Бродяжка голубых кровей

А на ней — пергамент с моим портретом.

Я залюбовалась. Художник явно постарался и приукрасил меня. Он пририсовал к моему лицу брови вразлет, хотя у меня была совсем другая форма. И кудри, красные, словно кровью нарисованные. Эти уж точно мне не принадлежали. Конечно, первое, что я подумала: "кто эта прелестная барышня?", но мое имя под портретом развеяло все сомнения. Я протянула руку и коснулась пальцами своего нарисованного носа. Он был безупречен, не то, что настоящий. Такая работа стоила больших усилий и заоблачных денег. Под именем было аккуратно выведено "разыскивается". А поперек пергамента красовалась надпись большими буквами "за убийство". Я похолодела. Все же новости в Зеленрое разносятся быстрее, чем я думала. Или же это чудовищное совпадение...

Я потерла виски, размышляя. Листовку, должно быть, наклеила моя рейнская охрана. Никто другой не знает моего полного имени. Точно! Они не нашли меня по прибытии, и в страхе получить нагоняй за то, что упустили благородную ренору, остались в Зеленрое и выложили крупную сумму на объяления. Интересно, сколько их таких висит по городу? Вряд ли после посещения Вьерена у доблестных воинов Вафали-рейн осталось много денег. Но кто обвинил меня в убийстве? Я потрогала пальцем краску, но на отсыревшем от дождя пергаменте было не разобрать — свежая или нет.

— Руки бы оторвать художнику, — голос прозвучал так близко, что я подскочила от неожиданности. — Ну ни капли не похожа.

Он стоял рядом, прислонившись к стене. Невозмутимый и суровый. Как и всегда. Свермир. Я невольно попятилась.

— Что тебе надо? — плохо скрывая ярость и страх, выкрикнула я. — Оставь меня в покое!

— Тихо, тихо, я пришел помочь...

— Помочь? Да если бы не твоя треклятая помощь, я давно была бы в Йефиалии!

— Если бы не моя треклятая помощь, тебя бы изнасиловали в первый день, и продолжали это делать до тех пор, пока твое тело не купил бы владелец вьеренского борделя. Там бы тебя уже насиловали за деньги. Но ты бы их все равно не увидела.

— Замолчи! Замолчи! Я не хочу тебя слушать!

— Это почему же? Ты думала, это все твое везение? Или очарование? Да если бы не я, тебя бы на куски разорвали, когда Джуффери тебя на глазах у всех раздела. Неужели ты такая наивная?..

— Прекрати! — я почти билась в истерике и зажимала уши ладонями.

— Вилька, угомонись! — он схватил меня за руки. — Будь благоразумной. Идем со мной.

Я уставилась на него и рывком освободила запястья.

— Что? Да ни за что! Стража!

— Кричи громче. Им будет интересно взглянуть на это, — Свермир ткнул пальцем в мой портрет.

— Я никого не убивала! Это все ложь!

— В самом деле?

Я скрежетала зубами. Никто — никто! — не мог знать, что я сделала. Все произошло совсем недавно. Трущобные жители наверняка подняли вой, но кто станет слушать их вопли? Наглая улыбка порождала во мне желание вцепиться негодяю в лицо и разорвать на тысячу кусочков. А потом меня осенило.

— Это ты написал... — задыхаясь от злости прошептала я. — Зачем ты это сделал?!

— Нет, не я.

— А кто?

— Торговцы опиумом. Местные власти уже знают, что по городу шастает преступница. Дыши глубже. Тебе недолго осталось вдыхать воздух свободы.

— Это какой-то бред! — истерично рассмеялась я. — Преступница? Опиум?

— А ты думала, они картошку везут?

— Зачем им это?

— Как зачем? Власти тоже хотят кушать. Торговцы получают вознаграждение. Золото им не нужно. Они выдают разбойницу, и их не трогают. И, конечно, торговцы делятся парой заветных мешочков. Поймать тебя ничего не стоит, ты и не прячешься. А бравым служителям наместника Зеленроя — двойное жалование, почести и повышение. Все счастливы.

Я схватилась за голову.

— Я им все расскажу... Да... Я расскажу правду. Мне обязательно поверят!

— Тебя повесят.

— Нет!

— Ты убила человека полчаса назад.

Я ошарашено уставилась на него.

— Откуда ты знаешь?.. Ты следил за мной?!

— Вилька! — Свермир схватил меня за плечи, игнорируя попытки вырваться.

— Не трожь меня! Отпусти!

— Вилька, посмотри на меня! Да не брыкайся ты, дуреха!

Свермир отвесил мне щедрую оплеуху. Я замерла, вся дрожа от ужаса. В глазах застыли предательские злые слезы.

— Твоей прежней жизни конец, — сказал головорез. — Разве ты еще не поняла? Даже твой папаша уже не спасет тебя, будь он хоть королем. Теперь ты — одна из нас.

Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног, но Свермир встряхнул меня хорошенько, не позволяя расслабиться и поддаться отчаянию. Я отказывалась в это верить. Чьи-то глупые домыслы и желание прикрыть собственную спину превратили меня в ту, кем я не являюсь. А ведь я думала, что встретила, наконец, добрых отзывчивых людей, которые могут помочь...Спасибо Василю. У него хоть и нелады с языком, и сообразительностью он не отличается, а сострадания и человечности в нем куда больше, чем в Милраде. А поначалу-то казалось, что все совсем наоборот.

И все же, так ли был неправ Милрад? Я ведь действительно преступница. И я убила. Снова. Я — убийца...Я все это заслужила. Преследование, травлю и казнь. Разве это несправедливо? Вполне.

— Пойдем? — спросил Свермир.

Я кивнула и позволила вести себя.

— Где Грото? — вяло поинтересовалась я, потому что с ним все же было как-то спокойнее, чем с этим упырем. — Ты пришел один?

— Он ждет за воротами.

Я рассеянно кивнула, глядя прямо перед собой.

— Поторопимся, — сказал беспокойно Свермир. — Уже рассвет. Скоро у ворот сменится стража, нам нужно попасть туда раньше. Иначе вновь придется ждать до темноты. И я не обещаю, что ты переживешь этот день, если останешься здесь.

— Какое тебе вообще дело? — спросила я, глядя на него исподлобья.

— Никакого, — бесстрастно ответил Свермир. — Тетушка велела вернуть тебя живой. Я выполняю ее указание.

* * *

Рассвет в Зеленрое был прекрасен. То тут, то там кричали петухи, возвещая наступление нового дня. Я такой красоты еще нигде не видела. Лавки заполнялись товаром, торговцы неторопливо разворачивали домотканые полотенца и скатерти, расставляли глиняные кувшины и раскладывали деревянные ложки. Знать, должно быть, не добирается в эти удаленные от главных улиц места, но для простого люда прогулка по рынкам со всякой всячиной — наверняка приятное развлечение. Чего только тут не встретишь. Жаль, что мне уже не насладиться такой прогулкой.

Тепло человеческих рук согревает, но со Свермиром все иначе. Он холоден и тверд, как сталь. Вцепившись в мое плечо, он не отпускал его, пока мы не оказались у ворот. Там приплясывал на месте Грото, обсуждая что-то со стражей. На моих глазах увесистый тугой мешочек перекочевал из рук головореза в руки одного из стражников.

Мы подошли ближе. Все то время, пока разбойники беседовали со стражей, я смотрела себе под ноги. И даже когда пришло время выходить за ворота, я не подняла головы. До тех пор, пока...

— С вами девушка? Мы не договаривались... Постойте-ка... Ренора? Ренора Эльмьери дель Асквель?

Я почувствовала, как пальцы впились в плечо еще сильнее. Медленно, очень медленно подняла взгляд к лицу стражника.

— Гордвин? — я не поверила своим глазам и расплакалась. — Гордвин, это ты... Что ты тут делаешь? До сих пор...

Стражник вытянулся по струнке и коротко поклонился.

— Нанялся в помощники местной страже, моя госпожа. Ждал вас... Не мог же я вернуться к вашему папеньке один. Что бы я ему сказал?

Гордвин был одним из сопровождающих мою повозку. С ним в том числе я должна была встретиться в Зеленрое. Не может быть... Неужели все взаправду?

Я шагнула вперед, но Свермир меня удержал. Раздраженно фыркнув, я оттолкнула его руку, но с тем же успехом я могла бы попытаться сбросить со скалы дракона. Гордвин схватился за меч. Грото и Свермир — тоже.

— Отпустите девушку, — ровно сказал Гордвин. — И никто не пострадает.

— Нет, — ответил Свермир. — Она пойдет с нами. Ты нас пропустишь. И никто не пострадает.

— Что вы хотите? Вознаграждение? — Гордвин полез запазуху. — У меня есть немного денег. И заберите то, что дали мне. Вы сможете купить себе лошадь...

— Нет, — отрезал Свермир.

В тот момент мне захотелось ударить его. Ну что, что тебе нужно, проклятый нелюдь?! Вот он, мой пропуск домой! Стоит передо мной, готовый забрать назад в Вафали-рейн и избавить тебя и твою тетушку от всех проблем разом. Когда ты еще встретишь стражника, разгуливающего по улице с целым состоянием за пазухой?

— Пусть идет, — прорычал Грото.

Я удивленно взглянула на него. Мне послышалось?

— Что? — нахмурился Свермир. — Что ты сказал?

Кажется, не мне одной...

— Я сказал: пусть идет! — повторил Грото. — Разве не было уговора? Если девке встретится кто знакомый, мы ее отпустим. Ты сам так сказал!

— Я передумал.

— Постойте... — пробормотала я. — Что здесь вообще происходит? Свермир действует по приказу главы общины...

Грото метнул в него грозный взгляд.

— Так ты не сказал ей?

— Грото... — Свермир вытянул руку с мечом в предупреждающем жесте.

— Не сказал что? — с замиранием сердца спросила я.

— Давай, скажи ей, или это сделаю я, — прорычал головорез.

— Не сделаешь! — набычился Свермир.

— Да скажите уже!

— Свермир и есть глава общины.

Я стояла с открытым ртом и думала, не схожу ли я, черт возьми, с ума... А может, я сплю?

— А как же тетушка?.. — глупо спросила я.

Но прежде, чем Грото успел ответить, случилось ужасное. Гордвин шагнул ко мне. Свермир стремительно повернулся и одним точным заученным движением вонзил клинок ему в сердце. Без предупреждения. Бесстрастно. Без единого звука. Стражник выпучил глаза. Ни крика, ни стона не исторглось из его груди.

— Пошли, — сказал Свермир, не оглянувшись на сползающего по стене Гордвина, и, взвалив меня, как мешок, на плечо, направился прочь от ворот. — Быстрее, Грото!

Головорез ругнулся и поспешил следом.

Я не могла даже закричать...

* * *

Большую часть дороги я не помнила. Я то проваливалась в полузабытье, то возвращалась к реальности и какое-то время наблюдала смену растительного покрова под ногами Свермира. Окончательно пришла в себя, когда солнце было в зените.

Свермир мягко опустил меня на ноги. Я не удержалась на них, и осела на землю. Разбойник и не думал помочь, поддержать. За всю дорогу он не произнес ни слова, и, кажется, не собирался передо мной объясняться. Скрестив ноги, я безучастно наблюдала, как Грото разводит костер, изредка поглядывая на меня. В его взгляде я уловила сочувствие.

— Поблизости есть трактир, — сообщил Грото. — Остановимся там.

— Нет, не остановимся, — отрезал Свермир.

— Да что б тебя... Я не помню, когда в последний раз удавалось нормально пожрать!

— Потерпишь.

— А девчонка? Ты на нее посмотри — богам душу отдаст того и гляди. Одна ночь, Свермир. Поест, выспится, и двинемся дальше. Одна ночь ничего не изменит.

В спину мне уперся прожигающий насквозь взгляд. Я сидела, молча уставившись в огонь, над которым жарилось мясо. Но я не видела его и не чувствовала испускаемых им запахов. Там, меж танцующих языков пламени мне чудилось искаженное предсмертной мукой лицо Гордвина. Слез не было. Сил, чтобы вновь бежать прочь от чудовища с расписанными краской руками — тоже. Я была совершенно безучастна к происходящему. Мне не хотелось даже жить.

— Одна ночь, — сдался Свермир. — Уйдем до рассвета.

Быстрый перекус, недолгий отдых и вновь дорога, которой я не помнила. Но на этот раз мне хотя бы позволили идти на своих ногах, и Свермир даже не пытался прикоснуться ко мне. Оно и к лучшему. Меня наизнанку выворачивало, когда он меня трогал.

Мы шли до заката. Когда вышли из леса на проселочную дорогу, Грото заметно оживился. Одним богам ведомо, сколько они по свермировой воле таскались за мной и как сильно обоих вымотала дорога. Отдых требовался не только мне.

Дорога проходила аккурат через крошечную деревушку. Бревенчатые дома, добротные заборы вокруг с причудливой резьбой. Улицы были полны живности: в чьем-то сарае мычала корова, у дороги флегматично щипала траву коза. Мимо с кудахтаньем пронеслась курица, едва не попав мне под ноги. Следом за ней бежал петух. Красивое место, приятное, живое. Мне хотелось остаться там подольше. Но вот беда: нам были совсем не рады.

Мы вошли в деревню под прицельными взглядами местных. Я впервые радовалась, что не одна. Приди я сюда без сопровождения, у меня сразу появились бы неприятности. А сейчас мне нечего было опасаться. Со мной двое опытных бойцов. Двое безжалостных убийц.

Грото указал на приметную постройку чуть вдалеке от дороги. На вид — трактир как трактир. Грязная стершаяся вывеска, пьянчуги с красными носами у дверей, клянчившие на выпивку. Пожалуй, они — единственные, кому в этой деревушке было все равно, кто мы такие. Тут же стояли ярко накрашенные дородные женщины, делавшие вид, что ждут кого-то. Кумушки, торгующие молодыми девичьими телами.

Внутри было шумно. Песни под гитару, крики и задушевные беседы, неминуемо переходившие в споры, а потом и в драки. В углу с синяками и окровавленными губами мирно спали те, кто уже выполнил программу.

— Одну комнату? — уточнил трактирщик, пристально изучая меня темными маслянистыми поросячьими глазками.

— Да, — ответил Свермир.

— С одной кроватью? — продолжал допрос трактирщик, недвусмысленно ухмыляясь.

Я разглядывала его бесстрастно, но где-то глубоко внутри шевельнулось желание заставить неприятного типа умолкнуть.

— С одной.

Грото взглянул на меня, на Свермира, хмыкнул, но промолчал.

— Два золотых, — бросил трактирщик.

— Дорого, — откликнулся Свермир.

Трактирщик изогнул бровь, презрительно глядя на разбойника.

— Тогда ищите другое место. Или спите в лесу.

Краем глаза я заметила, как напрягся Свермир. Руки сжались в кулаки, желваки заходили на скулах. Трактирщику стоило осторожнее подбирать слова. Опрометчивость могла стоить ему здоровья, а то и жизни. Я уже видела, на что способен Свермир. Люди умирают от его рук за куда менее существенные ошибки.

— Погоди, погоди, — вмешался Грото.

Следующие несколько минут он беседовал с трактирщиком один на один, а мы стояли в стороне. Ярость и злоба, исходившие от Свермира, казалось, были осязаемыми. Сколько же мерзости в этом человеке... Мне было крайне неуютно рядом с ним. Я кожей чувствовала прожигающий взгляд, но не подняла глаз. Грото вернулся, донельзя довольный. Он выбил нам комнату в полцены.

— Какое нынче число? — спросила я.

Трактирщик смерил меня презрительным взглядом, и хотел было отвернуться, но Свермир поймал его за руку.

— Она задала вопрос...

— Пятнадцатое, — сморщившись, ответил трактирщик и отдернул руку. — Месяц косинец. *

Поблагодарив трактирщика, я прошла к лестнице, понуро глядя перед собой.

— Сегодня особенный день? — спросил Грото.

— Нет, — хрипло ответила я.

Грото пожал плечами и подтолкнул меня в спину. Я не смогла сдержать вздоха. В тот день отцу исполнилось пятьдесят лет. Долгих лет жизни, Миренвар Элимьери дель Асквель.