— У меня все дома — и мама, и папа, и Мэри, — настаивала Бонни. — Кроме того, с тех пор как был убит мистер Таннер, мы крепко-накрепко запираем окна и двери. В этот уик-энд папа врезал дополнительные замки. Я просто не понимаю, что ты можешь для меня сделать.

Елена тоже этого не понимала. Однако менять свое решение была не намерена. Она оставила у тети Джудит сообщение для Стефана, чтобы он знал, где она ночует. Между Еленой и тетушкой по-прежнему существовала некоторая напряженность.

"Все это будет продолжаться до тех пор, — подумала Елена, — пока тетя Джудит не изменит своего мнения о Стефане".

В доме Маккаллогов Елене отвели комнату, прежде принадлежавшую одной из сестер Бонни, которая теперь училась в университете. Первым делом Елена проверила окно. Оно оказалось крепко запертым, а снаружи не было ни деревьев, ни водосточной трубы, по которым можно было бы забраться в комнату. Стараясь не вызывать лишних подозрений, Елена, тем не менее, проверила и комнату Бонни, а также все остальные, в которые смогла попасть. Бонни была права — все комнаты были надежно защищены. Снаружи попасть туда было невозможно.

Той ночью Елена долго лежала в постели, глядя в потолок, совершенно не способная заснуть. Она продолжала вспоминать тот мечтательный стриптиз, который Викки устроила в столовой. Что же это было? Нужно обязательно спросить Стефана при встрече.

Мысли о Стефане доставляли приятное чувство, даже несмотря на все те ужасы, которые приключились за последнее время. Елена улыбнулась во тьме, позволяя своему разуму свободно блуждать. В один прекрасный день вся эта неразбериха закончится, и они со Стефаном смогут вместе мечтать о будущей жизни. Да, конечно, на самом деле Стефан ничего об этом не говорил, но Елена не сомневалась, что он тоже об этом думал. Елена собиралась выйти замуж только за Стефана — или вообще ни за кого. А Стефан должен был жениться только на ней — и больше ни на ком...

Переход ко сну стал таким гладким и постепенным, что Елена не заметила его. Однако странным образом она осознавала, что спит. Казалось, будто, маленькая часть ее сознания оставалась где-то снаружи и наблюдала за сном как за игрой.

Елена сидела на стуле в длинном коридоре, где по одну сторону были размещены зеркала, а по другую — окна. Она чего-то ждала. Затем снаружи мелькнула какая-то тень, и она увидела стоящего за стеклом Стефана. Его лицо было бледным, а изумленные глаза сверкали гневом. Елена подошла к окну, но не смогла через стекло услышать, что говорит Стефан. В одной руке он держал книжку в синей бархатной обложке. Продолжая что-то спрашивать Стефан указывал на книжку. Затем он бросил ее и отвернулся.

— Стефан, не уходи! Не оставляй меня одну! — воскликнула Елена.

Ее плотно прижатые к стеклу пальцы побелели. Затем она заметила шпингалет на раме и распахнула окно, взывая к Стефану. Но он уже исчез, и снаружи была видна только клубящаяся белая мгла.

Елена безутешно отвернулась от окна и пошла по коридору. Ее собственное отражение появлялось в одном зеркале за другим, пока она мимо них проходила. Но вдруг что-то особенное в одном из отражений привлекло ее взгляд. Из зеркала на Елену смотрели ее собственные глаза, но этот хищный и хитрый взгляд никак не мог принадлежать ей. Такой же взгляд был у Викки, когда она раздевалась в столовой. А таинственная улыбка казалась вызывающе-голодной.

Пока Елена спокойно стояла и смотрела, отражение вдруг стало раскачиваться и двигаться, словно танцуя. Елену охватил ужас. Она бросилась бежать по коридору, а все отражения как будто зажили собственной жизнью, маня ее к себе, смеясь и извиваясь в каком-то демоническом танце. В тот самый момент, когда Елене показалось, что ее сердце и легкие сейчас лопнут от ужаса, она достигла конца коридора и распахнула дверь.

Она очутилась в прекрасном просторном зале. Высокий потолок был украшен затейливой резьбой и инкрустирован золотом, дверные проходы облицовывал белый мрамор. В нишах вдоль стен стояли античные статуи. Елена еще никогда не видела столь роскошного зала, но она точно знала, где находилась — в Италии времен Ренессанса, когда Стефан был еще жив.

Затем Елена оглядела себя и поняла, что на ней платье — копия того, которое она сшила себе для Хеллоуина, — льдисто-голубой бальный наряд эпохи Возрождения. Но это платье было рубиновым как кровь, а талию опоясывала тонкая цепь с искристыми блестящими красными камнями. Такие же камни сверкали у нее в волосах. Когда Елена двигалась, шелк мерцал и переливался в огне сотен факелов.

В проеме распахнутой массивной двухстворчатой двери в дальнем конце зала появилась мужская фигура. Навстречу Елене шел молодой человек, облаченный в лосины и отороченный мехом камзол — одежду той же эпохи.

Стефан! Елена страстно ринулась к нему, ощущая всю тяжесть своего роскошного платья. Но, подойдя поближе, она остановилась и резко вдохнула, Это был Дамон. Держась уверенно и непринужденно, он приближался к ней. Дамон вызывающе улыбался. Подойдя вплотную к Елене, он поклонился и приложил одну руку к груди. Другую руку Дамон протянул вперед, словно предлагая ее Елене.

"Не желаешь ли потанцевать?" — спросил он.

Вот только губы Дамона при этом даже не пошевелились. Голос звучал у Елены в голове.

Страх вдруг улетучился, и Елена рассмеялась. Да что с ней такое творилось, почему раньше она так боялась Дамона? Они прекрасно друг друга понимали. Однако вместо того, чтобы взять его за руку, Елена отвернулась, шелестя тяжелым рубиновым платьем, и, не оглядываясь, двинулась к одной из статуй у стены, желая проверить, последует ли за ней Дамон. Сделав вид, что целиком поглощена созерцанием скульптур, Елена двинулась дальше, как только Дамон к ней подошел. При этом она кусала губы, чтобы сдержать улыбку. В эту минуту Елена чувствовала себя прекрасно. Все было так живо, так прекрасно. Опасно? Да, конечно, эта игра была опасной. Но Елена всегда обожала риск.

Когда Дамон в очередной раз к ней приблизился, Елена посмотрела на него кокетливо и снова отвернулась. Он протянул к ней руку, но поймал только украшенную самоцветами цепь у нее на талии.

Дамон быстро отдернул руку, и, оглянувшись, Елена заметила, что заостренная оправа одного из самоцветов порезала ему палец.

Капелька крови на пальце была в точности такого же цвета, что и платье Елены. Дамон искоса глянул на нее, и его губы изогнулись в дерзкой улыбке пока он поднимал порезанный палец.

"Ты не осмелишься", — говорили его глаза.

"Да? Не осмелюсь?" — одними глазами отозвалась Елена.

Она отважно взяла руку Дамона и задержала ее на мгновение, дразня своего поклонника. Затем поднесла порезанный палец к своим губам.

Через несколько мгновений Елена отпустила палец и посмотрела на Дамона.

"Мне действительно хочется танцевать", — сказала она, внезапно обнаруживая, что, подобно Дамону, может передавать свои мысли.

Ощущение казалось просто восхитительным. Она прошла к центру зала и выжидающе замерла.

Дамон последовал за ней, грациозный, как тигр крадущийся к добыче. Его пальцы оказались теплыми и твердыми, когда он взял ее за руку.

Где-то вдалеке заиграла музыка, она то накатывала волнами, то затихала. Дамон положил другую руку Елене на талию. Елена ощущала тепло пальцев и нежное давление. Она подобрала юбки, и они начали танцевать.

Танец вызывал у нее такие восхитительные ощущения, словно это был полет, и тело Елены с потрясающей точностью знало каждое движение. Они с Дамоном все танцевали и танцевали в пустом зале, идеально откликаясь друг на друга.

Однако постепенно танец замедлялся, а улыбка Дамона пропадала. Наконец Елена застыла неподвижно в кольце его рук. Темные глаза Дамона больше не мерцали искрами веселья; они казались яростными и страстными. Елена с трезвой серьезностью на него посмотрела, ничего не боясь. И именно в этот момент ей впервые явственно показалось, что это всего лишь сон. Елена ощутила такую апатию и слабость, что у нее закружилась голова.

Роскошный зал словно помутнел. Елена ясно видела только глаза Дамона, и они нагоняли на нее все большую и большую сонливость. Она позволила своим глазам почти закрыться, и голова ее запрокинулась. Елена тяжко вздохнула.

Теперь она могла ощутить взгляд Дамона на своих губах и на своем горле. Улыбнувшись сама себе, Елена полностью закрыла глаза.

Дамон крепко ее поддерживал, не давая упасть. Елена чувствовала его губы у своей шеи, такие жаркие, будто у него была лихорадка. Затем она ощутила аккуратный укол. Боль, впрочем, быстро прошла, и Елена расслабилась от удовольствия, пока Дамон вытягивал из нее кровь.

Елена припомнила это ощущение — она словно плавала на ложе золотистого света. Восхитительное спокойствие объяло все ее тело. Елена чувствовала сонливость, казалось, что каждое движение дается ценой невыносимых усилий. Но она и не хотела двигаться — ей было слишком хорошо.

Елена нежно гладила голову Дамона, прижимая ее к своей шее, продевая пальцы сквозь мягкие темные пряди. Волосы Дамона были как шелк, они словно жили своей собственной жизнью под ее пальцами. Чуть-чуть приоткрыв глаза, Елена увидела перед собой радугу в пламени свечи. Красное, голубое и лиловое, совсем как... совсем как оперение...

И тут все разлетелось на куски. Внезапно возникли страшная боль в шее и ощущение, что у Елены вырывали душу. Она отталкивала от себя Дамона, нещадно его царапала, силясь отпихнуть. Крики звенели у нее в ушах. Дамон отчаянно с ней сражался, но не в человеческом облике — это была ворона. Громадные крылья с жуткими хлопками били Елену.

Глаза ее были широко распахнуты. Елена поняла, что проснулась, и стала кричать. Роскошный бальный зал исчез, и девочка очнулась в темной спальне. Но жуткий сон преследовал ее и наяву. Когда Елена включила свет, кошмар обрушился на нее с силой. Крылья били ее по голове, а острый клюв тянулся к шее.

Одной рукой Елена отбивалась от наглой птицы, другой прикрывала глаза. Она по-прежнему кричала во весь голос. Но деться Елене было просто некуда. Ужасные крылья продолжали хлопать, и звук такой, будто кто-то перетасовывал тысячу карточных колод разом. Дверь резко распахнулась, послышались другие крики. Теплое, тяжелое тело вороны упало на ее голову, и Елена истошно завопила. Затем кто-то стал стаскивать ее с постели, и секунду спустя Елена оказалась за спиной у отца Бонни, под его защитой, у мистера Маккаллога была швабра, и он отчаянно ею размахивал, стараясь попасть по вороне. Бонни стояла в дверях. Елена бросилась к ней и обняла подругу. Отец Бонни закричал, а затем последовал удар шваброй по оконной раме.

— Она улетела, — вымолвил мистер Маккаллог, тяжело дыша.

Мэри и ее мама, облаченные в домашние халаты, стояли в коридоре.

— У тебя идет кровь, — в тревоге проговорила миссис Маккаллог, обращаясь к Елене. — Проклятая тварь тебя поклевала.

— Ничего-ничего, — отозвалась Елена, вытирая пятнышко крови у себя на щеке.

От сильнейше потрясения колени ее подгибались.

— Но как она сюда попала? — спросила Бонни.

Мистер Маккаллог принялся осматривать окно.

— Тебе не следовало оставлять его открытым, — сказал он Елене. — И зачем тебе понадобилось открывать все запоры?

— Но я их вовсе не открывала! — возмущенно воскликнула Елена.

— Когда я услышал, как ты кричишь, и вошел, окно было открыто, — недовольно промолвил отец Бонни. — Просто не знаю, кто еще мог это сделать кроме тебя.

Елена осмотрительно подавила свои протесты! С опасливой нерешительностью она подошла к окну. Мистер Маккаллог не лгал — запоры были открыты. И это можно было проделать только изнутри.

— Наверное, ты страдаешь лунатизмом, — вмешалась Бонни, отводя Елену в сторону, пока ее отец запирал окно. — Нам нужно привести тебя в порядок.

Лунатизм. Сомнамбулизм. Внезапно Елена вспомнила весь тот кошмарный сон. И коридор с зеркалами, и бальный зал, и Дамона. Она отстранилась от Бонни.

— Я сама приведу себя в порядок, — сказала Елена, явственно слыша, как ее голос дрожит на грани истерики. — Нет... правда... я сама. — Она убежала в ванную, захлопнула за собой дверь и встала лицом к зеркалу, пытаясь успокоить дыхание.

Елена меньше всего желала разглядывать себя в зеркале. И все-таки она, дрожа всем телом, заставила себя в него заглянуть. Дюйм за дюймом Елена медленно сдвигалась в сторону, пока ее отражение не появилось целиком на серебристой поверхности.

Мертвенно-бледное лицо предстало ее взору. Под испуганными глазами виднелись синие тени. Пятнышки крови размазаны по всему лицу.

Елена медленно-медленно повернула голову и подняла волосы. Увидев свою шею, она невольно вскрикнула.

На идеально гладкой коже виднелись две свежие ранки.

Глава 9

— Я скорее всего, пожалею потом, но все таки задам тебе вопрос, — произнес Мэтт, переводя покрасневшие глаза с автострады на сидящего рядом Стефана. — Не можешь ли ты мне сказать ради чего нам понадобилось доставить эти супер особенные, совершенно недоступные и исключительно-полутропические сорняки Елене?

Стефан посмотрел на заднее сиденье, где лежали плоды их невероятно мучительного поиска, растения, с разветвленными зелеными стеблями мелкозубчатыми листьями, действительно а напоминали сорняки. Высохшие останки цветов на концах побегов выглядели на редкость жалко. Так что сложно было сделать вид, будто эти растения представляли собой какую-то эстетическую ценность.

— Ничего, если я скажу, что их можно использовать для изготовления исключительной натуральной примочки для глаз? — после недолгого раздумья предложил Стефан. — Или, допустим, ценнейшего травяного чая?

— Да? Ты правда хотел что-то такое сказать?

— Да нет, не особенно.

— Очень хорошо. Потому что, если б ты это сделал, я мог бы как следует тебя разукрасить.

Искоса глядя на Мэтта, Стефан радостно улыбнулся.

Его охватило странное чувство. Ничего подобного он не испытывал вот уже пять столетий, если не считать встречи с Еленой. Его признавали, его принимали.

Стефан делил тепло с настоящим другом, который не знал всей правды о нем, но все равно ему доверял. Который отчаянно хотел ему верить. Стефан сильно сомневался, что он заслужил такое отношение, но не мог отрицать того, что это отношение для него означало. Теперь он почти чувствовал себя... человеком.

Елена не сводила глаз со своего отражения в зеркале. Нет, это не сон. Не только сон. Ранки на шее безоговорочно это доказывали. И теперь, когда Елена их увидела, она ощутила странную легкость в голове, почти головокружение.

И в этом была ее собственная вина. Елена с такой убежденностью предупреждала Бонни и Мередит о том, чтобы они не приглашали никаких незнакомцев к себе домой. И все это время она забывала что сама пригласила Дамона в дом к Бонни ночью, когда они устроили "немой ужин" в столовой у Бонни, и Елена выкрикнула во тьму одно единственное слово: "Входи!"

И это приглашение распространялось на целую вечность. Дамон мог вернуться в любой момент, даже сейчас. Особенно сейчас, когда Елена была очень слаба, когда ее можно было так загипнотизировать, чтобы она своими руками открыла ему окно.