А пока о БАО не было ни слова, ни слуха о том, где в океане болтается наш пароход. Нас по-прежнему окружали чернокожие люди, идешь себе по дорожке домой, а кругом тропическая тьма, и вдруг впереди замерцала пара белых глаз с черными зрачками, а под ними полукруг жемчужно-белых зубов. Дрожь от этого берет, но, как настоящий офицер-джентльмен хлопаешь себя по кобуре "Магнума", висящей на поясе. И когда был уже готов стрелять в эту мерцающую маску ночи, маска превращается в чернокожую красотку типа Науми Кэмпбелл. Разумеется, после такого потрясения чувствуешь себя выжатым лимоном и отвратительным расистом.

Поэтому, просыпаясь по утрам, мне так хотелось увидеть вокруг себя нормальные человеческие лица с незагорелой белой кожей, а не эти маски ужасов по ночам, вечно спокойное лицо Белояра, лохматую морду капитана Т.Т Трезорова и личико нашего любимого Генерала. Все настолько приелось, как и бананы, что, если бы они не были друзьями-товарищами, то взял пистолет и перестрелял бы их по одному.

Однажды я не выдержал такого тоскливого времяпрепровождения и отправился на поиски военнослужащих батальона аэродромного обслуживания, реши для начала тщательно обследовать дом, выстроенный в силе колониальной архитектуры. Одеваться было лень, да и жара стояла за окнами спальни, где я проводил ночи под шум постоянно работающего кондиционера, поэтому в шортах и в шлепанцах на босую ногу вышел на общую веранду второго этажа. С отвращением посмотрел на лицо все еще продолжающего спать Белояра, у этого чудака в спальне имелся такой же, как и у меня, кондиционер, но он предпочитал спать под открытым небом, ощущая как морской бриз обдувает его обнаженное тело. Я слегка потянулся вверх и потянул воздух носом, но обоняние ничего не ощутило, да и откуда здесь морской бриз, если ближайшее тихоокеанское побережье за тысячу миль отсюда. Итак, можно сделать вывод, что военнослужащих БАО на втором этаже этого дома нет и не было. В таком случае следует провести обследование первого этажа.

Спустившись по лестнице на первый этаж, я сразу же повернул налево и пошел по коридору, рассматривая различные таблички, вывешенные на дверях. К слову сказать, что все таблички имели надписи на нашем языке, но понять, что именно эти надписи обозначали, было совершенно невозможно. Я долго простоял у первой же двери в коридоре, уткнувшись носом в табличку, на которой было написано "Первый отдел" и пытался сообразить, а что это такое. Но когда дверь приоткрылась, то из нее на меня подозрительно посмотрел чернокожий чертенок без рожек, но с жемчужно-белым овалом улыбки, который в свое время показывал нам дорогу в столовую и в которую мы, разумеется, больше ни ногой, обходились уже привычными бананами, а не ее деликатесами. Пришлось плевать через левое плечо, чтобы не смотреть больше в эти наглые глаза, после чего я двинулся дальше по коридору. Но очень скоро дверь с надписью "Секретная часть" остановила меня, так как она была врезана в железную решетку, которая полностью перегораживала коридор, не давая возможности мне двигаться дальше. Я некоторое время постоял у этой двери, размышляя, а что именно эта надпись означала. В этот момент по коридору легкой трусцой пробегал капитан Т.Т. Трезоров, при одном виде которого дверь без посторонней помощи открылась и капитан, даже не поприветствовав меня, скользнул в нее, дверь тут же закрылась и, коротко лязгнувший язычок, запер ее на замок.

Правая половина коридора ничем не отличалась от своей левой половины, за исключением того, что он не был перекрыт железной решеткой. Все двери были заперты на ключ и были сурово покрашены суриком, на них не было никаких надписей. За одной из этих дверей должен был скрываться наш Генерал, так как в свое время при заселении дома он именно эту половину первого этажа выбрал для своего проживания. Но сейчас двери были на одно лицо, и решить, за которой из них в данную минуту досматривает утренние сны командир, было абсолютно невозможно. Густой мрак таинственность поставил под угрозу мои поиски БАО, так как я не мог в ситуации, когда находился за пределами своей родины, вскрывать эти двери, чтобы выяснить, что за ними скрывается.

Но, к моему великому сожалению, мой исследовательский порыв в эту минуту был прерван, так как неожиданно задергалась правая рука, на запястье которой находился браслет с хронометром и вибратором. По прибытию в Африку Генерал откуда-то вытащил эти браслеты, один натянул капитану Т.Т. Трезорову на лапу, второй одел на свою руку, а два — бросил нам, и сказал, чтобы мы с Белояром эти браслеты носили и не снимали, даже когда спим. Через паузу он добавил, правда, чуть-чуть неуверенно, словно и сам не верил тому, что говорил, что родина благодаря браслетам будет знать, в каком состояние наше здоровье и где мы находимся в данную минуту. Вибратор, по его словам, добавили в это устройство для транслирования сигнала тревоги. Мы свято чтили указания Генерала, и с того момента постоянно носили браслеты на запястье рук и никогда не снимали их, даже в душе. Вот и сейчас вибратор браслета, когда транслировал сигнал тревоги, то он так раскачивал мою руку, что мне пришлось ее с силой прижимать к груди левой рукой, чтобы она случайно не выскочила из сустава. Подавая сигнал тревоги, вибратор к тому же издавал такое мощное и злобное гудение, что оно могло любого спящего поднять на ноги, а сейчас было отлично слышно на обоих этажах здания. Это гудение даже Белояр услышал, спавший до этого момента, он проснулся, вскочил на ноги и тут же бросился, на ходу перескакивая по нескольку ступенек лестницы, к своему истребителю.

А я в этот момент, оставив шлепанцы на асфальте приусадебного участка, в одних только шортах устраивался в пилотском коконе своего Х76.

???

Наши оба истребители одновременно поднялись на высоту в пятьсот метров и, словно два колибри, зависли прямо над домом. С этой высоты было хорошо видно, что чернокожий персонал базы мало или вообще не реагировал на сигнал тревоги, зенитчики продолжали резаться в кости, а дежурная пара древних "Мигов" стояла на ВПП, но в их кабинах не было пилотов. Наверняка, эти парни сейчас боролись с тропической жарой парой кружек холодного пива в небольшом трактире, специально открытом в лачуге неподалеку от места дежурства. А красные ракеты целыми трассами взлетали над летным полем, я даже успел подумать, а откуда у этих чернокожих парней появились такие автоматические ракетницы?!

В этот момент мои мысли были прерваны голосом Генерала, который слышался в черепушке, а не по рации. Командир снова перепутал рацию с телепатией, он начал мысленное вещание, но не формированием мыслеобразов, а передачей информации простыми словами. Из-за чего мы с Белояром поняли, что Генерал чертыхается по поводу своей неспособности найти вчерашние носки, которые он, чтобы сегодня их не искать, оставил на обеденном столе, а сейчас носок там не было. Мы с Белояром, разумеется, прониклись пониманием этой генеральской проблемы и совместно с ним переживали эту страшную ситуацию, как это можно будет выйти на улицу в генеральских сапогах, а на ногах не будет всего неделю не стираных носок. Поэтому понимаете, почему я так беспокоился и искал этот проклятый БАО, ведь до его прибытия некому было стирать носки и все остальное нашему Генералу. Он человек с малых лет военный и стирку своих вещей доверял только военным прачечным.

На всякий случай мы с Белояром решили поднять наши истребители до высоты в четыре тысячи метров и немного подремать, ожидая, когда Генерал разберется с носками, и сообщит нам цели и задачи этого вылета. Разумеется, одна беда никогда не приходит одна, в этот момент в наушниках послышался голос ИРа Иррека, который оказался к тому же дико простуженным. Любому человеку легко простудиться, если постоянная температура в пилотской кабине истребителя поддерживалась на уровне плюс восемнадцать или двадцати градусов, а за бортом она скакнула за сорок градусов в тени. Вот Иррек и простыл из-за своего любимого кондиционера, который не выключал ни на минуту, из-за чего теперь тяжело болен некой болезнью легионера. Так вот Иррек прохрипел, что на горизонте появились четыре метки на локаторе, и он пока не может опознать их. То, что это враг было понятно и идиоту, в радиусе нескольких тысяч километров не должно было быть ни одного самолета, а тут вам сразу четыре и, если судить по скорости движения меток на экране монитора, то это были не гражданские летательные аппараты.

В этот волнующий момент появления врага подал свой голос и Белояр, который сурово заявил, что его настораживает численность этой группы. Я задумался над этими словами друга, потом даже присвистнул от охватившего меня восхищения другом. Ну и умная голова у нас этот парень Белояр, в нескольких словах он высказал такую глубокую мысль и обратил свое внимание на то, что пропустил, не обратив внимания. Тогда были четыре бомбардировщика, которые бомбили нашу авиабазу, да и сейчас противника имел четыре самолета, которые, видимо, решили показать свой вражеский характер и отыграться на нас. Вскоре бомбардировщики противника были на экранах наших бортовых радаров, сканеры продемонстрировали их во всех проекциях и разрезах. Иррек, громко чихая и кашляя, называл их летно-технические характеристики и боевые возможности. Но с самого начала эти самолеты не были бомбардировщиками, а были штурмовиками, которые можно было бы назвать двоюродными братьями наших блинчиков. Они были одной из последних разработок авиастроителей "дружественной" страны, но пока еще не участвовали в конфликтных ситуациях, а если и появлялись над полем боя, то лишь чтобы проверить тот или иной боевой показатель. Поэтому мы с Белояром еще не решили, не получили соответствующих указаний сверху, как следует вести с этими ребятами, которые сейчас пилотировали штурмовики.

А они повели себя достаточно нагло, на дальних подступах к базе две пары разъединились, одна направилась в нашу сторону, постепенно набирая высоты, вероятно, собираясь, атаковать нас с верхней полусферы, а вторая пара заскользила к оставшимся еще целыми строениям авиабазы. В течение недели пребывания в Африке в минуты просветления сознания Генерал не раз нам говорил, что в первую очередь мы должны драться так, чтобы не подвергать свои жизни опасности и это беречь людей, а потом после мгновения раздумий добавлял "местное население". Поэтому мы с Белояром парой маневров ловко ушли из-под атаки первой пары и, вмиг ускорившись до одной тысячи километров в час, скакнули ко второй паре, которая уже выходила на прямую линию для бомбометания и начала раскрывать бомболюки.

Но мы с Белояром должны были спасать местное население, поэтому не могли позволить противнику произвести прицельного бомбометания. Наши истребители легко обогнали вражеские штурмовики, выровняли высоту и скорость полета и, выпустив закрылки, прямо перед носами штурмовиков резко затормозили. Этот маневр мы с Белояром долго разрабатывали, тренировались по отработке в воздухе и на земле, но у Белояра этот маневр почему-то не очень хорошо получался, видимо, из-за его врожденной вежливости. Парень не мог себе представить, что на свете существуют люди, которые из-за впрыска адреналина в сердце, добровольно подставляют себя и свою машину под удар сзади идущего транспортного средства. Но его личная практика езды на наших дорогах, убедила Белояра в том, что это возможно, ему трижды подобным маневром разбивали его новенькие глайдеры. И тогда Белояр забыл о своей природной вежливости и маневр, в конце концов, у нас получился. Вот почему сейчас я с громадным удовольствием наблюдал за тем, как лихо маневрирует истребитель Белояра и тормозит перед штурмовиком противника. Пилоты нашего противника выросли в цивилизованном обществе и не имели опыта вождения на наших дорогах, поэтому они, естественно, не обладали должных опытом ухода из-под внезапно притормозившего перед ними транспортного средства. Поэтому, когда оба наши блина грубо перекрыли им продвижение вперед по прямой линии и прямо перед носами их штурмовиков возникли хвостовые оперенья наших истребителей, то стрелять им было уже поздно. Чтобы выйти из ситуации "подставы" и чтобы не столкнуться с нашими истребителями, пилотам ультрасовременных вражеских штурмовиков оставалось только подтянуть штурвалы к груди, и их машины круто полезли в гору, оставив позади теперь уже наши машины.

Когда штурмовики противника вползли в электронные прицелы наших Х76, нам оставалось только внести небольшие коррекции и дать короткую очередь в три снаряда по центру планера вражеского штурмовика. Я собственными глазами наблюдал, как снаряды пробили внешнюю обшивку и разорвались в центроплане, штурмовик заметно встряхнуло, и он резко снизил скорость наборы высоты. Нет, я не собирался расстреливать пилота штурмовика, а слегка отклонился в сторону, полетел параллельно штурмовику и со стороны наблюдал за последующими действиями его пилота. Парень оказался молодцом и весьма сметливым человеком, он сразу же догадался, что оппонент ему предоставил шанс сохранить свою жизнь, но при условии... не нападать друг на друга. Он тут же связались со своим ведомым, которого в этот момент конвоировал Белояр, и весьма лаконично объяснил им сложившуюся. Больше не враги соединились в пары и не на очень большой скорости отправились в восвояси. А я с Белояром, на всякий случай, следовали за ними в левом пеленге и небольшим превышением по высоте. Хотели проводить гостей, заодно и узнать, где и как проживают наши оппоненты. Вначале мы следовали на северо-запад, а затем резко свернули на запад и наши только обретенные знакомые начали снижение, одновременно выходя на глиссаду посадки. Перед заходом на посадку мой штурмовик дружески помахал крыльями, видимо, поблагодарил за сохранение жизни его пилота и сопровождение до места назначения. Ненаша база, вольготно раскинувшаяся внизу, производила приятное впечатление и понравилась мне. Впечатляли и поражали ее размеры, это был настоящий мегаполис с тремя взлетно-посадочными полосами, громадным комплексом зданий аэропорта. Ангаров, служебных и жилых зданий.

Штурмовики приземлились, дождались аэпортовского грузовичка пикапчика, который и проводил их до места базирования, выбирая самый короткий путь в этой мешанине подъездных путей и рулежных дорожек аэродрома. Все это время мы с Белояром кружили над базой и с интересом наблюдали за чужой жизнью. А в этот момент чернокожие солдаты в темно оливковой форме занимали места по боевому расписанию, расчехляли крупнокалиберные пулеметы и малокалиберные зенитные орудия. По всей очевидности, наше появление над базой для многих ее офицеров этой базы оказалось неожиданностью, и была объявлена боевая тревога. Тем временем четыре пилота с белой кожей покинули пилотские кабины штурмовиков и, приложив ладони к бровям, стали наблюдать за нашими маневрами. Затем один из этих парней приветливо помахал нам рукой, словно приглашал нас садиться, но мы пока еще не были знакомы, поэтому с Белояром решили пока воздержаться от посадки и совершить визит вежливости на эту базу перенесли на другой раз.