затворенным деревянным ставнем. Под потолком противоположной от двери стены небольшое оконце, забранное толстыми металлическими прутьями — естественный источник света. Единственными предметами мебели в камере были пара сбитых из необструганных досок топчанов. Себя Зенон обнаружил лежащим на одном из них на куче какого-то тряпья. Именно от его ложа исходил тот тошнотворный запах. Юноша брезгливо поморщился и, превозмогая онемение в конечностях, присел на краешек своей постели. Легче не стало, но одуряющий запах гниющей плоти немного уменьшился. Следующей его мыслью было:

"Это куда же меня занесло-то?"

И он вдруг четко вспомнил, что перед тем, как впасть в небытие зашел в одно вполне приличное заведение на рынке выпить бокал кваса и немного перекусить.

"Вот зараза, — сообразил он, — нервно-паралитическим ядом меня достали! Ну, гады, только попадитесь мне в руки!"

Он осмотрел себя самым тщательнейшим образом, проверил содержимое карманов. Как и следовало ожидать, часов на руке не оказалось, а также куда-то исчез мешочек "с золотом", которым он так виртуозно крутил перед носом рыночных торгашей, зазывал и прочих обывателей. Хорошо, что полицейское удостоверение и остальные документы, а также табельное оружие оставил в своем персональном сейфе иначе, сообразив с кем имеют дело, бандиты уже давно отправили бы его на корм рыбам или избавились от него каким-нибудь другим способом.

— Что, паря, нехорошо тебе? — Куча тряпья, валявшаяся на соседнем топчане, неожиданно подала голос. — То-то и оно — говорила мне маманя: "Не пей и не играй в азартные игры с кем ни попадя", не послушался радёмую. Таперича у нас с тобой выбор не велик, либо на нефритовые копи Кеншу, либо на соляные разработки Баад Дала. Лучше бы, конечно, добывать соль — работа на свежем воздухе, пару лет можно протянуть. А в катакомбах Кеншу более полугода не проживешь — туберкулез, батенька, или ядовитые мокрицы — все одно смерть неминучая. Так что готовься к очередному перевоплощению.

— Ты кто? — удивленно спросил юноша, глядя на то, как из-под тряпок показалась сначала бородатая ухмыляющаяся физиономия, а затем остальные детали неказисто-топорного туловища горного карлика, облаченное в нательную рубаху и подвязанные веревкой безразмерные штаны с закатанными штанинами.

— Тузом меня кличут. — Сиплым голосом ответил гном. — Промышляю щипачем на рынке... точнее промышлял, до позавчерашнего дня, когда опосля удачной операции снял с одного фраерка тяжелый лопатник и рыжие котлы. Собрались вечерком с корешками на хазе, как водится, выпили и сели банчок раскинуть. Поначалу мне перло как никогда, обыграл всех почитай до нитки, но потом подсел к нам какой-то шнырь не из местных. Очень уж ловок был падла остроухая. К концу вечера продулся я в пух и прах. Не поверишь, остался в одном лишь исподнем, а эти штанишки здесь среди тряпья обнаружил, хорошо лето на дворе. Конечно, был бы потрезвее малость, вышел бы из-за карточного стола, но поскольку вмазал перед игрой и во время оной оченно даже не хило, не смог вовремя остановиться. Понимаешь, чувство у меня такое было — вот-вот начнет фартить, вот-вот карта повалит. Короче, поставил я на кон себя, мол, ежели чего в качестве компенсации карточного долга старого Туза продадут торговцам живым товаром. Друзья-товарищи, конечно же, отговаривали, да где уж там, посмотрел бы ты на меня пьяного — ураган, торнадо, извержение вулкана. Иными словами — дурак дураком. Итак, метнули банк, в результате я проиграл то единственное, что у меня оставалось — мое бренное тело. Так я тогда думал, но как оказалось, в моем распоряжении имелось еще кое-что, о чем до поры до времени я даже не подозревал.

Итак, ты не поверишь, но самое интересное произошло после моего полного проигрыша, когда я и эльф были готовы отправиться в порт к контрабандистам. К нам подошел какой-то тип также из новоявленных пришлецов то ли с ханьской стороны, то ли с запада Рутании и предложил перекупить меня у остроухого. К тому же он был готов предоставить лично мне полную свободу и немалую кучу деньжищ, но при одном лишь условии, чтобы я продал ему свою бессмертную душу. Можешь себе представить — кому-то понадобилась душа неуловимого вора Туза? Смех, да и только! Я, было, хотел уже согласиться, мол, вовсе не зазорно надуть такого фраера, но что-то меня остановило. Точнее пустой взгляд того человека и его каменная рожа без намека на какие-нибудь чувства. "Не, — подумал я, — уж лучше сгнить в нефритовых шахтах или превратиться в иссушенную солнцем просоленную мумию, чем иметь дела с этим типом. Короче, я отказался и теперь вот сижу здесь уже двое суток, дожидаюсь, когда меня поместят в трюм какой-нибудь рыбацкой шхуны и переправят на другой берег Кугультыка. Сам-то какими судьбами здесь оказался? Поди тоже в картишки проигрался?

— Я бы не проигрался, — не без доли хвастовства сказал Зенон и пояснил: — Потому что никогда не сажусь играть в карты с незнакомцами.

— Ага, — гном скептически посмотрел на хвастуна, — не пьешь с разными подозрительными типами, не вступаешь в интимные связи с незнакомыми дамами? Так я тебе и поверил. Какого же рожна в таком случае тебя сюда приволокли в полнейшем отрубоне? Поначалу я вообще думал, что ты безнадежный жмурик. Потом смотрю, заворочался, задышал и вроде как ожил. Вообще-то здоров ты братец, тюремщики говорили, что ты до следующего утра вряд ли оклемаешься, а ты эвон как — не прошло и трех часов, свежий как огурец. Видать силен насчет выпивки.

— Да не пил я, — возмутился бестолковости товарища по несчастью молодой человек, — зашел в один павильончик хлебнуть квасу...

— ... и нахлебался так, что без посторонней помощи уже не мог двигаться, — сочувственно кивая головой, закончил Туз.

— Вовсе нет! — возмутился Зенон гномьей упертости. — Вообще-то впредь попрошу меня не перебивать, иначе ни слова более от меня не дождешься! — И, немного остыв, продолжил: — Короче укололи меня чем-то, и я потерял сознание. Вполне возможно, это был шип с каким-то парализующим ядом...

— Во, падла, беспредел! — снова не удержался от восклицания импульсивный Туз. — Ну ладно я — считай, добровольно проигрался в карты, но чтобы посередь бела дня кумарить случайного прохожего, чтобы потом продать в ханьское рабство... впервые слышу.

Вообще-то у Зенона были соображения несколько иного плана по поводу целей его похищения. Скорее всего, первопричина заключалась в том, чтобы, парализовав фартового золотодобытчика, доставить его в укромное местечко с целью отобрать намытое золото, выведать месторасположение найденной им золотоносной россыпи, заставить его отказаться от всех законных прав на участок, а уж потом отправить на нефритовые рудники или солевые карьеры.

"Хотел бы я посмотреть, — злорадно подумал он, — на их рожи в тот момент, когда вместо чистого золота они извлекли из кошеля обыкновенный свинец. Поди, здорово расстроились?"

Впрочем, вопрос испортил ли он настроение своим похитителям, или нет, был для него в настоящий момент не самым актуальным. Как только он ощутил себя способным совершать активные действия, все его свободолюбивое естество устремилось на волю, подальше от этого вонючего каземата. Он с удовольствием по мановению волшебной палочки оказался бы сейчас за компанию с котом Василием где-нибудь на бережку речушки Отрадной со спиннингом в руках. Но как субъект, сугубо приземленный, он вполне осознавал, что подобное чудо абсолютно нереально, поэтому желает он того или не желает, ему самому придется заняться своим освобождением. В его голове тут же возникло не менее десятка вариантов выхода из застенков один другого головокружительнее. Оставалось лишь выбрать и реализовать самый лучший.

Зенон, не без труда успокоил разбушевавшуюся фантазию и перед тем, как начать действовать самым тщательнейшим образом расспросил соседа о том, где находится их тюрьма и о тех, кто осуществляет охрану ее обитателей.

Как оказалось, это были подземные портовые пакгаузы, функционировавшие по назначению лет двести или триста назад. Однако в наше время все о них забыли, и кроме контрабандистов и других криминальных элементов сюда уже давно никто не заглядывает. Между тем, древние сооружения сохранились очень даже неплохо, и при необходимости здесь можно было спрятать не одну сотню рабов, предназначенных для отправки на противоположный берег Кугультыка. Собственно последние пару сотен лет старинные пакгаузы служили исключительно ради этой цели. Именно отсюда из-под самого носа официальных властей осуществлялся противозаконный экспорт северных красавиц и дюжих парней на территорию сопредельного государства. Что касается системы охраны, ничего конкретного Туз сообщить не мог, поскольку привезли его сюда хоть и в полном сознании, но с завязанными глазами. Единственно, что он смог поведать, было то, что кормят здесь два раза в день, воды выдают кувшин в одни руки на сутки, хочешь — пей, хочешь — умывайся, хочешь — просто вылей и майся от жажды, никто не поинтересуется твоими нуждами.

— Поговаривают, дня через два всех заключенных погрузят на рыбацкое судно и прямиком в Харлан, что на противоположном берегу озера, — подытожил гном, — а там кого в гарем, кого на соляные копи, кого в нефритовые шахты. Здесь нас уже собралось десяток душ и все находятся точно в таких же двухместных камерах.

Рассказать что-либо об источнике своей осведомленности Туз напрочь отказался. Однако Зенону не составило труда сообразить, что одним из их охранников является точно такой же бородатый и низкорослый карлик. Гному каким-то образом удалось разговорить соплеменника и кое-что у него выведать. Ни для кого не является секретом, что встреча двух гномов обычно заканчивается либо доброй пьянкой и задушевной беседой, либо хорошей дракой.

— Уважаемый Туз, а тебе оно очень нужно попасть в рабство к ханьцам? — как бы исподволь, издалека завел разговор Зенон, после того, как выведал всю интересующую его информацию.

— Вообще-то я бы с удовольствием соскочил, но разве отсюда сбежишь? — с нескрываемой грустью в голосе констатировал Туз. — К тому же вроде бы как сам себя проиграл. Вряд ли тут что-нибудь можно предпринять.

Зенон подивился необъяснимой с точки зрения здравого смысла инертности соседа по камере готового смириться со своей неминуемой смертью, оправдывая бедственное положение, в котором он оказался, собственной глупостью. Вместо того чтобы любыми способами попытаться спастись, он готов просто так валяться на вонючем тряпье в ожидании чуда. Здоровый, физически крепкий мужчина торчит здесь уже двое суток и еще не имеет четкого плана спасения — для энергичного Зенона это был абсолютный нонсенс.

— Эй, Туз, во-первых, кончай нытье, а во-вторых, слушай сюда! Ты как хочешь, если карточный долг для тебя является делом чести, можешь оставаться в этой вонючей дыре, а я сюда попал не по собственной воле, поэтому долго торчать здесь не намерен.