Лицо под маской.

— Вы позволите, синьора? — спросила я, указывая на соседнее кресло.

— Прошу вас...

Женщина сняла маску и положила ее на столик рядом, я последовала ее примеру. Да, это графиня Контарини, ее портрет в Сети я помню.

— Ваше сиятельство...

— Оставьте, уж кто-кто, а вы должны меня звать по имени. Итак, Нора, вот мы и познакомились...

— Спасибо за ваш подарок, Маргарет. Кубки... великолепны, — не покривила я душой.

— Хотела бы я надеяться, что их особые свойства вам никогда в жизни не пригодятся, но всегда лучше иметь в запасе козырь, чем не иметь.

Женщина сделала знак рукой, и рядом с нашими креслами немедленно возник лакей с подносом, на котором стояли "флейты" с шампанским. Отпив глоток, я поставила бокал на столик и молча улыбнулась собеседнице. Ну же, Маргарет! Это вы хотели меня увидеть. Значит, есть какой-то вопрос, на который не ответят ваши родные. Задайте его.

И Маргарет не обманула моих ожиданий.

— Нора, вот, предположим, операция прошла успешно, и вы убрали с лица Карло маску. Как вы считаете, он сможет прижиться в Новом свете?

Я помолчала. Вопрос был неожиданным.

— Не знаю, честно говоря. На мой взгляд — вряд ли. Слишком уж специфический жизненный опыт он здесь приобрел. Мне кажется, что вообще венецианцу в любом другом городе было бы сложно пустить корни, даже в каком-нибудь Амстердаме. Дело ведь не в воде и не в каналах, а в образе жизни... Да и клан, стоящий за спиной, значит немало.

— Да, клан... — Маргарет покачала головой. — Клан начинает роптать. Любого другого молодого человека за подобное выслали бы из города как минимум на пять лет...

— А Карло не только позволили остаться, но и стали выручать, избавлять от неприятных последствий, — подхватила я. — Да, их можно понять. Возможно, в случае удачи ему и в самом деле стоило бы уехать... только не в Новый свет!

Неожиданно возникшая мысль захватила меня, и я продолжила, может быть, с излишней горячностью:

— Знаете, Новый свет мало чем отличается от Бритвальда или Лация. Может быть, ему стоило бы уехать куда-нибудь в Чину или Сиам, чтобы все вокруг было иным!

— Хм... интересно. С этой точки зрения мы вопрос не рассматривали, — Маргарет постучала по ладони сложенным веером. — Мой муж и его сестра, бабка мальчика, искали место, где бы ему было легче...

— А нужно искать, где будет труднее.

— Спасибо, Нора, — она положила руку на мою и слегка сжала. — Я хочу, чтобы вы знали: у вас за спиной есть клан.

Попрощавшись, она надела маску и быстро ушла, не дожидаясь окончания бала, а я осталась сидеть в кресле и допивать розовое шампанское. Интересно, как бы мне найти в этой толпе синьора Торнабуони?

Подбежавшая Франческа схватила меня за руку и потащила:

— Идем скорее, Витторе держит нам места у окна, скоро начнется фейерверк!

Ее муж действительно стоял с самым непреклонным видом в Зале большого совета у центрального окна с видом на лагуну, поверхность которой была усеяна разноцветными фонариками гондол и катеров.

— Все лодочники города сейчас здесь, у нас перед глазами, — сказала Франческа. — Во-первых, это традиция, а во-вторых, конечно, фейерверк оттуда видно не хуже, чем из этих окон.

— А когда начало?..

— За четверть часа до полуночи. С первым ударом молота Гигантов все закончится, и будут гасить все огни — кроме этих вот фонариков, — она указала за окно. — Вот сейчас и начнется...

Где-то на Джудекке ударил первый залп, и в ночное небо всплыл и развернулся разноцветный сверкающий букет. Его сменил парусник, затем вылетел рой бабочек, превратившихся в летучих рыб. Новый залп — и над Венецией развернулся зеленый с золотом дракон; взмахнул крыльями, ударил хвостом по колокольне церкви Santissimo Redentore, а потом повернул голову и подмигнул красным глазом.

— Ух ты... — зачарованно пробормотала я.

Дракон взлетел выше, сделал круг над Джудеккой и ушел в небеса, все уменьшаясь и становясь постепенно сияющей точкой. Все погасло, и мы оказались в абсолютной темноте.

Выбраться из Зала большого совета, к счастью, было нетрудно даже в темноте: недлинный коридор выходил к Золотой лестнице, и прямо над ней светила полная луна. Город был темным, погасили даже знаменитые розовые фонари на площади Святого Марка. Гости последнего карнавального бала расходились в молчании, лишь постукивали о камни мостовой каблучки да шуршали шелковые платья.

Наутро я проснулась поздно. Солнце в спальню заглядывало только краешком и к вечеру. Во внутреннем дворике, куда выходили окна, всегда было тихо, только птицы пересвистывались в кроне старой яблони. Потянувшись, я еще чуть-чуть повалялась, разглядывая амурчиков на потолочном плафоне и прикидывая план на день.

Может, и хорошо, что я не встретилась вчера с синьором Торнабуони. Джан-Баттиста Торнабуони, юрист клана, почему-то казался мне человеком сведущим, в том числе, и в истории с бесследно исчезнувшим дожем. А эта загадка притягивала меня просто магнитом, даже не знаю, почему. Только вот я еще не сформулировала четко, о чем его спрашивать...

Ну, раз уж мы вчера не встретились, я пока узнаю бродящие в народе рассказки и буду хотя бы представлять себе, о чем его расспрашивать. Попытаю синьору Пальдини, подергаю Франческу еще разок. Да и мой синьор Лаварди должен бы уже выздороветь, вот кого точно надо расспросить!

До приезда Ди Майо у меня уйма времени, почти семь часов, начну с завтрака, потом пойду на чердак. А дальше... дальше видно будет!

Завтрак, приготовленный новой кухаркой, Джузеппиной Бассо, оказался выше всяких похвал. Омлет был пышным и нежным, булочки таяли во рту, а капучино пах так, что я не удержалась, и попросила третью чашку. Н-да, этак мне придется менять весь гардероб...

Доцедив капучино, я стерла с верхней губы молочные усы и попросила горничную позвать синьору Пальдини в мой кабинет. Домоправительница вошла и остановилась в дверях.

— Синьора Пальдини, доброе утро. Присаживайтесь, пожалуйста, — я показала на кресло.

Синьора села на краешек и чинно сложила руки.

— Мне очень понравилась готовка вашей протеже, пожалуй, я готова нанять ее на весь срок моего пребывания в Венеции.

— Я так понимаю, что вы, синьора, со сроком пока не определились...

— Нет, пока нет. У меня впереди несколько встреч, от которых будет зависеть...

Ну, и вот зачем я лгу себе самой? Ведь внутренне я уже приняла решение пожить в Ка"Виченте столько, на сколько хватит моего интереса к Венеции. А этот город, даже и без подворачивающихся мне загадок, сам по себе достаточное занятие. Я вздохнула и продолжила:

— Расскажите мне, синьора Пальдини, что говорят в городе об исчезновении вашего дожа, Винченцо Лоредано?

Этого вопроса домоправительница явно не ожидала, даже привычная невозмутимость ей изменила. Честно говоря, она просто вытаращилась на меня так, будто разглядела дополнительную пару ушей и змеиный хвост под юбкой.

— Простите... эээ...

— Пожалуйста, очень вас прошу, не надо меня оберегать, — я ободряюще улыбнулась. — В общих чертах я эту историю уже слышала, но мне бы хотелось знать детали.

Не без некоторого сопротивления со стороны моей визави, историю я из нее вытащила. Известную ей часть истории. Кусочек мозаики, чем-то сходный с рассказанным Франческой, а в чем-то и отличающийся. Ну, естественно: слуги между собой говорят не совсем то, что рассказывают следователям. А иногда и совсем не то... Например, по словам камердинера Лоредано, его доверенного слуги Джакомо Россо, в камине была куча пепла от сожженных бумаг, а в спальне и кабинете дожа наутро все еще пахло духами. Дорогими духами.

Тепло поблагодарив синьору Пальдини, я отпустила ее, попросив напоследок связаться с синьором Лаварди, узнать, как его здоровье и попросить навестить меня, как только самочувствие позволит.

Вот тьма, как мне не хватает Альмы!

Так, минуточку. А почему бы, собственно, мне и не вызвать в Венецию Альму Хендерсон? Раз уж я остаюсь здесь на неопределенный срок...

Я не стала откладывать выполнение этого решения ни на минуту. Мне хотелось начать новую жизнь? Ну, так вот он, еще один шаг к этой новой жизни.

Подойдя к компьютеру, я быстро, пока запал не прошел, написала несколько писем.

Моей секретарше — что я желаю выставить на продажу дом в Бостоне, загородный особняк и все три экипажа, вопрос этот следует обсудить с моим солиситором; что она должна начать подыскивать управляющего моей бостонской клиникой, присылая мне информацию о возможных кандидатурах; и, наконец, что лично ей, Альме Хендерсон, предстоит решить, желает ли она остаться в Бостоне при новом управляющем, или переехать со мной туда, куда я перееду.

Солиситору — распоряжение о продаже недвижимости, о переводе счетов в Banco Monte Paschi di Siena, а также просьбу порекомендовать в Венеции кого-то, кто занимался бы здесь моими делами.

Матери... Ох, вот это письмо написать было труднее всего. Наши отношения разладились давно, еще тогда, когда я, отказавшись от светской карьеры, поступила на медицинский факультет Гарварда. А теперь вот такой новый удар по ее пьедесталу дамы-патронессы высшего света Бостона — дочь уезжает в Старый свет... Ладно, все равно писать надо.

Я поставила последнюю точку и стукнула по клавише "отправить". Рубикон перейден.

Видела я этот Рубикон: речушка, в которой воробей ног не замочит.

Ну, раз уж я села к компьютеру и даже вошла в почту, посмотрю, кто меня искал за последние две недели?

Разборка писем увлекла меня настолько, что, когда в дверь кабинета постучали, я даже не сразу это услышала.

— Да, войдите! — сказала погромче. — Синьор Лаварди, как я рада вас видеть!

Встав из-за стола, я прошла навстречу пожилому синьору и придвинула ему кресло. Вообще говоря, выглядел он неважно: желтоватая кожа. мешки под глазами, да и сами глаза покрасневшие, будто пыль попала. Была бы женщина, я бы предположила, что она полночи проплакала...

— Что-то случилось? — спросила я невольно.

— Просто возраст дает себя знать, — грустно улыбнулся он. — Когда тебе так много лет, и болезни не хотят уходить подолгу, и всякие... события происходят. Умерла моя старинная приятельница, и завтра на закате на Сан Микеле я с ней попрощаюсь. Боюсь. что кроме нас двоих, будет только жрица Великой матери... Не будем о печальном, синьора. Вы хотели меня видеть?

— Да, синьор Лаварди. Примите мои соболезнования...

Жестом руки он как бы отгородился от моих слов и повторил:

— Не будем. Итак, я чем-то еще могу быть вам полезен? Вы, по-моему, полностью адаптировались в нашем обществе, и такой старик, как я, вряд ли будет еще нужен.

Я не стала фальшиво спорить, выглядел синьор Лаварди сегодня, действительно, старым и усталым.

— Во-первых, я хотела бы вас поблагодарить. Без вас я бы вряд ли сумела получить столько удовольствия от пребывания в Венеции. Во-вторых, я хочу попросить вашего разрешения и впредь обращаться с вопросами и просить совета.

— Разумеется, — кивнул он.

— Вся оговоренная оплата перечислена на ваш счет, вместе с премией, — говорить о том, что премия по сумме превышает собственно оплату вдвое, я не стала, пусть это будет сюрпризом. — Вероятно, вы знаете, что я решила пожить здесь, в Ка"Виченте, еще какое-то время?

Кивком мой собеседник подтвердил: да, конечно, он в курсе. Я продолжила:

— Поэтому первые вопросы — по образу жизни. Карнавал кончился, но, как я читала, маски и плащи остаются в обиходе?

— Синьора, — мой consigliere сложил руки на животе и склонил голову с хитрым видом, — тут ведь все зависит от вас. Если вы решили, к примеру, с утра отправиться по магазинам, наведаться в гости, посетить галерею Академии или летом провести время на пляже, так проще всего надеть джинсы и майку, и раствориться в толпе туристов. С другой стороны, если вы вечером идете на свидание, в гости или на концерт, на какую-то встречу, то маска отделит вас от толпы. Само собой, особые платья или мужские камзолы надеваются только на специальные мероприятия, на балы и приемы, куда приглашаются избранные. Но это будет указано в приглашении, и вы не сможете ошибиться.

— Понятно, — кивнула я.

— Далее, вас следует знать, что в Венеции принят еще и особый... я бы сказал, код для своих. Например, если на плащ или на лацкан жакеты вы прикололи брошь в виде маски-бауты, вы становитесь как бы невидимкой для знающих. Вас не увидят знакомые, вас не остановит стража, к вам не обратится уличный продавец мороженого.

— Ага, это интересно... — пробормотала я. — Надо будет такую купить...

— О, нет, их нужно заказывать. Если не возражаете, я это сделаю.

— Почту за честь. Еще какие-то коды, пароли и явки?...

Кодов было немало. И старинных (если гондольер, увидев вас, прикладывает палец к носу, значит, за вами следят), и смешных, и нелепых... Синьор Лаварди рассказывал, а я фиксировала все это на записывающий амулет. Буду учить перед сном.

Горничная принесла латте, ликер и пирожные с миндальным кремом, и мы прервались. Отряхивая с расшитого цветами жилета крошки от пирожных, синьор одобрительно причмокнул:

— Кухарка у вас хорошая. Вообще, вы становитесь совсем венецианкой. Дом, подруги, прислуга, кухарка... Да и внешне тоже... У местных женщин, знаете, есть что-то особенное во взгляде, чего не найти у римлянок или уроженок Медиоланума. Не могу объяснить, но есть.

— И?

— И вы тоже теперь смотрите на мир глазами истинной венецианки, — он улыбнулся. — Не могу вам передать, как меня это радует!

Хм. Надо будет посмотреть в зеркало попристальнее...

— Синьор Лаварди, еще несколько вопросов! — сказала я решительно. — Что произошло с Винченцо Лоредано?

Мужчина тяжело вздохнул.

— Каким приливом к вашему крыльцу принесло эту пену?

— Синьор Лаварди! Уже принесло, ничего не поделаешь.

— Ну, хорошо...

Его рассказ мало чем отличался от уже известной мне версии, хотя и был расцвечен дополнительными подробностями. Не меняя выражения лица, я вновь активировала записывающий амулет. Надо будет вечером все прослушать еще раз и составить сводную таблицу, что мне известно, и о чем еще надо узнать...

Проводив синьора Лаварди, я взглянула на часы и поняла, что не успеваю на чердак. Кажется, не успею и пообедать, иначе рискую опоздать на вокзал, к поезду, который привезет Ди Майо и его супругу. Однако моя попытка вернуться в кабинет была неожиданно пресечена экономкой, худощавая фигура которой ухитрилась перегородить дверь.

— Синьора, вам нужно нормально питаться! Не на кофе с плюшками жить, а съесть хотя бы пасту и салат!

Я посмотрела на Руди, который грамотно блокировал двери в спальню, рассмеялась и сказала:

— Хорошо, спасибо! Только очень быстро, мне нужно встретить друзей на вокзале.

— Синьора, поезд из Медиоланума сегодня опаздывает на тридцать две минуты, — с великолепным презрением ответила суровая дама. — Вы успеете даже съесть мороженое!

Отодвинув вазочку из-под мороженого, я посмотрела на вошедшую женщину в белом фартуке — довольно полную, с румяными щеками и седеющими черными волосами.