Я поворошил мусор носком ботинка. Из-под одного пучка травы выбежало что-то вроде крупного таракана, под вторым оказались крупные, почти с мизинец, мокрицы. Они торопливо зашевелили лапками-ресничками в поисках нового укрытия. Вот бы Штуша порадовался... Камушек, гнилушка, кусок коры, еще гнилушка, заросшая тем самым чавкающим мхом... Фу! И Славка сюда собрался на колени становиться?
— Точно рехнулся. Стоя никак? Я помогу, если... ну там...
— Макс!
Тьфу.
— Подожди, хоть сена прихвачу. Подстелю.
С сена-то все и началось.
В нашем КПЗ было две кучи этой бывшей травы. Нас со Славкой сгрузили на ближайшую, у двери. Скорей всего, неизвестные грузчики просто поленились топать дальше, но если мне есть за что быть 'благодарным', то уж не за это. Тот случай, когда чужая лень в плюс. 'Наше' сено, к примеру, выглядело заметно свежее.
Сдерживая брезгливость, я сгрузил Славку на относительно чистый участок и закопошился, сооружая подстилку. Выдернул одну охапку, вторую. Влажные, слежавшиеся, с запашком, но все-таки лучше, чем на голом полу! Третья что-то застряла, и я дернул посильней.
И услышал стон.
Настоящий, тихий и... не Славкин... Не понял. Звук шел откуда-то снизу, из-под... из-под кучи?! Я непонимающе опустил глаза, и только тут до меня дошло, что для сена эта 'трава' в моих пальцах слишком мягкая... Ой-ё. Конечно, они свалялись, кое-где слиплись от крови, и сено в них, конечно, тоже попадалось... Но это были волосы. По-девчоночьи длинные волосы.
Секунду мы со Славкой дикими глазами смотрели друг на друга. Потом...
— Янка! — выдохнул я, моментально закапываясь в траву.
Почему я решил, что это наша малявка, сам не знаю. Просто ничего другого в голову не стукнуло. Ведь из всей нашей компании косички были только у нее. И я уже успел прикинуть, что пообещать такого нашему 'покупателю', чтоб он малявку не доставал... да, вот такой я дурак. Можно начинать хихикать. Клочья подстилки летели во все стороны, на мокриц и остальную нечисть мы не обращали внимания, под ноготь с маху влетела какая-то щепка — выдернул и забыл. Почему она молчит, что с... ох ты черт...
Это была не малявка.
Спасибо всем, кто у нас боги или кто там за них, что это была не она. Это... это...
Я даже не понял сначала, молодая она или старая. Лицо где не в крови, там в синяках, опухшее, страшное, мать родная не узнает. Волосы грязные настолько, что не поймешь, седые или нет. Потом Славка отпихнул ком сена, закрывавший ее грудь, и мы отвели глаза. Девчонка была молодая. Если старше нас, то ненамного. И, кажется, молодой она и останется. Потому что до утра ей, похоже, не дожить.
И, может, к лучшему. Для нее.
В голове стало пусто и холодно-холодно. Очень ясно вспомнился тот крепыш в коридоре гостильни, и его голос с этакими многообещающими интонациями: 'Это тебе задаточек, чтоб знал, чего ждать. Жаль, как следует не почувствуешь'. И прощальный пинок в бок, который я не почувствовал тогда, но очень хорошо чувствую сейчас.
Кому ж ты нас запродал-то, Эркки.
И за кого?
А я еще торговаться с ними думал, выгадывать что-то... А им-то, похоже, нужны мальчики для битья. Или девочки. Нет, я конечно, еще побрыкаюсь, сдаются только слабаки, но теперь все совсем паршиво. Одна ошибка — и будешь вот так доходить в гнилом сене, мечтая поскорее сдохнуть.
— Живая... Славка отнял ладонь от ее шеи и покусал губу. — Макс, ты ее к нам перетащить можешь? Там хоть сухо.
— Рехнулся?
Да как ее такую переносить, к ней же прикоснуться страшно! Кажется, она от любого касания просто возьмет и прекратит дышать.
— Макс...
Вот не надо, не надо на меня так смотреть! Отнесу я, отнесу, что я не понимаю, что ли. Только сообразить бы, как именно. Тут совсем камнем надо быть, чтобы отказаться. Или уродом.
Вот за кого он меня держит?
Можете считать меня кем хотите, но я девок никогда не бил. Даже тех, что сильно нарывались. Правда и не помогал... но все когда-то бывает первый раз. Я снова принялся отгребать сено — девчонку таскать это одно, а эту сырость совсем другое. И вообще — надо же посмотреть, за что ее можно хва... держать. Хотя тут смотри, не смотри. Когда живого места нет, тут как ни примеривайся, а больно сделаешь.
— Осторожней.
— Сам знаю.
— М-м...
— Тихо-тихо.
Девчушку удалось пристроить на руках — легонькая она была, как Янка, тонкокостная, будто птичка. У кого ж рука поднялась... Я тихонько приподнял правую руку, чтобы голова девчонки не свисала, а легла мне на плечо, на всякий случай.
— М-м.. — снова простонала она, и вдруг замерла. Нет, не замерла, а... не знаю, как описать, она и до этого не двигалась, но тут совсем застыла. Подняла голову, вдохнула воздух — и вдруг уткнулась мне в грудь, будто собираясь заплакать, будто пытаясь спрятаться...
— Тихо-тихо, — попытался успокоить я, — все нормально, не шевелись.
Девушка не отвечала, только задышала быстрее, а потом съежилась. Кое-как доволок ее до 'нашей' кучи и столкнулся с новой проблемой. Попытался сгрузить на сено — сгрузилась, но отпускать не захотела. Искалеченные лапки цеплялись за мою рубашку в районе груди, царапая нагрудный кармашек, и ни в какую. Кое-как отцепил, стараясь ничего не повредить. А попробуй не повреди, руки у нее две, пока на второй пальцы разожму, первая уже возвращается обратно и вцепляется заново. Минут десять ушло. Потом повернулся к Славке — нашел его на том самом настиле. Мрачный, но уже морально готов ползти обратно. Попробовал спросить — наткнулся на взгляд взятого в плен индейца, в котором информации было — индейская народная изба. Вот же... лось упрямый! Перенестись обратно на моих руках, впрочем, согласился. Принес Славку — девчонка переползла ко мне и снова вцепилась в рубашку...
— Она просто греется... — попробовал Славка унять мое шипение.
Угу. А цепляется, чтоб грелка не убежала.
— Как греется? Она горячей меня.
— Наверное, у нее температура... Если поднимается, то ей сейчас очень холодно. Закидать вас сеном?
— Сам закидаюсь, — буркнул я. Настроение было паскудное. Как на похоронах. Своих.
— Знать бы, чего им от нас нужно... За кого Эркки нас продал?
Темные глаза Славки блеснули в полутьме.
— Ты не слышал?
— Что не слышал?
— Тот, кто нас украл, сказал, что они пришли ловить диких. То есть диких магов.
— Чего?!
Девчонка, испугавшись моего вопля, дернулась, боднув меня головой в подбородок. Блин! Когда веселенькие зеленые искры в глазах побледнели, я постарался говорить тише.
— Каких еще магов?!
— Вельхо. Мне кажется, Эркки думал на кого-то из нас, только не знал, кто именно ему нужен. Поэтому проверял по-всякому. Только у него не сходилось, он то на одного думал, то на другого. И, по-моему, остановился на тебе.
— Охренеть. Какой, нафиг, из меня маг?!
— Дикий, — хмыкнул Славка.
— Сам такой! Нашел время прикалываться.
— То-то и оно, что не время. Не до приколов. Дикие маги, латенты, встречаются очень редко, здесь всех детей проверяют, и пропустить латента могут или в какой-нибудь невероятной глуши, или как тут, на дне.
— Где?
— У бандитов. Это одновременно и большая ценность, и большая опасность. Если маг пережил созревание и не связан Обетами, то он может выполнить любые чары: убивающие, пыточные, копирующие... Поэтому диких очень любят всякие преступные шайки. И кое-кто из Поднятых, это знать местная.
— Милое название, — я все еще пытался переварить сведения о своем возможном магичестве, и отвечал вяло. Славка поправил мне съехавшую крышу... и тут же сдвинул ее обратно, уже в другую сторону.
— Но пока вельхо не созрел, он личинка. И очень опасная.
— Чего?
— Он как бабочка внутри кокона, понимаешь? Была гусеница, ползала, лопала листики. Потом замоталась в паутинку и стала коконом, личинкой. Снаружи оболочка, внутри новое тело формируется. Вот и с магом так. Внутри человеческого тела, как в коконе, копятся силы и меняется структура. Когда порог созревания близок, баланс энергий может нарушиться, и тогда магия хаотично резонирует с окружающим миром, порождая...
— А попроще?
— Когда магии много, она начинает вырываться и шарашить все вокруг. Пока не найдется новый... новое равновесие. В этот период от них стоит держаться подальше. Они могут устроить локальное землетрясение, взлет дома в атмосферу, прорастание щупалец у всех живых в пределах досягаемости и прочие веселые вещи. Поэтому и селят их подальше от людей, в специальных местах. Наша избушка, кстати, очень на такое место смахивает.
— Ага... А откуда ты все это знаешь?
— В избушке книжка лежала. Старая такая... про магию. Я почитал. Сначала подумал сказки...
— Та еще сказочка. Значит, Эркки про избушку врал? Она не его...
— Я сейчас пытаюсь вспомнить, в чем он не соврал. Столько нестыковок было... как я раньше их не видел?
Ты-то ясно, почему. Он тебя вылечил, вот и перешел в разряд 'хороших'. А вот я отчего мышей не словил?
— Каких?
— Ну, например, с избушкой. Домик был на четверых, даже на пятерых... а он нам про семью словом не обмолвился. Ну, допустим, что-то случилось, и ему трудно об этом вспоминать. Но ни один житель из тех поселков и городков, которые мы проходили, не стал с ним здороваться. То есть никто его не знал. А ведь он, по его словам, тут всю жизнь прожил. И боги...
— Что боги?
— Он все время к ним взывал, к правильным богам. Но ни разу не помолился...
— Ясно.
Мы помолчали.
— А ты? Ты его как раскусил? Я же видел, как вы с ним... ты на него смотрел, как кошка на таксу.
— Почему на таксу?
— То ли собака, то ли нет.
— Понял... черт, да что она там ищет?
Славка приподнялся:
— Ты о чем?
— Да девчонка. Такое впечатление, что ей нужен мой карман.
— Ты серьезно?
— Нет, блин, шучу я так! Вон, смотри... эй, а она и правда... что тебе там надо, а?
Найденыш, не жалея поломанных пальцев, пыталась втиснуть их в вожделенный карман. Я торопливо распустил шнуровку, хочет — пусть копошится, ничего там такого не... ё!
— Ух ты... — выдохнул Славка. — Откуда?
Так и есть. Цветок, цветок она чуяла. Снежник из горного поселка. Я тогда по всем карманам такие рассовал, от их запаха проходила злость и становилось спокойно... Никому про свою причуду, естественно, не говорил, вот еще. Мне только славы ботаника по-новой не хватает. А теперь вот придется.
Девчонка тем временем с почти счастливой улыбкой прижала цветок лицу и скорчилась в позе зародыша. Ну... ну и ладно. Чего уж тут. Пусть. Хоть так...
— Ты что, еще тогда их сорвал?
— Ну да.
— И он до сих пор не высох...
— Он медленно вянет. Это... ну... вместо дезодоранта, короче, — вот и чего я оправдываюсь? Ну ношу я в кармане цветочек? Кому какое дело?
— Практичный ты наш.
— Какой есть.
Настроение опять нырнуло вниз. Хотя, казалось, куда уж...
— Пахнет как... — Славка зажмурился. А я отвернулся. И мы оба пропустили тот момент, когда наш найденыш снова зашевелилась.
Я открыл глаза в последний момент. Она уже нависла надо мной, опухшие губы раскрывались, приоткрывая белые, острые, ровные зубы с проступающими клыками... и глаза! Она открыла глаза! Желтые, горящие. С вертикальными зрачками...
Вскрикнул или нет — не помню.
Она дохнула. Багрово-синее, тусклое пламя на долю секунды вскипело на разбитых губах и рванулось на меня. Казалось, прожгло насквозь. Наверное, я все-таки вскрикнул. Больно было...
Очень. Очень...
Приходить в себя второй раз в той же КПЗ было ничуть не лучше, чем в первый. Даже хуже. На этот раз болел не только бок — болело все тело, сильно жгло в груди, где бронхи, и во рту. Кости ломило невероятно, будто внутри каждой катался колючий шар... и не шевельнешься. Тело как чужое.
— Славка? — даже повернуть голову было трудно. — Славка?
— Здесь... — прошелестело рядом.
— Где эта?
— Тоже тут... без сознания она...
— Ты отползти можешь?
Невеселый смешок.
— Нет. Да и поздно уже.
— Тебя тоже?
— Да. Не шевельнуться.
— И жжет.
— Ага. Сначала несильно, а теперь совсем. И руки отнялись.
Молчание.
— Ну что, кажется, до разъяснений, кто из нас маг, мы не доживем?
— Похоже... никогда не думал, что это будет так. В чужом мире, в подвале у бандитов. От зубов девчонки с кошачьими глазами. Интересно, кто она?
— Теперь-то какая разница?
— Так просто. Макс... ты не злишься?
— За девчонку? — я подумал. — Нет. Все равно нарвались бы. Только теперь не узнаем ни про Янку, ни про Ирину Архиповну.
— Ты недооцениваешь Ирину Архиповну. Они выберутся. Макс, давно спросить хотел... — послышалось после паузы, — а почему ты притворяешься?
— В смысле?
— Говоришь, как быдловатый 'патсан'. А когда забываешь, переходишь на нормальный язык. Почему?
— Тебе зачем?
— Так... не хочу молчать. Страшновато...
Он так это сказал... Искренне, по-настоящему... И я решил не отмалчиваться. И правда, теперь-то какая разница?
— Привык притворяться, чтоб сходить за своего. Прилипло. Раньше был ботан-ботаном. Мама даже сплавила в лицей для продвинутых.
— В лицей?
— Угу. Только не знаю, с чего она решила, что лицей — это для умных. Может, где-то так и есть... или было. А сейчас лицей для богатых. Я там был, как прыщ на носу модели. Шмотки из хенда, игрушки из ларька на рынке, про компьютер только слышал — и при всем при том в классе, где сплошь крутизна. Лупить меня перестали только когда я домашку додумался продавать ленивым богатеньким сыночкам.
— Продавать?
— Именно! Даром отдавал — презирали, продавать додумался — зауважали... Так и повелось.
Я смотрел в заросший паутиной потолок. Кружится, гад. И глаза ломит. И вообще. Нет, и правда лучше не молчать...
— Слав, а что у тебя со спиной?
Он вздохнул.
— Перелом. Мы с папой ехали в машине, ему стало плохо за рулем. Вылетели на встречку, а там джип. Он так и не вышел из комы.
— А ты давно?...
— Третий год. Две операции. Обещали, что после реабилитации я смогу ходить, я потому и костыли к коляске прикрепил.
— Сейчас Эркки ее, наверное, присвоил.
— Наверное. Но лиска с норовом, так просто он ее не получит.
— Э-э... ты о чем?
— Да коляска моя... я на нее сам заработал, сам выбирал, заказывал. А она с характером получилась. Знаешь, как машины бывают?
— Нет, у нас машины не было.
— Ну иногда у машин бывает характер. Какая-то не заводится, пока ей ласковое слово не скажешь, какая-то тормозит раньше, чем педаль прижмешь. Вот и Лиска такая. Поэтому мы ей и имя такое дали. Она и правда как лиса. Красивая и хитрая. Эркки с ней намучается.
— А я думал, вам их так дают... от государства.
— Я не инвалид, чтоб мне государство транспорт покупало! — фыркнул Славка. — Раз на подачку согласишься, два — и привыкнешь. Я не хочу... не хотел так.
— Понял, — слово 'не хотел' мне не понравилось. — Слав, а как ты заработал?
— В интернете... Когда не тренировался, я только там и сидел. И работал, и так. Боль глушил. Мы с парнями организовали что-то вроде общества добрых дел. Машка идею подала, она самая старшая из нашей группы, спинальница со стажем. Говорила, что даже когда котенка в хорошие руки пристраиваешь, уже легче становится. А мы разное делали. Собирали пожертвования, пристраивали котят, за детьми присматривали, объявления вешали... многое, словом. Сейчас они, наверное, вместе с мамой меня ищут.
