Оборотень

— У тебя будет ещё время придумать,— он отпустил её и она, поднявшись и отворачиваясь от него, начала торопливо одеваться. Потом, озорно сверкнув глазами, подобрала ошейник и быстро застегнула его ему на шее. Доберман стоял перед ней в её нижней юбке, с заткнутым на поясе подолом. Зрелище было смешнее не сыщешь и она принялась хохотать. Доберман, поморгав на неё огромными глазами, взялся зубами рвать с себя тряпку. Таня сообразив, что потеряет юбку, посмеиваясь, освободила его от неё. Почувствовав себя свободным, пёс боднул её под зад крутым лбом. Таня, не ожидая ничего такого, чуть не упала и, обернувшись, погрозила ему кулаком. Пёс виновато сел рядом и лизнул присевшую на пенёк девушку в щёку: "Мир!" Проверив издалека, нет ли в имении чужих, пошли к дому. А пообедав и проведя уроки в своей маленькой школе, попросила приготовить ей лошадей.

— Для кого же вторая лошадка, барышня?— не удержался конюх.

— Для учителя верховой езды.

— Я сам научу, коль потребно,— с жаром предложил он.

Таня, смущаясь от того, что опять приходится врать, отвела лицо и пробормотала:

— Благодарю, Прохор, но с учителем надёжнее.

— Где ж вы его тут нашли?— вопрос какого она боялась всё же последовал.

— Это моё дело.— Грубо отрезала она. Нельзя было ошибиться в выражении не просто непонимания, но и потрясённого неодобрения, написанного на лице конюха. Естественно, она его прочитала и поэтому, стараясь ни на кого не смотреть, потрусила, держа повод второй, к лесу. Доберман нёсся рядом.

Великолепный летний день набирал обороты, обещая прогулке быть приятной. "Похоже, мы поторопились и до прохладного вечера, я могу не дотянуть". Но вместе с тем, её страх перед лошадью прошёл. Правда, она не неслась вскачь, но, и с лошади тоже не свалилась. Повезло! Скрывшись на лесной дороге и свернув в чащу, Таня отстегнула ошейник, который он, избегая утреннего повторения инцидента, спрятал тут же себе в карман. Пять минут спустя он стоял уже рядом с ней.

— За что такое недоверие?— засмеялась она.— О нет, нет, не говори этого, я сама догадаюсь!

— За безобразия, ей лишь бы смеяться, а моё самолюбие страдай.— Ворчал он, подсаживая её вновь на лошадь.— Боже милостивый, княжна, я не могу предположить, что вы отчудите в следующий раз!— Она приготовилась к упрёкам, но ещё минута и он занялся конём. — Бог мой, как я соскучился по скачкам.

— Серж, осторожнее, ваша лошадь норовиста.

Он резвился, как ребёнок с игрушкой, в скачке то несясь от неё далеко вперёд, то возвращаясь назад к княжне. Намётанным глазом присматривая за Таней, как она держится в седле, указывая, что следует больше наклоняться вперёд, легонько привставая на ходу, приноровляясь к шагу лошади. Княжна, ловя его подсказки, старательно пыталась выполнять. Успех сладок и она наслаждалась им. Так учась и резвясь, они объехали всю округу и только под вечер, налюбовавшись таким редким розовым, а не малиновым закатом, совсем в сумерках изволили вернуться в поместье. Безмерно устав, она с трудом добралась до комнат. Есть совсем не хотелось только пить. Даже раздеваться не было сил. Она позволила Марфе снять с себя костюм для верховой езды и накинуть кружевной халатик на атласных голубых бантах, а Прасковью попросила принести ужин и непременно кувшин клюквенного морса не забыть. Доберман ухмылялся, наблюдая за этой процедурой, полёживая себе на диване. После того, как ушли девки и Таня заперла дверь, сняв с него ошейник, Серж потянулся, расправляя плечи и подошёл к двери прислушиваясь к удалявшимся шагам. Через минуту он услышал стук хлопнувшей за ними в людскую двери.

— Убрались восвояси, можем говорить. Ты так устала, отчего же смолчала и ни словом не обмолвилась об этом?

— Ты безумно радовался, я не хотела тебя огорчать. Покупаюсь и взбодрюсь. Ужинай, я не хочу.

Он недовольно заметил:

— Таня, опять?

— Это серьёзно. Налей и подай мне морсика, очень хочется пить. Ты опять подглядывал за мной. — Расслабившись на подушках, подоткнутых под спину и бока полулёжа на кушетке, попросила она напиток и тут же укорила ему за учинённые безобразия.

— Мне никто не давал команды отвернуться. Примите сударыня, свой морс. Может, хоть маленький кусочек плюшечки, сжуёте?

Она тут же высказала своё неудовольствие.

— Ох, оставь меня. Мне ещё надо набраться сил, чтоб покупаться.

— Покупаешься.— Пообещал он, торопливо проглотив ужин.— Я готов идём.

Уйдя в спальню и сняв одежду, застегнул на шее ошейник и, подойдя к двери, принялся ждать, когда поднимется она. Таня вставала, охая, держась то за ноги, то за спину. Подняла, найдя мимоходом свалившуюся при лежании с ноги парчовую туфлю, и отправилась к двери. Передвигалась не спеша, маленькими шажками. Не обращая внимания в ванной на добермана, разделась и, плюхнувшись в тёплую воду с настоями из трав, блаженно застонала. "Какая прелесть! Одно плохо выбраться отсюда сама я не смогу". Закрыв глаза и поискав рукой собаку, она отстегнула ошейник. Сергей догадался сам, что с ней сейчас происходит. Покупав её и завернув в простыню, подоткнув подушку под голову, уложил на обтянутую кожей рядом с ванной кушетку. Окунувшись в пахнущую травами воду сам и получив удовольствие от купания, намотал на бёдра её халат принялся думать, как ему выкручиваться. Серж, собрав разбросанное бельё девушки и заткнув за пояс ошейник, прикинул, что делать в такой ситуации. Но как тут не крути, а попасть в её комнаты разом они могут только на его ногах. Поэтому, подняв, пробующую сопротивляться, княжну на руки, он, приоткрыв дверь, проверив коридор: "Кажется, пуст, и куда деваться, надо попробовать пройти". Почти у самой комнаты вылетела на них с тазом и кувшином воды Марфа, но, увидев его, с перепуганным лицом, отвернулась к стене. "Так-то лучше".— Ухмыльнулся Серж, занося, побледневшую, от такой встречи княжну в комнату. Её наклонённая к нему головка с тихо качающимися кудрями, щекоча, касалась его щеки. "Это невероятно трудное испытание вести себя с ней, как с сестрой".— Перекривился своим мыслям он.

Зажжённые Марфой лампы бросали то свет, то тень, беспрестанно ведя игру на предметах обстановки и бледном лице встревоженной девушки. Зелёная лампа в спальне и синяя висячая в комнате, создавали необычную игру света... она в своём страхе и смущении была прелестна. "Я сам сойду с ней с ума".— Старался не смотреть на неё Серж. Не касаться её он не мог...

— Успокоилась и забыла думать о ней. Спи, я сказал.— Проговорил он жёстко.

— Марфа маменьке предана, как собака...,— уронила она слово и прикусила язычок на последнем слове.

— Она никому не скажет, да ей никто и не поверит. Сочтут за сумасшедшую. Откуда тут мужскому духу взяться.

— Позволь мне переодеться.

— Ты и так хорошо упакована, отдыхай. Это мне надо переодеться, я разгуливаю в твоём халате.

Оттесняя все тревоги, сон от усталости, и принятых с духмяными травами ванн, сморил буквально сразу же. Всю ночь ей снились, то безумные скачки, где они неслись, обгоняя друг друга, то их нарошенский поцелуй за кустами, для маскировки и отвода глаз. Только как ей было хорошо в том сне, век бы не просыпаться...

Глава 12.

Утром разбудила нянька, охаживающая деревянное полотно двери сухоньким кулачком. Таня приоткрыла дверь, придерживая её, и не давая старушке проникнуть в комнату. Тут же высказала своё неудовольствие:

— Няня, что за спешка. Я вчера так устала на прогулке.

Та, отерев сухенькими пальчиками ротик, заторопилась с объяснениями:

— Письмо от матушки, ещё вчера пришло, а я уснула и запамятовала.

В глазах княжны застыл испуг. Это ломало все её логические построения. Таня, разорвав спешно конверт, пробежала глазами текст и, побелев в бессилии, прислонилась к косяку.

— Что княгиня-то прописывает нам?— вернула её в реальность нянька. Она смотрела на неё с большим любопытством.

— В гости будет сегодня,— побелевшими губами прошептала она. В сердце сразу будто вбили гвоздь: "Это конец!"

Нянька всплеснула ручками.

— Какая радость, пойду, извещу людей.— В её бесцветных глазах, загорелись радостные огоньки.

Таня, в панике захлопнув дверь и приходя потихоньку в себя от известия, подлетев к мирно сопящему Сергею, принялась будить.

— Серёжа просыпайся, ну Серёжа, что ж ты так сладко спишь и совсем меня не слышишь,— горячо кричала она, тормошила его. Это было похоже на крик души.

— Таня, что за шум ты подняла,— потянулся тот, ловя её за трясущую его руку.

— Маменька, едет сюда маменька...

Он не разделил её паники. Хотя и очень смутился, покраснел,— но проговорил:

— Ну и что за беда. Пусть себе катит...

Она была немного разочарована его недооценкой предстоящих трудностей, но не было лишнего времени совсем, чтоб терять его на пустяки. Всё же вкратце она уделила этому минутку.

— Серж, ты не знаешь маменьку, я буду ходить по струночке, вязать, вышивать и заниматься всякими глупостями... и потом, как быть с тобой? У неё такой нюх...

Перебив её, он быстро и весело спросил:

— Она что не любит собак?

— На дух не переносит,— замахала она руками.— Её любимицы кошки.

— Бр-р! Я могу и сорваться, если она притащит такую с собой,— ухмыльнулся он.

— Серж, право не до шуток, как быть? У нас нет ни часа на промедление!— волновалась она.

— Пока всё оставим как есть, а там посмотрим. Если уж будет очень напирать, то надо поискать место, чтоб пересидеть маменькин налёт. У вас что-нибудь, сударыня, такого — эдакого поблизости нет на примете?

От его спокойствия её глаза просветлели надеждой. Таня потёрла виски и вспомнила:

— Охотничий домик в лесу и даже с баней,— идея озарила её так стремительно, что она не успела её ещё обработать в своей голове. Она смотрела на него, мол, какую реакцию произвели на него её слова. Он же остался вполне доволен.

— То, что надо. Будет шуметь и очень воспитывать, отведёшь меня туда,— вырвалось у него.

Таня же не разделяла его беспечности.

— Серж, но как ты там справишься, я не понимаю?

— Ты снимешь с меня ошейник, и я прекрасно выкручусь,— разложил всё по полочкам он.

— А если опасность?— пугалась она.

— Не надо так нервничать, княжна. Ошейник будет всегда у меня под рукой, застегнуть я смогу. Доберманом они меня не возьмут. Пристрелить могут, взять нет.

Таня в страхе схватилась ручками за щёчки.

— Серж что ты такое говоришь...

— Право не вижу причины так кручиниться, успокойся. Ты умывалась? Нет. Давай займёмся этим приятным занятием. Я солью, ты помоешь глазки...

Она вынуждена была признать:

— Сударь, у вас железные нервы.

— У меня не простая жизнь, в которой я научился отделять зёрна от плевы. Давай шевелись. Вы должны, сударыня, встреть маменьку, как полагается богобоязненной девице. Любая ошибка может всё испортить. И все твои усилия будут напрасны.

Она больше ничего не сказала и выбежала из комнаты, чтобы встретить маменьку.

Увы! Богобоязненно не вышло. Радостно тоже не сложилось. Княгиню она встречала с доберманом у ноги. "Уж лучше сразу окунуться в то, что меня ждёт и искать выход, всё равно девки всё с ходу выболтают".— Решила она. Маменька, обнявшись и заметив рядом с дочерью этакую ушастую и клыкастую махину, повела ручкой, что означало "псину прочь". Надежды на чудо и возможную деликатность маменьки не обращать внимание на такие вещи, лопнули как мыльный пузырь. Её воля была встречена мрачным молчанием. Но не к удовольствию маменьки Таня, набравшись храбрости, воспротивилась. Шокированная предстоящей разлукой, она, едва приоткрывая свой ротик, тусклым голосом, соглашаясь со всеми условиями, просила за пса, только маменька даже не стала её слушать. На Таню полилась яркая речь бурным воспитательным потоком. Она потупясь и думая о том, что он никогда не кончится, молчала. По правде она готова была его слушать часами, лишь бы маменька уступила. Но конец очертился. Маменька одной последней фразой разрушила её надежды: "Собирайся, мы возвращаемся"— заявила княгиня. Эта страшная угроза подействовала. Глотая слёзы, Таня как можно медленнее переставляя ноги, отвела Барона к Митричу и, рассказав про бурный разговор с маменькой, которая неизвестно что может натворить, оставила пса на того, надеясь изловчиться и выкроить время на него позже, хотя бы когда маменька приляжет отдохнуть. Решила, что надо браться за дело прямо сегодня не откладывая в долгий ящик. Она надеялась что-нибудь непременно придумать. Доберман на прощание слизнул с её щёк катившиеся слёзы горячим влажным языком. Таня, не удержавшись, прижала голову пса к своей груди.

— Да, полно княжна так убиваться, никто его тут не обидит.— Не удержался от вмешательства в такую душещипательную сцену любви Митрич.

— Умоляю, Митрич, присмотри. Я отблагодарю.

— Бог с вами, княжна, где это видано убиваться за собакой, как за человеком. Вы и так устроили ему райскую жизнь. Так-то любой двуногий со всем сердцем захочет на его место.

— Митрич, ты не понимаешь,— вздохнула она, отпуская пса и не оглядываясь, убежала.

Митрич, конечно же, не ответил. Он, обдумывая её слова, почесал торчащую в разные стороны макушку: "Может и не понимаю, чай не голубых кровей, но как можно понять эту взбалмошную девчонку, вытворяющую такое с псом".

Княгиня хозяйским глазом осмотрясь, враз распорядилась закрыть "баловство" со школой. Не понравилось ей и общение дочери с садовником, а также хождение его в барские хоромы. Пресекла, не откладывая в долгий ящик, и это. В общем, маменька умудрясь за короткий срок, сунуть нос непременно во все дела, всё переиначить, понаделала много путанины. Таня была в отчаянии. Тем более, отдыхать развоевавшаяся маменька отправилась ни так скоро, как бы ей хотелось. Но только за ней закрылась дверь и Марфа с Прасковьей заходили на цыпочках, как Таня, нарушая все запреты, поспешила к Митричу за доберманом. Однако не обошлось без Марфы, она видела, как Таня заводила в свою комнату пса. "Значит, доложит, ворона, маменьке, но пока та спит, они её потревожить не посмеют и у меня есть время". Захлопнув перед носом Марфы дверь, она торопливо освободила его от ошейника. Но Сергей не проявляя тревоги, посмеивался:

— Княгиня в ударе, сущий полководец...

Хотя эта мысль приходила ей самой, сейчас ей она показалась неприятной. Таня недовольно заметила:

— Серж, это совсем не смешно.

— Неужели же из такого ангельского создания, как ты через двадцать лет получится такое же сердито-командное существо, как твоя маменька. Как же её выдерживает твой папенька. Вот кому-то тёща достанется.

Таня, нисколько не смущаясь, поспешила со своей и маменькиной реабилитацией:

— Я в папа и тут ты ошибаешься, они очень любят друг друга так, что можно только позавидовать. Папенька её обожает, а она от него тает.

— Поразительные вещи ты рассказываешь. Ты не сердишься, я завернулся в твой халат, чтоб быстро сориентироваться во время опасности. Представь себе, сколько потребуется времени мне только для того, чтоб снять сапоги и панталоны.

— Серж, делай, как тебе лучше. Ах, я так расстроена. Прошу, ты поешь и полежи. Я покараулю, обещала она ему,— не смотря на то, что её мысли находились в страшном беспорядке. В ней шла борьба за его благополучие и её дух. Несмотря на своё возбуждённое состояние, она не могла придумать ни одного способа, чтоб облегчить участь Барона. Ведь он нуждался сейчас в её поддержке.