Университет волшебников. Часть 2. Сопротивление материалов.

Глава 10. Одним волевым деянием.

Четыре дня по возвращении из запретного города Майоров ходил туча тучей, на пятый его прорвало. Собеседником он выбрал Александра Веселова.

— Саш, вот смотри: христианство привлекает к себе новичков обещаниями решить все проблемы одним волевым деянием, образом безмятежного смирения, убеждениями в особой избранности от Бога, уверениями в том, что чувство вины перед Богом можно отмолить настойчивыми молитвами. Но при этом и внедряется комплекс вины перед богом, нагнетается истерия нехватки времени и вообще нагнетается страх перед богом — в духе 'нельзя делать ничего своего, надо бежать и спасаться'. Кроме того, внедряется запрет на своё 'Я' — в духе 'Адам стал защищать гордость за своё 'Я' и тем впал в грех'. Когда после этого человек начинает спрашивать о том, что же теперь делать и как себя вести, то ответа он, как правило, не получает, кроме очень общих рекомендаций наподобие 'молись', 'не противься злому', 'не воруй', 'не убивай', и так далее. Такие ответы полностью разрушают обычный строй человеческого сознания. Человек не знает, как реагировать на обиды от окружающих, к чему стремиться и чего избегать. Появляются неуверенность и страх. — Ну да, ты же повторяешь то, что Сазонова на последней лекции говорила. Помнишь? 'Каждый стальной крюк из опор на животные чувства, которыми религия держится за реальность, оставляет глубокие кровавые борозды в народном сознании. Без этих крючьев религия не смогла бы удержаться в реальности, а без религии общество было бы гораздо хуже'. — Так вот смотри, что получается: под действием христианства все созидающие люди — те, кто не живёт только ради своей наживы — все, получается, разрушены. Они не знают, как бороться за праведность в обществе, поскольку указание 'возлюбить ближнего' никак не уточнено. Они не могут подумать об улучшениях, поскольку сознание разрушено образом 'единого волевого решения' и страхом не успеть, а заодно и страхом перед тем, что 'большой папа' накажет за своеволие. Остаётся только сидеть в монастыре или жить на подножном корму. Таким образом, получается, что христианство выбивает из активной жизни всех, кто мог бы бороться за праведность в обществе, и приводит к власти активно антиобщественные силы. Плюс вспомни — быть богатым в христианстве осуждается, а всё вместе это приводит к тому, что все богатства в обществе захватываются либо сатанистами, либо инородцами. Получается такая большая империя, где все иные верования уничтожены фанатиками, где все мечтают погибнуть ради святой веры — поскольку жить реально никак невозможно, а об общих улучшениях никто не заботится: 'каждый сам за себя, один бог за всех', и где у руля сатанисты. Выходит, что христианство — это чёрная магия, созданная для разрушения человечества? — Эка ты загнул! — восхитился Веселов, — Ты же вроде был любителем смирения? — Я и сейчас остаюсь... И Богу верю. Но Бог — это одно, а оформление системы идеологии — это другое. Тут Веселова посетила одна догадка. 'Оформление системной идеологии' — таким языком Майоров никогда не разговаривал, это было из словаря Прохорова. — Это тебя случаем не Прохоров распропагандировал? — Прохоров, — признался Василий. — Так ты учти, он нас за недоумков держит, он теперь вполне способен тебя тараканами в сахаре накормить — только ради того, чтобы заметить, на какой минуте ты возмутишься, что изюма с ножками не бывает. Он наверняка тебе это в качестве проверки сказал, сам-то он наверняка другого мнения. — Пока я не знаю, что ему возразить, — горько вздохнул Василий, — а потом, это не только его мнение. Я и по себе изменения чувствую. Знаешь, я раньше легко в уме считал, а теперь не могу — при попытке включить устный счет тут же идет отсыл ко мнению, что все можно решить одним волевым решением, как бы выход уровнем выше. И еще я по себе заметил: раньше, когда был комсомольцем, считал всех людей своими, доброжелательными людьми. А теперь при малейшем противоречии невольно идёт мысль 'это они дьявольские орудия, намеренно тебя обижают, потому что ты добрый христианин'. Я-то могу противостоять этому мнению, поскольку имею опыт коммунизма, а простые люди ведь так и будут думать, испортят себе отношения с окружающими. Так что агрессивность христианских империй неизбежна — люди в них думают, что если человек пришел в христианство, то он не будет бить их по левым и правым щекам, а если не пришел, то значит, он опасность, и его надо уничтожить или обратить в христианство. Вот и скажи, это ли не черная магия? Александр не стал возражать и решил сначала переговорить с Прохоровым. Майорова, несмотря на его яростные возражения, в начале семестра при разделении по религиозным направлениям засунули в группу изучающих коммунизм (как и Валентина Соколова, впрочем). Пришлось Василию с Валентином вместо трудов святых отцов изучать прикладную психотерапию и статьи о движении социальной материи. Но своего христианского подвижничества они не оставили и продолжали попытки обратить в свою веру всех встречных, пока не нарвались на Прохорова. Максим внимательно их выслушал, пару дней пораскидывал своими обширными мозгами со всеми многочисленными пристроечками и в итоге выкатил такую теорию, по которой христианство представало сплошной черной магией. Майоров с Соколовым стукнулись об эту теорию очень больно. Именно во время сидения в карантине он им её и скормил. — Это ты Майорова с Соколовым загрузил? — напрямую спросил Александр Максима, застав его на обычном месте — в библиотеке. — Я, — сразу признался Прохоров, — их наивность опасна. Пусть сейчас ищут ответы на простые вопросы, когда им зададут такие вопросы в реальной жизни, будет некогда думать. — А у тебя есть на них ответы? — спросил Веселов. — Есть. А у тебя нет? — У меня нет, — без какого-либо стыда признал Александр, — мы про религию пока только про смирение и про молитвы проходили. — Разрушаюсь я, Сашок, — без какого-либо перехода продолжил Максим. Он разговаривал с Александром, сидя в своём обычном углу в библиотеке — глаза закрыты, на коленях книжка, по одежде ползёт цепочка муравьёв с водой и едой. Ещё подходя к Максиму, Александр заметил, что каждая половина лица у Прохорова живёт своей жизнью. Выражения на лице — на каждой половине разные — сменялись с огромной быстротой. Смотреть на это было жутко. Заслышав шаги, Максим подавил гримасы и повесил на лицо непробиваемую улыбку. — И что с тобой? — Я затронул системные переключатели, сдвинул все настройки во внутреннем устройстве, теперь не могу их восстановить. — И как же это тебе удалось? — удивился Веселов, — Заклинанием каким? — Нет. Это произошло практически само. Сидел, думал о внутреннем устройстве систем. Подумал, что мотивация моих действий подчинена чувствам, а должна бы быть подчинена системам планирования цели. И тут в голове что-то запульсировало, и настройки сдвинулись. Этих систем планирования цели в человеке, оказывается, много... и я не могу их подсоединить правильно. Всё время идут конфликты с чувствами и животом. Мне не хватает мудрости и мягкости. Знаешь, по-подростковому хочется взять и назначить из головы все системы вручную ответственными за разные дела, а они живут своей жизнью, начинаются противоречия. Я осознаю, что это неправильно, но поделать ничего не могу: как только начинаю ощущать действие той или иной подсистемы, начинаю её или подавлять, или вешаю на неё слишком много функций. — Жуть! — второй раз за день восхитился Александр, — Не знаю, не встречался с такими проблемами. У нас недавно на занятии по прикладной религии падре Иоанн удивительную вещь сказал. Возможно, тебе будет интересно. Я там возмущался, почему на ночь положено так долго молиться: спать хочется, много повторов молитв и так далее. А падре так хитро меня и спрашивает: 'А не бывало ли с тобой такого, что вскоре после начала молитв начинает хотеться зевать?'. Я говорю: 'Да, примерно после третьей молитвы'. А это и правда так — как начинаешь молиться, такая зевота нападает, что никак не удержаться. — Да, я знаю это по своему опыту, — подтвердил Прохоров. — Ну так вот, а падре и говорит: 'В ранние христианские времена святые отцы учили, что это бесы похищают ваши молитвы. Не знаю, как насчёт бесов, но в вашем университете волшебники говорят, что зевота нападает от резкой смены у человека того образа самого себя, который управляет человеком. То есть ходишь так по жизни и всё время смотришь внутренним оком на один и тот же образ самого себя, побеждающего символ одного и того же дракона. А во время молитвы волей — неволей представляешь себя перед Богом и становится очевидно, что дракон этот мелковат будет и что вокруг намного больше куда как более опасных явлений, а заодно становится немного стыдно за то, что так гордился собой — лихим воякой, а не пребывал в смирении и пожелании блага всему миру. Получается, что при этом сменяются те образы большой боли, которыми сознание принуждает к движению ленивое тело, изменяются внутренние настройки системы управления — отсюда и зевота, её вызывает усталость от многочисленных внутренних противоречий. Если человек стремится к мягкости, смирению и благотворительности, то во время этих молитв у него очень сильно изменяется внутреннее устройство. Ослабевает тот внутренний командир, который заставляет человека гневаться или слишком жестко обращаться со своим телом. Это ваши волшебники так учат меня вам говорить. А я бы вам сказал проще: если человек растёт к Богу, в любви и праведности, то происходит с ним преображение, и становится он совсем другим, не человеком, но ангелом'. — Красиво, — одобрил Максим, — может, так оно и надо. Доверие и мягкость. Ничего не менять, только наблюдать. Что-то в этом есть. Спасибо, Сашок, помог. Как бы теперь на практике это применить... Надо будет ходить всё-таки на занятия, а то тут с одними книжками совсем загнёшься. Майоров осмысление сомнений не прекратил, и в следующую встречу с Гуровым вывалил всю теорию о хитрой сути христианства на Сергея Александровича. — Что-то ты рано начал такие вопросы задавать, обычно такие вопросы люди начинают задавать на десятый — пятнадцатый год упорного подвижничества, — удивился Гуров. — А это он не совсем сам, ему помогли, — продал товарища Веселов. — Ну ладно, если христианство тебе плохо, то как тебе видится правильная религия? — прищурился Гуров. Майоров набрал воздуха побольше и начал излагать: — Ну, во-первых, сказать, что Бог добрый и никого не наказывает, и что ему можно доверять. Во-вторых, сказать что-нибудь о том, чем человек отличается от животного, что человек может волей и фантазией построить счастливый мир, если будет упорно трудится и бороться с пороками. В-третьих, сказать, что не надо бояться богатства и что предпринимателям надо просто считать себя временно управляющим частью общественного организма. В-четвёртых, надо сказать, что не все люди стремятся к совершенству и что тех, кто не стремится, можно считать животными и всячески использовать. — Понятно. А ты знаешь, что у тебя получилось мусульманство? Во имя Аллаха милостивого, милосердного. — Как мусульманство? — Майоров был в шоке, — Я сколько мусульманство не изучал, оно на меня произвело впечатление только агрессивного невежества. — А вот начиналось оно именно так, как ты только что озвучил. Пара энтузиастов из числа наших студентов в пятом веке решила создать новую религию. Напомню, коррупция в Римской Империи на тот момент была такая, что окраинные города просто мечтали, чтобы их кто-нибудь завоевал. Вот наши энтузиасты и решили улучшенную версию религии создать. Начали именно с тех четырёх положений, что ты перечислил. Нашли одного праведного мужа и решили сделать его пророком. Когда он выступал перед верующими, наши двое волшебников искали в толпе тех, кто возражал и демонстрировал признаки критического мышления. Этих они сразу брали в обработку и уверяли, что всё, что говорит парень с эстрады — это внешняя ширма для простаков и что только совсем глупые люди могут спорить о том, может ли быть у бога сын или о числе богов на небе. 'Настоящий благородный человек думает не об этих глупостях, а о том, чем человек отличается от животного, о том, как поставить под свой контроль животную часть, или о том, как добиться совершенства, а число богов на небе всё равно невозможно проверить', — льстили они слушающим. — Так одновременно создавалось две силы в мусульманстве: одна внешняя, со строгим единобожием и запретом на иконы всех видов, вторая — внутренняя, с абсолютным равнодушием к числу богов и большим вниманием ко внутренним практикам. Тайная часть приняла имя 'софии' или 'суфии' — в честь богини Софии по-гречески. Впрочем, особо тайной она не была: о том, что у них есть тайное знание, которое простой человек не может понять так же, как собака не может понять человека, они объявляли на каждом углу. — При создании Корана и заповедей были использованы все последние на тот момент достижения в словесном программировании и в создании информационных вирусов. Стихи составляют особую ритмическую систему, кроме того, фразы из начала часто повторяются — всё вместе это вызывает у человека радость узнавания помимо воли даже при первом прочтении. Прибавьте к этому восклицания любви к Верховному Единому, тонны лести 'правоверным', постоянные упоминания о 'наказаниях неверных' — и вы поймёте, почему к концу чтения Корана хочется быть на стороне тех, кто гонит, а не тех, кого гонят. На слабое сознание действует неотвратимо. С такой организацией и такой поддержкой ислам легко подмял под себя разрозненные секты поклонников Митры, христиан и зороастрийцев, быстро овладел всей Аравией и севером Африки, выплеснулся в Азию и в Испанию. — Вирусы? Ритмические стихи? — удивился Веселов, — Что-то я не заметил, а у нас был Коран на первом курсе. Я его еле до конца дочитал. — А вы Коран на каком языке читали? На русском? То-то же. Там ритм намеренно сбит, мы своих студентов жалеем. Сами мусульмане говорят, что Коран можно читать только на арабском. На другие языки он не переводится. Угадайте, почему? Вот я сейчас буду читать два варианта одного текста, а вы попробуйте заметить разницу. Сначала 'слабый' вариант. Гуров распрямился, как будто даже став выше, и продекламировал: — Если возлюбили вы Аллаха, следуйте за мной, и возлюбит вас Аллах и простит вам грехи ваши, ибо Аллах всепрощающ, милосерд. — А теперь 'сильный' вариант: Алла, Алла, Алла Возлюбите Алла Если сердце с ним За мной иди И возлюбит тебя Алла И простит грехи Ай, Алла Алла добр Милосерд. Второй вариант Гуров пропел, любовно растягивая слово 'Алла'. Не то чтобы всем захотелось петь эту песенку, но звучало это намного красивее первого варианта. — А создание вирусов у вас будет на четвертом курсе. В примитиве это можно описать как 'гипнотическая сила навязанных идей'. Утверждение, произнесённое с уверенностью одним человеком, воспринимается другим не только как частное мнение этого человека, но и частично как мнение общества. Если это утверждение подтверждается многими людьми, особенно облечёнными властью или признаками высокой способности к выживанию (с точки зрения животной системы), то оно почти всегда воспринимается без осмысления, как мнение общества. Вот вам и возможность создавать многократно повторяющиеся цепочки заражения неправильными убеждениями. Всё это суфии активно изучали и использовали с самого начала дела. — Создатели мусульманства не учли только того, насколько мощной может быть сила страха и фанатизма. Терпение официального ислама лопнуло в двенадцатом веке, после того, как суфий Аль-Газали опубликовал официальное руководство по созданию и излечению навязанных внушений. Многих суфиев повесили, остальные вынуждены были выбирать между бегством в Европу или фанатичным исламом. С этого момента суфии внешне стали строго мусульманским обществом. Если до этого они говорили, что суфий способен понять всех и может быть иудеем с иудеем, христианином с христианином, то после изменения они стали говорить, что настоящий суфизм — это только мусульманский суфизм. Даже смысл названия изменился: про богиню мудрости Софию постарались забыть, а название 'суфий' стали производить от шерстяного колпака дервиша (как ещё иначе называли суфиев). — Суфии решили обидеться и помножить мусульманство на ноль. Часть из них рванула на Запад, пропагандировать крестоносцев — что надо не нести всему миру фанатичное христианство, а лучше выращивать у себя в странах культуру и умение контролировать животные проявления. Там их приняли с распростёртыми объятиями — элита западных стран и без того втайне исповедовала митраизм с его любовью к практикам обуздания животной части, а христианство считали наивной дешёвкой для рабочего была. Так что учение суфиев оказалось им очень близко. С этого момента в Европе начался лавинообразный рост тайных орденов. Другая часть организовала возникновение империи Чингисхана. На тот момент Чингисхан был никем — он был разгромлен противниками. Но суфии оценили талантливого парня — выучка у него в войсках была прекрасная, и в самый критический момент в ставке Чингисхана появился богатый купец неизвестного происхождения, но зато с большим количеством денег и опытом организаторской деятельности, что тоже немаловажно. Орды Чингисхана полностью снесли Хорезм, который был на тот моментом центром мусульманской Азии, и завоевали все мусульманские государства, кроме африканских. Тут бы и пришел конец мусульманству, но вмешались наши предшественники — волшебники, в результате чего часть монгольских военачальников приняла ислам. Суфии приняли этот факт как промысел Аллаха и решили действовать постепенно, используя врождённые недостатки мусульманства. Они просто перестали давать свои ученикам те ключевые знания, которые почерпнули от буддийских или христианских монахов. — Неправда, — возмутился Махмуд Худжвири, до этого героически выдерживавший всю клевету на его любимый ислам молча, — дервиши учили нас всему доброму, праведности и чистоте. В исламе все заповеди и пророки! — Да? Ну и назови мне конкретные заповеди конкретных пророков? Махмуд начал перечислять заповеди, перепутал Моисея с Христом, запутался и признался, что до поступления в Университет читал только Коран. — И это после полутора лет обучения в университете, — покачал головой Гуров, — вот так же суфии в своё время оглянулись и увидели, что вместо чистой религии вырастает монстр. В мусульманстве нет того внутреннего конфликта, который есть в христианстве, нет требования безусловной любви и полного прощения, зато очень хорошо отработана технология убеждения в том, что в книге 'все законы и пророки'. В итоге все мусульмане уверены, что соблюдают все заповеди, но никто не знает, какие именно. Христианство правдами и неправдами заставляет своих последователей становиться лучше — мусульмане остаются такими, как и были, возрастая только в самодовольстве. Нет ни любопытства, ни сострадания, ни стремления докопаться до первопричины всех причин. За счёт своей ненаучной любви христианство оказалось глубже и ближе к истине, чем ислам. Поэтому суфии решили дать исламу догнить так, чтобы его гнилая сущность стала очевидна всем. В Европе будет рост уровня жизни и совершенства государственного организма — в исламском мире будет только воровство и подкуп с работорговлей. В итоге мусульмане сами отбросят свой ислам — его нежизнеспособность и опасность для жизни лет через триста — четыреста станет очевидна всем. Раздосадованный Махмуд замолчал, но было видно, что он не согласен. — А что же нам думать о Боге? — не смог не спросить Майоров. — А ничего не думать. Мы знаем, что о человечестве кто-то заботится, что в результате молитв иногда приходят советы во сне, а иногда и наяву нужные люди встречаются. Мы знаем, что многие люди помнят прошлые жизни. Вот и давайте помнить об этих фактах, а всё остальное будем считать Большой Неизвестностью. В этом есть своя красота — в бесстрашии, в доверии к Богу и в неизвестности. Главное — ничего не бояться, доверять Богу и думать, что всё в надежных руках. Ладно, давайте заниматься космосом, — сказал Гуров и показал студентам фотографию барельефа откуда-то из дворца инков, — а вот и разгадка, как маги в прежние времена попадали на Луну. Никто из студентов ничего из картинки не понял. — Хорошо, скажите мне, как можно преодолеть гравитацию? — Спутник запустить, — неуверенно сказала Ваулина, — скорость около восьми километров в секунду. — А ещё способы? Вот подсказка — кольца у его рук, — Сергей Александрович показал на фигуру с барельефа. Воцарилось безмолвие. — Так, думаем с трудом. Наводящий вопрос: если по трубе мчатся шары со скоростью двенадцать километров в секунду, что будет? — Они будут давить на трубу снизу вверх, центробежная сила будет заставлять их создавать подъёмную силу! — воскликнул Майоров. — Только тогда лучше, чтобы они мчались по круглой трубе, по лежащему в горизонтальной плоскости кольцу! Так тогда можно и летающие города строить — будет летать в воздухе и не потреблять энергию, только на КПД! — Стой, так это что — вечный двигатель получится? — удивился Соколов. Майоров недолго подумал и ответил: — Нет, не получится. Они будут создавать подъёмную силу только до тех пор, пока на одной высоте находятся. Как только они начнут подниматься, шары станут замедляться — помнишь, как спутник, когда мы играли? А если начнёшь опускать — будут разгоняться. Для подъёма нужно добавлять энергию, при спуске она выделяется. Всё строго в соответствии с классической физикой. Соколов подумал три секунды и признал правоту Василия. — Тогда лучше не шары по кольцу пускать, а вращающееся кольцо делать — получится, что оно само себя и держит, и подъёмную силу создаёт, — добавил Махмуд. — А почему раньше никто до такой простой идеи не додумался? Это немагам тогда никакие ракеты и ракетопланы не нужны, — удивился Веселов. — А вы прочность этого кольца считали? — засмеялся Гуров. Студенты заёрзали. Сопромат к числу их любимых дисциплин не относился. — Мы по сопромату вращающиеся кольца ещё не проходили, только растяжение и изгиб, — призналась Ваулина. — А чего там сложного? Найти формулу и подставить плотность материала. Вот и будет вам задание на следующий раз: посчитайте, какую окружную скорость сможет развить кольцо из разных материалов. Конструкционное железо не смотрите: оно слишком тяжелое и малопрочное. Смотрите перспективные материалы. Следующую неделю студенты удивляли кафедру сопромата, штудируя формулы расчёта вращающихся колец и свойства материалов. На занятие они пришли очень печальными: расчёты показывали, что взлететь с Земли не удастся. Докладывал Юрген Трескофф: — Кольцо из самой лучшей конструкционной стали можно разогнать до 470 м/с, кольцо из углеродного волокна, упрочнённого бором — до 1380 м/с, кольцо из бора (теоретическое) — до 1570м/с. В настоящее время в лабораториях университета исследуется материал — композит со сферическими наноэлементами типа 'матрёшка', кольцо из него можно разогнать до 3800 м/с. Теоретически возможно создать упрочненный давлением графит — тетраалмаз с четырёхатомной структурой вместо восьмиатомной у алмаза. Кольцо из такого материала — если его удастся изготовить — сможет вращаться с окружной скоростью до 6280м/с. Если получится создать кольцо из монокристалла железа, то его окружная скорость не превысит 1250м/с из-за высокой плотности железа. Расчёты сделаны без учета запаса прочности, для двойного запаса прочности нужно понизить скорость вращения в 1,4 раза. Ни один из материалов не позволит взлететь с Земли — для этого нужна скорость не менее 12000 м/с. — А с Луны? Напоминаю: первая космическая для Луны 1620 метров в секунду. — С Луны... С Луны можно взлететь с помощью композиционного материала с наноэлементами. Только немаги его смогут открыть лет через сто, не раньше, — сказал Александр Веселов, — а остальные кольца можно использовать только для создания тяги при перелётах между планетами или вокруг Земли на уже выведенных на орбиту аппаратах. — А зачем нам их ждать? И кто мешает нам создать такой материал самим, без немагов? И кто мешает нам его магически упрочнить? Нам придётся построить летающий аппарат, чтобы дойти хотя бы до Луны в первый раз самим, без порталов. Никто не знает, как далеко нас смогут нести мётлы или на какой высоте ещё работает перенос телепортацией. А потом можно будет поставить постоянный портал и перемещаться напрямую... только надо будет поэкспериментировать на мышах. Сказать это оказалось проще, чем сделать: потребовалось огромное количество самых разнообразных материалов. При этом члены ордена 'Летящий паровоз' совсем не хотели, чтобы об их планах создать базу на Луне узнало университетское начальство или 'Изумруд'. Материалы приходилось доставлять тайно. Идея создать на Луне тайную базу принадлежала Александру Веселову. Гуров поначалу воспринял её скептически — слишком много технических проблем. Но потом, после того, как всплыли подробности происхождения ордена 'Изумруд', передумал. Луна виделась неплохим убежищем — по крайней мере, никто, кроме них, не владел проверенными способами попасть на Луну. Отсутствие официальной поддержки имело большой минус — не только высокопрочные, но даже самые простые конструкционные материалы приходилось доставлять малыми партиями, в руках. Хромоникелиевую сталь таскали с полей боёв, воровали куски брони и гусеницы подбитых танков. Хромансиль доставали из сбитых самолётов. Многие материалы приходилось добывать прямо из руд, с помощью магии. Устройство для создания наноматериалов обладало огромной трудоёмкостью — его делали вшестером целых четыре месяца. Строительство летающего аппарата, который должен был доставить волшебников на Луну, шло очень медленно и невероятно затягивалось... В середине января Прохоров попытался уйти в затвор. Он отгородил себе в библиотеке небольшой кусочек пространства, закрыл его непроницаемыми полями и разрешил туда входить только муравьям. Учитывая то, что библиотека располагалась над кухней, место было выбрано стратегически правильно. Боевые маги из охраны среагировали быстро, но ничего сделать не смогли — Прохоров по уровню магических знаний был наравне с пятикурсниками, а в некоторых направлениях и повыше. Вскрыть защитные сферы смог только объединённый коллектив из лучших волшебников университета. Максим объяснил своё желание уйти в затвор нехваткой времени на размышления о внутреннем устройстве — якобы он разрушается, а его всё время отвлекают от переосмысления проблем. Консилиум из волшебников пришел к выводу, что в одиночестве Максим скорее всего не выдержит и повредится в уме, и что надо его удержать в коллективе любой ценой. Решили прибегнуть к крайнему средству — рецепту Тимениуса. Откуда-то из Юго — Восточной Азии привезли лучших в своём деле профессиональных хохотушек, тех, что способны были совмещать и лечебный массаж с сексом, и спортивный секс с массажем. Перед ними поставили задачу: удержать Максима от размышлений, не дать ему снова уйти в затвор. Хохотушки рьяно принялись за дело. Не знавший до этого женской ласки Максим четыре дня не показывался на людях, потом целый месяц ходил немного сонный. Вся мужская часть второго курса разделилась на две неравные части: одна часть жутко завидовала Прохорову, другая говорила, что не опустилась бы до такого свинства. Александр принадлежал к первой части. Его ненаглядная Виктория постоянно дразнила его, то подпуская поближе, то снова отдаляя. Александр временами был готов уже на что угодно. Меньше чем через месяц профессионалки Максиму надоели, и он принялся прятаться от них в пещерах у друзей. Девочки обиделись и пошли жаловаться ректору. Максим пообещал, что не будет пытаться уходить в затвор, 'только уберите эти дур'. Профессионалок щедро одарили и отвезли обратно, к более благодарной аудитории.