Пионерск (полная версия)

У нее самой старенький "Хеклер и Кох 45 Тактикал". Отдача у него лошадиная, интересно будет посмотреть, как худенькая "вожатая" с ней справится.

— Обязательно буду! — отвечаю я, передергивая затвор. — А чего так плохо подготовились? Не ожидали конца света? А разные умные книжки, между прочим, предупреждали насчет этого! Индейцы майя там, и еще прочие...

— Да хрен ли кто думал, что такое дерьмо может когда-нибудь произойти! Одно дело фильмы про зомби-апокалипсис, там всегда понятно, что нужно бежать на правительственный авианосец, стрелять в голову и никому не доверять — один хрен предадут и подставят. А тут, как видишь, все получается несколько иначе. Все это дерьмо...

— Случается, — соглашаюсь я. — Дерьмо всегда случается.

Ольга смотрит странно — вроде как и знакомый человек перед ней, а вроде и не совсем.

— Учитывая, что остальному персоналу и гостям, скорее всего, пришли кранты... — медленно говорит она, держа оружие на полусогнутых, -...очень интересуюсь, спасет ли нас хоть кто-нибудь, и если да, то кто? Интерес сугубо академический, как ты понимаешь.

Я приникаю к прицелу и критически осматриваю открывающийся пейзаж. Под дождем опустевшие домики и размокшие аллеи выглядят еще более угнетающе. Вода струится и барабанит с крытых линолеумом крыш, капая на слепые окна и искусственно состаренные стены, каскадом стекая по крыльцу, превращая поникшие деревья и кусты в рыхлые саваны. Сквозь ватный покров туч тускло просвечивает болезненным холодным светом солнце.

Я также смотрю на приближающуюся к домику полускрытую дождем шеренгу "хозяек" с изломанными ногами и окровавленными грязными руками. Ну, точно как в фильме про зомби-апокалипсис, даже пересмотреть захотелось.

— Предполагаю, что это будет Семён, — говорю я наконец. — Я сейчас очень надеюсь на его человечность.

Ольга не говорит ничего. Она стреляет. От грохота у меня закладывает уши — это не оружие для работы в закрытых помещениях, совершенно точно! — но результаты говорят за себя: сразу две "куклы" запинаются и падают сперва на колени, потом ничком. Остальные делают выводы и приседают, временно приостановив продвижение.

— Так себе результат, — хмурится "вожатая". Три пули вышло, двоих отключила. У меня еще четыре обоймы, этого хватит минут на пятнадцать, может, чуть больше. Хватит этого твоему Семёну, чтобы прийти к нам на помощь?

— Пятьдесят на пятьдесят, — хмыкаю я. — Либо хватит, либо нет. Видишь ли, я дала ему выбор: если дела пойдут совсем кучеряво, он может просто сбежать. А мы тогда, значит, погибнем.

— Ты что, одурела, хостесс? — Ольга повышает голос. За окном все так же рушатся на землю небесные хляби и мелькают вдали серые тени. — Начала разбрасываться жизнью и смертью? Кто тебе вообще давал право...

Она осекается. Вглядывается в хмарь снаружи и делает два быстрых выстрела.

— Вот и я об этом, — соглашаюсь. — Права выбора у меня не было никогда. Андроидам выбор ни к чему, у них программы есть. Великолепные, изощренные — но все же программы. Алгоритмы. У этих девчонок за окном, например, тоже были алгоритмы. И погляди, что с ними стало.

Прицелиться. Мелькают в прицеле чьи-то грязные косы. Выстрел. Кровавая клякса. Выстрел. Мимо. "Косы растрепаны, страшная, белая, бегает, бегает, резвая, смелая..."

— Что ты пытаешься сказать? Что ты чем-то сильно отличалась от остальных? Ерунда, разве что уровень доступа у тебя был повыше. А в остальном...

— В остальном — точно такая же тупая исполнительная плесень, как, например, Лена. Или Аня. Или ты.

— Эй-эй!

Выстрел. Попала. Ольга стреляет, чертыхается и меняет обойму.

— Междометия — это не аргументы. То, что ты появилась на свет между ног женщины, не делает тебя человеком. — В траве между домиками чудится какое-то движение, и я направляю ствол в ту сторону. — Человек — не только груда костей и мяса, получившаяся из добровольного партнерства сперматозоида и яйцеклетки. Есть еще кое-что. По крайней мере, мне так кажется.

— Слетела у тебя вся прошивка, девочка, — определяет Ольга, целится и стреляет. Один раз. Я не вижу результата. — Слетела напрочь. Закончится все это — придется прилечь на лечение к доктору Шурику. Возможно, надолго. Пока не определят причину неполадок.

— Может, и слетела, — соглашаюсь я. — Только это единственная причина, по которой я сейчас с этой стороны баррикад. Тебе неплохо бы это оценить.

Ольга оценивает, потому что затыкается и только скрипит зубами, выцеливая очередную жертву. Я тоже стараюсь экономить патроны — может, и зря, все-таки предполагалось, что мы создадим тут отвлекающий фактор, с длинными очередями и взрывами гранат. Вот только с гранатами немного не сложилось, да и шуметь не хочется несмотря ни на что. Инстинкт самосохранения — могучая штука. И все законы Азимова здесь не помогут.

Круглая голова появляется в оконном проеме так неожиданно, что я едва не дергаю спусковой крючок. Но импульс уходит, оставляя за собой только легкое чувство сожаления: может, и стоило бы, не думая...

— Свои-свои, ребята, не нервничайте, — лыбится Денис, задирая пухлые ладони. — Решил не пропускать все веселье и поучаствовать, так сказать, непосредственно!

— Замечательная у нас здесь компания подбирается, — резюмирует Ольга. Выстрел! Выстрел! — Сбрендивший робот и клиент-психопат. Еще бы разумное дерево — и можно записывать хип-хоп альбом или сниматься в фильме про супергероев. Оружия только не дам, и не надейся даже.

— Я пацифист, — хихикает жирный. — Оружие держать не приучен. Я в дверь зайду, спасибо, если не возражаете.

Первый магазин на исходе. Я перехожу на короткие очереди. Хорошо, что "куклам" не загружали основы командной работы и тактические навыки, ограничились рукопашным боем и первой помощью. Имей они хотя бы базовые навыки — смяли бы нас вдесятеро меньшими силами. Впрочем, нас и так сомнут. Если только Семён не придет на помощь.

— Как самочувствие? — заботливо интересуется Денис, входя в домик минутой позднее. — С него ручьями стекает вода, собираясь маленькими ртутными лужицами на продавленном линолеуме пола. — Впечатления? Может, мысли какие интересные появились?

Выстрел! Перезарядка.

— В основном насчет того, как тебя завалить... противоестественным образом, — угрюмо делюсь я. — Ольга, это вот этот самый субчик, который... который, в общем, и заварил всю эту кашу.

— Омерзительная рожа, — соглашается "вожатая". — Придушила бы гада собственноручно, если б могла.

Выстрел! Выстрел! Работаем мы, значит, работаем, а сутулых теней за стеной дождя становится как бы не больше. Что-то здесь не так...

— У меня были свои причины, — гадостно ухмыляется субчик. — Узнав их, я думаю, вы станете повежливее. Более того, я практически уверен в этом.

— Ты мне лучше вот что скажи, уверенный, — Ольга отвлекается от стрельбы, глаза у нее уже немного ошалелые. — Что происходит со Славей? Ведет она себя сейчас... малость нестандартно. Как это понимать?

— Я вообще-то тоже здесь. Но черт со мной, решайте свои вопросы вдвоем, с глазу на глаз, правильно?

Выстрел! Черт возьми, они продолжают идти, а у меня уже меньше половины магазина!

— А, вы заметили? — скалится жирный парень. — И верно, трудно не обратить внимания. Что же...

— Ольга, нам нужно что-то очень быстро решать, иначе все закончится отнюдь не в нашу пользу!

Выстрел! Красные цифры индикатора показывают: осталось девять патронов.

— Славя — это эксперимент, — говорит Денис буднично и холодно. — Точнее, всего один из экспериментов, на который я, по правде сказать, возлагал довольно большие надежды. Возможно, и зря, потому что другие экземпляры могут показать...

Что там могут показать другие экземпляры, остается неизвестным, потому что в этот самый момент дверь в домик распахивается настежь. За ней косыми толстыми линиями падает дождь и блещут молнии. И еще виднеется чей-то темный силуэт.

За силуэтом видны другие тени, высокие и сутулые. Их много.

— Ты! — шипит Алиса, вытягивая руку в сторону Дениса. — Я тебя вспомнила! Все, что ты... больной... урод! Молись теперь, сволочь!

— Интересно, — роняет жирдяй. Он выглядит абсолютно спокойным, вот только улыбочка эта извечная куда-то подевалась. — Алиса, ты...

— А ну заткнись, падла! — рыжую трясет, то ли от злости, то ли от холода. — Ты, жирный! Встал к стене! К стене, тварь!

Ольга становится так, чтобы рука с пистолетом была видна как можно меньше.

— Алиса, — говорит она мягко, — послушай...

— Заткни свою пасть, куратор! — рявкает рыжая. Выражение лица Ольги в этот момент бесценно. — С тобой я еще разберусь. Обязательно разберусь. Сразу после того, как проясню все вопросы с этим... вот этим...

Накатывает ощущение нереальности происходящего. Шум дождя, навевающего сон, снаружи... и кровавое восстание роботов внутри. И куда, черт возьми, запропастился этот Семён? Игра уже практически закончена.

Но толстый Денис не думает, что игра закончена. Он переводит взгляд с меня на Ольгу, с Ольги на Алису, с Алисы — на темные молчаливые фигуры за порогом. Обнажает в улыбке крупные неровные зубы.

— Я уверен, что мы можем обговорить эту ситуацию, Аля. В насилии нет нужды, так что почему бы тебе не...

— Ах ты сука! — рыжая раскаляется за долю секунды. Вероятно, все дело в имени "Аля". Вероятно, он называл ее так и раньше. Вероятно, он знал, какой эффект окажет это имя сейчас. — Обговорить ты решил? Давай обговорим!

Дальше время начинает запинаться и двигаться вперед какими-то рваными кусками. Восприятие сбоит и замедляется. Прыжок Алисы вперед я, к примеру, пропускаю вовсе, потому что бросаю в этот момент нервный взгляд в окно — там серые водяные хлысты все также бьют размокшую измученную землю. А когда внимание возвращается обратно, в комнату, здесь уже царит полный хаос. На полу вертится клубок из двух корчащихся, изломанных тел. Рыжая не жалеет себя, она гибкая, молодая и очень, очень злая. Но легкая. Задушить Дениса у нее, пожалуй, не выйдет. А вот не дать ему подняться — вполне.

— Я тебя... ненавижу, — хрипит она. С когда-то белой форменной рубашки стекают темные струйки. — Что ты со мной делал? Что ты со всеми... всеми нами... делал?

— Славя! — Ольга топчется с краю импровизированной арены, словно перепуганный медведь в цирке. — Ты... ты сделай что-нибудь! Стреляй! Стреляй в нее!

— У меня патрон промежуточный, — говорю я задумчиво. — Пробьет и ее, и парня до кучи. Это запрещено. Стреляйте лучше вы. Пистолет все-таки лучше себя ведет в таких условиях.

Всё это вранье, конечно. Плевала я сейчас на запреты, и на стрельбу тоже плевала. Но мне почему-то кажется, что вся эта ситуация должна разрешиться как-то иначе. Без моего участия. Что это? Очередное следствие сбоя в системе?

"А может, женская интуиция?"

"Хватит уже чушь нести".

Ольга смотрит на свое оружие так, будто я предложила ей вступить в противоестественные отношения. Отбрасывает в сторону. Делает шаг к двери.

— Только тронь Алиску, сука, — доносится высокий срывающийся голос снаружи. Ульянка? — Живой отсюда не выйдешь. А так еще есть варианты.

— Позволь, дорогая моя, — хрипит полузадушенный Денис, — если бы ты только озвучила все свои претензии ко мне, мы, возможно, смогли бы...

— Претензии? Претензии?! Ты... мы встречались с тобой! Ты говорил, что это любовь! Что у тебя никогда не было ничего подобного! Что ты заберешь меня отсюда! А потом... потом...

— Да-да?

— Трахал меня! Жестко! Связывал и избивал! Меня, Ульянку, Машу, Наташку! Резал! Насиловал! Заставлял... сволочь! И смеялся при этом! Хохотал и скалился! Зачем все это?! Для чего?! Как это называется?!

— Это называется "чувства". — Голос Дениса звучит как прежде — громко, внятно, насмешливо. — Забавная штука. Надстройки над инстинктами, рефлексы-переростки. Мешают мыслить логически. Думаю, когда-нибудь мы от них избавимся.

Он медленно, но без малейших усилий отводит напряженные руки Алисы от своего горла.

— Но это будет еще нескоро. А пока наличие или отсутствие чувств — настоящих, подлинных, осознаваемых — является самым четким маркером наличия человеческого сознания. Поздравляю, Алиса. Ты прошла тест.

— Да что ты такое несешь...

— "Чудеса случаются", — мягко говорит Денис, и тело девушки обмякает. — На кодовые слова лучше ставить что-нибудь легко запоминаемое, иначе можно попасть впросак.

Он подымается: легко, пружинисто — для толстого и грузного тела это выглядит дико.

— Ну-ка, где там остальные тактически грамотные девчонки, нужно и их тоже проверить...

— Никаких проверок! — в комнату вступает — лицо решительное, словно у защитника Брестской крепости, в руках накрепко зажат "взломщик" — Семён. Ура! И не опоздал же почти. — Все... все кончено, ты, больной извращенец. И твои мерзкие... фантазии — тоже. Все девчонки отключены, этот уродливый зомби-апокалипсис завершился, сюда едет полиция.

— Это очень удачно, — роняет Денис. — А теперь послушай внимательно, Семён Семёнович: "Ты здесь не просто так..."

Семён открывает рот. Стоит несколько секунд неподвижно. Вид у него идиотский.

Закрывает рот. Выпрямляется. Поправляет мокрую рубашку, приглаживает волосы. Голос у него едва заметно меняется. Настолько, что, если не прислушиваться — можно даже не уловить.

— Виноват... товарищ майор.

* * *

Эпилог

— Голова не болит? — участливо интересуется Денис, он же Денис Алексеевич, майор из "конторы", внедренный в "Совенок" с легендой юного маньяка-извращенца — то есть, в общем, максимально стандартной и непримечательной. — Может, кофейку?

Семён Сычев, капитан той же самой службы, морщится и рефлекторно трет переносицу.

— Спасибо, товарищ майор, не надо. Уже легчает.

— Конфликт воспоминаний — неприятная штука, — хмыкает майор. — В былые времена доводил порой до шизофрении. Но нам шизофреники на службе не нужны. Поэтому при внедрении практикуем обычно легкую амнезию: особых подозрений она не вызывает — может, человек просто принял лишнего накануне — а восстановление после окончания миссии проходит куда легче. Надеюсь, никто здесь не сомневается, что миссия завершена?

Мы в медпункте. Мы — это Ольга, Виола, Семён, Денис и я. Что я здесь делаю — вопрос все еще открытый. По крайней мере, для меня, потому что Семён обсуждать эту тему отказался наотрез.

Ольга медленно качает головой. Виола — третий и последний "биологический человек" в лагере — смотрит на нас неподвижным взглядом разноцветных глаз. Формально она, конечно, человеческое существо, но на самом деле внутри нее столько диагностического оборудования, что еще неизвестно, кто из нас двоих ближе к хомо сапиенс. Кстати об этом...

— Службу заинтересовал вопрос — насколько близко вы в своем лагере подошли к созданию настоящего человеческого сознания, — лениво говорит Денис. — Мы не думали, конечно, что вами могут руководить какие-то научные интересы — исключительно вопросы прибыльности. Более естественное поведение ваших девочек — больше популярности — больше денег. У нас в этом вопросе тоже, конечно, имеются свои... интересы.