Как просто женщину завести. Один звонок. Пара слов. Пока дошла до кабинета, настроение испортилось окончательно. Ей неприятен был этот человек. Её утомляли, а больше раздражали разговоры с ним. Что это за общение: упрёки за упрёками, колкости и шипы. К тому же он пытался подчинить её себе, а она не выносила любого подчинения кому бы то ни было. Честнее и спокойнее с этим типом не общаться совсем... и не думать о нё совсем... Она быстренько нашла о чём другом думать её голове— учебные стрельбы. Ей не хотелось верить в умысел. Она искала оправдание. Возможно, хотя маловероятно, произошла ошибка. Но какая к чёрту, может быть ошибка, когда речь идёт об стрельбах боевыми ракетами?! Это всё больше похоже на какой-то заговор. "Тогда...— сердце ухнуло.— А что, если никакая это всё же не авария и Долгова убили?" От этой мысли стало страшно. Она зябко передёрнула плечами. Опасно. "Телефонист" прав. Но книга -это не поход в милицию или прокуратуру. Кто узнает? А выйдет— их руки будут коротки. Чёрт, запуталась совсем. Поход к командующему ясности не прибавил. Разговор получился на редкость бездарным. Прошибить его не удалось. От газетного варианта он не отошёл. В конце посоветовал не лезть и заняться чем-то иным. Она поблагодарила. Этикет требовал расшаркаться. С самого начала генерал заявил, что время его ограничено и уделить ей он может всего лишь несколько минут. И он выразительно показал на часы, давая понять, что аудиенция окончена. Да она высидела в его приёмной три часа. Жаль было вытраченного времени. Но на нет и суда нет. "Будем искать!"— улыбнулась она словам известного героя.
Сегодня работа вообще неожиданно даже для неё застопорилась. "Оно может и не так уж неожиданно. Как не крутись, а материала не хватало. Ситуация аптечная — либо фантазируй и сочиняй, либо встречайся с людьми и именно с теми, с которыми Семён служил и выводи картинку. Нужны те, кто был рядом с ним на тех последних стрельбах. Данька забрал его записную книжку. Там должны быть непременно телефоны этих людей. Пойду, спрошу". Закрыв "ноутбук", она потянулась, зашла на кухню за бананом и мурлыкая откуда-то из юности привязавшуюся песню, толкнула в его комнату дверь и проглотила вместе с куском заморского фрукта язык. За столом, с паяльником в руках, сидел Никита и чего-то там вертел и не только менял, но и паял для сопевшего рядом Даньки. Лена, которой некстати пришлось внезапное появление в доме постороннего человека, застыла в раздумье. Конечно, увидев в своей квартире вновь этого ненормального, она была ошеломлена. Ещё бы, неизвестно кто сидит себе с её сыном. Она считала, что он ей совсем не нравится. Правда, это было совершенно несправедливо, потому что она его совсем не знала. Ну или почти совсем. "Вот это номер!" Похоже, их подходы с Кушниром к одному и тому же углу не совпадают: она видеть его не желает, а он вон тут как тут. Её терпение иссякло. Ведь это было её терпение. В ней всё бурлило. Она б сейчас точно взлетела как, воздушный шарик и лопнула там, под потолком. Ась?!
— Ма, ты чего? Случилось что ли что?
— А на что это похоже?— выдохнула она.— Ты мне ничего не хочешь сказать?
Лена и сама не могла бы себе ответить, что именно её настораживало и восстанавливало против "телефонщика", словно какое-то чувство подсказывало или настраивало. А тем временем Данька тянул:
— Ну я не знаю. Чего ты прибежала то? Моргаешь опять же напряжённо, вроде как не в себе,— бесцеремонно заявил он.
Она как рыба похлопав губами, наконец, пришла в себя.
— Он тут что делает?— ткнула Лена пальцем в парня, совершенно не обращающего на неё внимание. Тот даже не усмехнулся: сидел и спокойно смотрел перед собой.
Данька не понимающе, чего мать с него хочет, пожал плечами.
— Компьютер помогает мне усовершенствовать, а что?
Не возмутиться было просто невозможно и она воскликнула:
— Он же по телефонам мастер.
— Одно другому не мешает, ты нас отвлекаешь. Тебе вообще-то чего?— проныл он раздражённо. Оторвала от дела. Расспрашивает. Оно ей надо...
— Записную книжку отца,— повысила она голос на полтона.
Сын вопрошающе уставился на неё:
— Зачем?
— Давай, и без разговоров. Почему это я, интересно, перед всеми должна отчитываться... — Ещё на полтона повысила она голос, поглядывая недобро на "телефониста".
— Потому что ты женщина и запросто можешь во что-то влететь.— Подал разлюбезный сынуля ей с назиданиями измочаленную книжечку.
О! У неё аж перехватило дыхание.
— Это твоё влияние, твоё,— подскочила она, моментально заведясь к "телефонисту".
Никита даже глазом не моргнул. Сидел себе.
— Да здесь я, здесь,— отозвался он, вызывающе рассматривая её.— К тому же не глухой. Зачем же так кричать. О! Раз ты отлепилась от своего чемоданчика, будь умницей, пойди, сочини ужин. Мы тут ещё долго проколупаемся. Захочется пожевать.— Убирая ящик с инструментом из-под её руки, посмотрел на неё невозмутимый женским выбрыком Кушнир.
— Что ты сказал?— Задохнулась Лена, тряся перед его носом, недоеденным бананом.— Что ты сказал?
Она видела, он не шевелился, но напрягся и всё-таки по изменившемуся лицу поняла, что его— таки проняло.
— И не ори так, перепонки лопнут,— вдруг прошипел он и, изловчившись, откусил под самую ладошку фрукт в её руке и поработав челюстями расплылся в довольной улыбке.
"Как? Что? Как посмел?"— обомлела, побагровев она. Некоторое время она даже молчала, буравя своими гневными глазами пожарищами его лицо. Молчал и он стараясь выглядеть как можно невозмутимее и настойчивее. Вечно такое кино продолжаться не может. Она сдалась первой нарушив молчание:
— Охаметь до такого?!— покрутила она пальцем у виска, заходясь праведным гневом и не найдя что ещё лучше этого сказать такому нахалу. Её всегда злила человеческая самоуверенность, а у этого носорога, она просто зашкаливала. Но надо же, как они быстро с Данькой спелись и действуют заодно. Пусть одна против двух, но отмолчаться она не могла.— Какая речь. Какое воспитание. Какой ты пример показываешь ребёнку.
Её сварливость Даньку изумила. А у Никиты от непонимания сошлась складками кожа на всегда гладком лбу, и запрыгали изумлённые чёртики в глазах.
— Да ладно, мам,— влез Данька, беря телефониста под защиту. Вообще-то, он долгое время только поглядывал в их сторону да бровями играл, но помалкивал, а тут задело за живое:— Не всерьёз же... Шуток что ль не понимаешь.
Но тот одним взглядом приказал ему помолчать и пошёл в атаку сам:
— Где ты тут ребёнка нашла... Глаза полезно раскрывать хоть раз в год,— не прекращая работы и не отвлекаясь от дела, промычал он ей, дожёвывая оттяпанный у неё банан.— Принесла бы ещё, проголодался.
— Что?— зашлась опять Лена.— Что, что?
— Мяса пожарь,— недовольно добавил уже к заказанному Никита.— Только не до корки... Не люблю. И постарайся не отравить... Соль — яд.
"Как, как..." У Лены удручённо вытянулось не только лицо, а, как дополнение к набору эмоций задзинькало в висках и зачесались руки. Разве можно с этим человеком серьёзно или вообще как-то разговаривать? Поняв, что ещё чуть-чуть и она лопнет как мыльный пузырь, разразившись тут бранью точно базарная баба или ещё хуже расплачется.
— Чтоб больше его здесь не было,— махнула хвостом она, при нервном беге за дверь. Да, вырвалась она из неё со скоростью метеора. Пробежавшись до кухни, всё же подумала: "Странно, но я почему-то не то чтобы совершенно не удивилась такому его поведению, а совсем немного, иначе бы монитор вместо шляпы торчал у него на голове". Ведь она даже уже за дверью слышала, как он пробурчал:— "Выдержки ноль. Поэтому в твоих детективах сплошные трупы. Они просто сгрызли друг друга".
Данька посмотрел на его сердитый вид и рассмеялся. "Вот даёт!" На всякий случай выглянув за дверь, не стоит ли там мать, он повернулся к колдующему над блоками Никите:
— Расскажи-ка, отроку, с чего ты её так доводишь? То цирк с цацками устроил, то с телефоном вон... Акция на дверь тоже твоя работа?
Никита замерев помолчал. Затем, отходчиво улыбнувшись, поднял руки вверх и проворковал баском:
— Как догадался?
Его хитрющие глаза превратились в щёлочки.
Вздёрнутый нос паренька говорил о том, что, мол, не лыком шит. В довесок Данька самодовольно хмыкнул:
— Обижаешь!... Что тут догадываться то, если на тебе спортивный костюм с кроссовками по цене малогабаритной тачки, а ты с нами возишься. Я что слепой...
Никита отполз на кресле от стола с компьютером, повертел в пальцах тонюсенькую отвёртку.
— Вот ты постороннее лицо заметил, а она нет. Несколько раз меня до телефона видела. Совсем недавно было. Раз слесарем приходил, раз посыльным. Лицо запомнить не удосужилась. Даже, было дело, в ресторане сидели. На бандероли с цацками адрес своей конторы поставил, думал, нюху хватит зайти. Ага, сейчас... Подкатила, потопталась и поехала. Из лужи окатил с ног до головы, прикинул, по номеру колёс найдёт. И не пикнула. Детективы ведь сочиняет, соображение должно быть. Память на лица. Накалывания ситуации... Ноль. Тебя б не завело?
Данька рассмеялся, ему было смешно от сердитого вида парня, от недогадливости совершенно простой ситуации матери, от появления рядом друга...
— Цветы в корзине из той же оперы?
Никита не отпирался.
— Ну. А результат? Не пойму, как она их пишет, если под ногами ничего не замечает. Сначала решил— святая простота, потом и не знаю уж на что думать.
— У тебя криминальный талант, классно провернул всё,— заметил Данька.
— Похоже, это можно счесть за комплимент,— спрятал улыбку в уголках губ он. Его глаза от смеха превратились опять в щёлочки.
— Имей ввиду, у неё на тебя большой зуб.
Кушнир с интересом посмотрел на паренька.
— Да?! Меня не укусишь. Жёсткий я.— Никита надеялся, что убеждённость в его голосе прозвучала натурально. Подумав, туманно добавил.— Разберёмся.
Но Даньке интересна была ситуация от сих и до сих. Поломавшись, он спросил:
— Только скажи честно. Тебе, зачем это надо? Книжки её не нравятся, так это на любителя, не читай и не покупай? Она героиня точно не твоего романа.
Никита, подкатив опять к столу, со вздохом заявил:
— Допекла её детективная бредятина. В жизни такого киселя, каким она напихает сюжеты, не бывает. Вот и завёлся. Решил устроить ей настоящий детектив, чтоб задумалась немного. Такое пишет, такое... В общем, начало получилось...
— Со слесарем на все руки и цацками,— хохотал перебивая его Данька.— Мать рада была страх. Аж пчелой летала и без моторчика, пока пропажу золотых вещей не обнаружила.
Никита заинтересованно спросил:
— Что тогда?
Данька, не удержавшись, похихикал прежде чем сказал:
— Был рёв. Ты ткнул её в самое больное место. Она их обожает, запросто может на ладошке разложить и рассматривать, особенно с изумрудами... А ты взял и осиротил её. До тяжёлой и изнурительной болезни всего шаг оставался.
— Что ж в милицию не заявила,— хитро сощурился он.
Данька подрыгал ногой.
— Ты ж не дурак на то и рассчитывал. Смеяться будут. Обвел мошенник вокруг пальца детективщицу. А наши пинкертоны всё едино не найдут. Всё-таки не пойму, зачем тебе мою старую надо донимать? Да, и с чего вдруг, ты помогать нашей семейке стал? А не твоя личность случаем нам этот цирк устроила?
Никита нахмурил брови. Они у него сошлись на переносице в хорошую ямочку.
— Это ты не подумавши, сказал.
Данька, как всегда при сомнениях почесал затылок и согласился с тем, что погорячился.
— Похоже так, откуда у тебя ключи... тут явно орудовали другие любители детектива. Так что ты придумал для матушки, извини, перебил я.
Никита раскрывал свой сценарий.
— Ну вот. Сочинил я второе отделение этого спектакля, договорился, с мужиками отключили ваш телефон, как полагается мастеру, прихожу с большим желанием посадить её в калошу. Бац! А у вас такой погром, что и детектива уже никакого дополнительного ей не требуется, лишь бы выплыла живой из того, что есть. Решение принял сразу же, можешь считать автоматически или на ходу. Такова картинка. Так сказать, с пылу жару жаль стало, решил помочь...
Данька поцокал языком и потрепал головой. Вероятно эмоции, как иголки у соломенного Страшилы лезли при нагрузке наружу.
— Ну, это у тебя времени свободного получается вагон, раз хватает так развлекаться,— хекнул он.— Это же надо!
Никита, выгибая спину, поиграл мощными плечами.
— Не то чтоб вагон. Просто заело. Все ахают, охают, Долгова, Долгова..., а прочитал мура. Она того детектива носом не нюхала. Решил прийти посмотреть, ошибаюсь или нет.
— И что?— взъерошился Данька.
— Практически сразу в точку попал. Она даже не заметила что у слесаря под камуфляжем туфли по цене мягкого уголка. А я страшно переживал из-за такого прокола. Руки чистые и швейцарские часы на запястье. По всем правилам она должна была на это в первую очередь обратить внимание. По ходу уже рабочие перчатки натянул. К тому же мы до этого встречались. А ей, как по барабану. Вот и заело.
У Даньки от хихиканья выскочила икота. Он посмеивался и икал. "Ик-к. Ой!" Выглядело это забавно. Оба посмеивались, но разговор продолжали.
Данька принялся с азартом раскручивать парня:
— Решил разбудить в ней зверя. Надо сказать тебе это удалось. С цирком понятно. А как ты с работой слесаря справился. Это же не хухры — мухры, а сделал всё комар носа не подточит. Мать на седьмом небе была?
Никита в задумчивости поскрябал отвёрткой висок, словно решая говорить или нет.
— С этим вопросом как раз нормально. Профессию ту изучил, хоть и по принуждению, но до азов. Три года лагерей.
— Ты что действительно вор?— опешил Данька. Икота от испуга враз исчезла.— А что ж про фирму заливал? Ой, икота пропала...
Никита принялся хохотать, насмеявшись и вытерев глаза, сказал:
— Что, мораль мне собрался читать? Успокойся. Не вор. Сидел за драку. Поехали по молодости на юг отдыхать с друзьями и по пьяному делу влезли в мордобой. Серьёзные дяденьки по— серьёзному и учили. Они считали так правильно и в самый раз. Вот за это время я и взялся за себя. Институт доканчивал уже позже. Параллельно раскрутился. Ещё учился...
У Даньки от удивления вытянулась шея. "Надо же!" Он осторожно спросил:
— И сколько тебе?
— Тридцать два.
— Ничего себе! А в компьютерах откуда так клёво разбираешься?!
Никита пожал не хилым плечом.
— Хобби, ставшее бизнесом. Я этим всем торгую. Сервисные центры, тоже мои. С малого начинал. Умением и хребтом, а не шарой взял.
У Даньки горели огнём глаза. Но реальность переборола восторг и он, почесав макушку, отдав дань изумлению, попросил:
— Ничего себе! Слышь... Ты мать оставь в покое. Она вообще-то спокойная, даже инертная. Подруг не имеет, потому как не склонна к откровенности. Опять же, делиться своими проблемами не имеет привычки. Так что с какого боку ни посмотри— ангельская женщина, а с тобой срываться начала. Допёк ты её. А её возраст, как ни как, уже не для нервных перегрузок. Волнуюсь я.
