— Я ещё не всё понял в том, что ты сказал, наверное, — растерянно сказал Фабио, — А что если у меня другое счастье, своё? Если я хочу быть не учёным, а моряком? Ну или циркачом?

Они с доктором Гаспаром стояли перед тяжёлой дубовой дверью в кабинет Верховного Народного обвинителя Республики. Доктор Гаспар нажал на шляпки гвоздей, которыми крепилась к двери ручка — и дверь открылась сама. Они вошли в кабинет. Там было темно и душно. Доктор зажёг газовые лампы и открыл окно. Ветер тут же вскочил в кабинет и наполнил его свежим воздухом, перемешанным с каплями дождя и ночными бабочками.

Тут доктор Гаспар опустился перед Фабио на корточки. Он как будто стал одного роста с мальчишкой. Он негромко, почти шёпотом заговорил:

— Ты всё успеешь, Фабио, если будешь с нами. Я могу сделать так, что ты будешь жить долго, очень долго. Ты знаешь, сколько мне лет? Я скажу тебе. Я родился в правление деда Старого Короля. Вы больше не учите в школе историю королей, так что знай: это было сто семьдесят лет назад.

Глаза Фабио широко раскрылись. Рот, наверное, тоже, потому что в него попыталась залететь бабочка. Доктор Гаспар продолжал шептать. За открытым окном грохотал гром, шипел дождь, скрипели и трещали деревья, но Фабио отчётливо слышал каждое слово доктора.

— Когда Туб взял меня в ученики, он стал давать мне свои тайные капли долголетия. Если принимать их каждый день, и делать ещё кое-что, то можно прожить очень долго. Я даже не знаю, сколько, ведь все те, кто принимает эти капли, до сих пор живы. Только Туб умер, когда Три Толстяка посадили его в клетку. Там у него не было капель. Без них он, как ты знаешь, страшно заболел, и через десять лет не смог жить. Но перед этим он прожил триста лет, или ещё больше, даже он сам точно не помнил!

К сожалению, до сих пор нельзя было рассказывать об этом всем людям. Приходится переезжать. Менять имена. Но зато можно всё успеть! Я сменил много имён. Я был солдатом, был купцом, был поваром, был стеклодувом. Моё нынешнее имя я взял в честь одного старого скрипичного мастера. Сейчас его, конечно, уже никто не помнит. А сто лет назад он был знаменит, и я был его лучшим учеником.

Но в конце концов я убедился, что Туб прав. Он всегда говорил мне: "Нет ничего лучше, чем быть учёным!" Так и есть! И ты поймёшь это, Фабио, я уверен.

Фабио не знал, что ответить доктору Арнери. У него кружилась голова. Стать учеником самого доктора Гаспара! Жить сколько хочешь! Успеть побыть моряком, и циркачом, и даже продавцом леденцов, как он мечтал, когда был маленьким! Но... Фабио почему-то очень пугала судьба Туба. А если и Фабио вдруг где-то потеряет чудесные капли и начнёт покрываться шерстью и рычать?

Тут круглые часы с пятью стрелками, висевшие на стене кабинета, сказали "Динь! Динь!" Самая маленькая стрелка на них показывала полночь. Доктор шепнул: "Ничего, не спеши, подумай!". Он поднялся на ноги и громко и бодро сказал:

— Ну что, пора спасать Республику? Давай-ка ставь шкатулку сюда, на этот стол!

Да, друзья мои, мы можем, наконец, рассказать вам, что случилось в кабинете Тибула в те минуты, когда Фабио видел Неподкупного в последний раз.

Тибул тогда нагнулся и достал из-под стола деревянную шкатулку. Это была квадратная коробочка из гладких дощечек длиной в ладонь взрослого человека. В больших руках Тибула она выглядела игрушкой, сундучком или шкафчиком для кукол.

"Вот. Эту шкатулку подарил мне доктор Гаспар, — сказал Тибул, — В ней очень сложный механизм. Он умеет записывать звуки. Там в середине есть маленький валик, доктор говорит, что как раз на него они и записываются. А потом запись можно услышать снова. Это как шарманка или музыкальная шкатулка, только песня у неё такая, какую ты сам ей споёшь. Сейчас я запишу речь, которую хочу произнести завтра, в эту шкатулку. Потом я отдам шкатулку тебе, чтобы ты сохранил её в тайне от всех. Если мне помешают сказать речь и назвать имена врагов, тогда это сделаешь за меня ты".

Вот в чём был секрет Тибула. Любые списки на бумаге можно было подделать. А вот голос Неподкупного, который знала вся Столица — никогда!

— Это твоя шкатулка. Тибул записал на неё свою речь перед тем, как его убили, и отдал мне. Там он называет врагов Республики, — сказал Фабио.

— Великолепно! Я так и думал... Давай же скорее послушаем! — сказал доктор Гаспар. Он достал тонкий ключик, вставил в незаметную дырочку в боку шкатулки, и стал её заводить.

Тут Фабио очень смутился. Он даже покраснел! Он подошёл поближе к доктору, опустил голову и почему-то тихо сказал:

— Я... я, ну, поиграл с ней. Попробовал. Сам. Тибул сначала плохо записал речь. Он отдал мне тот валик. Ну и я тоже... записал на него. Так, чепуху. Другой валик, с полной речью Тибула, у меня в кармане.

Доктор улыбнулся и мягко потрепал Фабио по затылку.

— Это ничего. Это даже хорошо, — так же тихо сказал он. И потом ещё тише:

— Скоро здесь, наверное, будут гости. Ты стой и молчи. Только соглашайся со мной. Больше ничего не говори. Наблюдай и учись. Будем спасать Республику, — и вдруг снова громко:

— Не надо, не рассказывай, сейчас и так всё услышим!

За спиной Фабио раздался грохот. Фабио обернулся и увидел, что на полу у окна лежит куча мокрых тряпок. Куча зашевелилась. Она оказалась человеком. Человек уцепился за подоконник и тяжело поднялся на ноги. Это был дознаватель Леко Ланфран.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ДРУЗЬЯ НАРОДА

Глава XV. РЕЧЬ ТИБУЛА

— Залез... по дубу... — гражданин Ланфран никак не мог отдышаться, — Здесь... Просперо... С-солдатами... Сбежал... От них...

— Добро пожаловать, гражданин Ланфран, — радостно сказал доктор Гаспар, — Я рад, что ты принял моё предложение присоединиться к нам!

Гражданин Ланфран замотал головой:

— Н-не... принял... пока, — он заторопился:

— Один... Вопрос...

Доктор Гаспар поморщился:

— Ты, что ли, карьеру на раскрытии убийства Тибула хочешь сделать? Я, видимо, в тебе ошибся, гражданин сыщик. Решай скорей, а то будет поздно. И спрашивай, раз уж ты всё равно здесь.

— Судя по... положению осколков стекла на теле... окно было разбито после... смерти Тибула. Значит, его не могли застрелить, как ты предположил. И откуда ты взял, гражданин Гаспар, что эта игла, — Леко опять показал иголку, — от духового ружья? Маршал Просперо сказал, что ружейные иглы в четыре раза короче.

— Это нужно у Просперо спросить...

— Нет! — загремел голос за дверью кабинета, — Это у тебя нужно спросить, гражданин Арнери, зачем ты выкрал речь Тибула, и что хотел с ней сделать без нас?

Дверь распахнулась. Маршал Просперо ворвался в кабинет Верховного обвинителя. Маршал был в грязном мундире. Его лицо и волосы были наполовину чёрными от пороха. Он потрясал кулаками. Маршал был очень зол.

— Я стоял у двери и всё слышал! Правильно мои люди за тобой следили! Значит, меня предупредили вовремя, и не зря мы прискакали сюда за тобой! Ты спрятал этого мальчишку от всех вместе с речью Тибула! Уж не он ли и убил Тибула для тебя? Ты, видно, хочешь один владеть секретом, чтобы легче управлять всеми!

— Просперо, подожди. Я никого и ничего не прятал. Просто я только что случайно нашёл мальчика и даже не успел известить тебя. Да, я хотел послушать речь, не дожидаясь тебя — а ты бы на моём месте не захотел? Всё равно, что бы там ни сказал Тибул, наш уговор остаётся в силе. Это я сегодня вечером тайно вывел из Клуба Худых и привёз к тебе гражданку Эквиа, не забывай! Ведь ты понимаешь, чем это мне грозит. Так что мы все теперь должны соблюдать то, о чём договорились. Правильно, Суок? — обратился доктор к женщине, которая вошла в кабинет вслед за Просперо. Суок резко кивнула. Её распущенные серые волосы взлетели над плечами.

— Гражданин Арнери прав, Просперо, мы все теперь в одной лодке, — сказала она, вставая рядом с маршалом. У неё был немного хриплый грудной голос. От этого голоса хотелось совершить кругосветное путешествие, чтобы привезти его хозяйке редкий цветок с самого далёкого острова, чтобы услышать от неё ещё хоть слово. Гражданин Ланфран за спиной Фабио незаметно вздохнул.

— Что ж, отлично, граждане моряки! Зато теперь ясно, кто сбежал с корабля Республики в опасный момент! — весело сказал от двери гражданин генерал Эквиа. Он был одет в коричневый мундир фронт-курьера и держал в руках большой пакет. Его лицо осунулось, а глаза ярко блестели, хоть под ними и были чёрные круги, вовсе не нарисованные краской.

Суок побелела. Просперо побагровел.

— Кто впустил? — страшно закричал он. Стеклянный колпак на одной из ламп треснул от этого крика.

— Виноват, гражданин маршал!

— Он сказал, что с донесением от генерала Гравиа! Он один.

— Разрешите убрать! — ответили из-за двери три голоса сразу.

Двое солдат вскочили в кабинет и хотели схватить Эквиа за руки.

— Отставить, — резко приказал доктор Гаспар. Солдаты остановились и удивлённо посмотрели на Маршала Просперо. Просперо опять закричал:

— Отставить! Дежурить у двери! Никого не впускать! — солдаты тут же выскочили за дверь и закрыли её за собой. Фабио, правда, показалось, что дверь закрылась не до конца.

— Раз уж ты пришёл, выслушай нас. Ты тоже следил за мной, или искал Фабио? — спросил доктор Гаспар?

— Я искал Суок и пришёл за ней, — ответил Эквиа. Он прошёл в кабинет и встал по другую сторону стола, на котором была шкатулка Тибула. Эквиа оказался лицом к двери, напротив Просперо и Суок. Доктор Гаспар с ключиком от шкатулки располагался между ними, у третьей стороны стола. Фабио и Леко Ланфран стояли напротив доктора, у четвёртой стороны. "Мы как будто собрались за столом сыграть в карты", — подумал Фабио. Он молчал и слушал, как велел доктор Гаспар. Остальные тоже молча глядели друг на друга и как будто чего-то ждали.

— Кого я вижу! Герой Хузны и Гетца, гражданин дознаватель Ланфран собственной персоной. И ты здесь! Решил последовать моему совету и пришёл к доктору за железной ногой? — спросил Эквиа, — А может, ты не пришёл, а вернулся получить заслуженное? Это ведь с тобой сам гражданин Фабио, убийца Тибула, если я не ошибаюсь? Ты всё-таки изловил его для доктора? Или просто дождался темноты и вывел из укрытия? Может, ты и пресловутые списки нашёл?

— Что, боишься, мальчишка? Боишься, что мы разоблачим твои поддельные списки? Что народ узнает про твой обман? — прервал генерала Просперо.

— Чем разоблачите, своей подделкой? — не сдавался Эквиа, — Тибул никогда в жизни не писал никаких списков! И вы это отлично знаете! Ничего у вас нет!

— Есть, гражданин Эквиа. Вот шкатулка. В ней механизм, который может записывать речь. Здесь записана последняя речь Тибула, — сказал доктор Гаспар.

Эквиа на секунду умолк.

— Что ж, послушаем, — ответил он.

Доктор Гаспар вынул ключ из шкатулки и нажал на гвоздик посередине крышки.

Шкатулка издала шорох. Потом раздался усталый голос Тибула:

"Граждане!

Вчера я обещал вам назвать имена врагов народа. Вот эти имена..."

Вдруг речь Тибула оборвалась. Заиграл торжественный марш. Громкий весёлый голос объявил:

"Граждане, внимание! Балаганчик дядюшки Бризака даёт последнее представление! Просим почтеннейшую публику занять места! Выступает знаменитый наездник Сильвио и его верный Бонавентура! Встречайте!"

Раздались аплодисменты. Опять заиграла музыка. Застучали лошадиные копыта. Иногда среди стука и музыки раздавались возгласы "Алле-Оп! Танец! Шагом!" и хлопанье в ладоши. Потом шкатулка замолчала.

Глава XVI. ТАЙНА РАСКРЫВАЕТСЯ

В комнате наступила тишина. Стало слышно, как дождь шелестит за окном, и толстая бабочка бьётся в стекло лампы.

Первым молчание нарушил Маршал Просперо. Он запрокинул голову и захохотал.

— Молодец, парень! — сказал он Фабио, отсмеявшись.

— Мои солдаты искали тебя, только чтобы отобрать списки и сделать именно то, что ты сделал сам! Эти списки могли только всех рассорить! Кому теперь интересно, что там думал Тибул и кого он считал врагами! Тибул умер. Республика осталась нам, и нам теперь это решать.

— Республика останется народу! — закричал гражданин Эквиа, — Никто не посмеет делить власть за спиной у народа! Вы убили Тибула, но народ вам не убить! Народ сметёт ваш заговор, как смёл власть Регентского Совета Трёх Толстяков!

— Эквиа, уймись. Посмотри правде в глаза — ты проиграл. Твои босяки никого не сметут. У меня здесь две лучших дивизии Северной Армии, да ещё час назад подошла сапёрная бригада, а на марше в одном переходе от Столицы — двадцать эскадронов кавалерии и Второй осадный парк. Мои ветераны разгонят рабочих ополченцев как баранов, сколько бы вы их там ни собрали. Ваши баррикады — детские куличики для сапёров, которые взяли бастионы Гарцбурга. У вас есть пушки, да, но мало ружей и почти нет пороха. И вам неоткуда его взять. Мы занимаем Арсенал и пороховые заводы в Секции Башни. А из Гавани вы ничего не получите.

Гавань уже поняла, что с нами лучше помириться. Да мы и схватились с ними больше по недоразумению. Я приехал сюда сразу после переговоров с адмиралом Санти и гражданином Диомедом, председателем Секции Гавани. Мы заключили с ним перемирие. Никто вам теперь не поможет. Так что лучше прими наши условия по-хорошему. Поверь, я не хочу заливать рабочие Секции кровью, как палач Толстяков Бонавентура. Но вы зашли слишком далеко, граждане худые, со своими планами казнить триста тысяч человек. Если вы мне не оставите выбора — я остановлю вас силой, — Просперо воинственно выпятил грудь и гордо скрестил на ней руки.

Суок подошла к Эквиа.

— Брат, прошу тебя. Просперо и правда мог бы нас уничтожить. Вместо этого он предлагает заключить мир и разделить с ним власть. Договориться. Это на благо народа.

— Договориться? О чём же?

— Мы заключим перемирие в Столице. Сразу предложим мир всем иностранным державам. Просперо станет Председателем Бюро, вместо Тибула. Ты займёшь любой пост по твоему выбору — или в армии, или в комиссариатах. А я... выйду за Просперо замуж. Так народ увидит, что умеренные и бедные снова вместе.

Гражданин Эквиа чуть не задохнулся от гнева. Он сжал кулаки. Он затопал ногами, как когда-то в детстве, когда Наследник Тутти был чем-то недоволен. В последний раз он был в такой ярости полгода назад, когда попала в засаду "жёлтых" отрядов Лапитупа и погибла целая полубригада. Тогда генерал Эквиа приказал отправить в Табакерку по десять жителей окрестных деревень, сочувствующих "желтым", за каждого убитого солдата Южной армии.

— Ни за что! Слышите, ни за что! — закричал он, — Я не буду вступать ни в какие договоры с врагами народа! Суок, как ты могла! Я не отдам тебя этому предателю! Вы хотите делить власть между родственниками, как короли!

— Послушай, Эквиа, — мягко сказал доктор Гаспар, — Послушай. Посмотри сам. Кем, по-твоему, был для народа Тибул? Выборным представителем? Но ведь его уже шесть лет никто даже не думал переизбирать! Он правил страной, как король! Да, мы все надеялись после Революции, что народ сам сможет взять власть. Но народ ещё не готов. Он тут же нашёл себе нового вождя. Пока народ непросвещён, ему всегда будет нужен вождь. Неважно, как он называется — Король, Старший Регент, Председатель Бюро... Если хочешь, мы найдём для поста Просперо другое название. Первый Трибун или Президент. Дело не в названии, — чем больше говорил доктор Гаспар, тем злее делалось лицо гражданина Эквиа, но доктор, кажется, этого не замечал, и продолжал, — Стране нужен порядок. Нужно, чтобы вы трое, настоящие Друзья Народа, могли управлять твёрдой рукой. Хватит пустых разговоров, хватит шествий и праздников, хватит казнить, ссориться и воевать. Наш план помирит всех — и "синих", и "чёрных" и даже "жёлтых"! За Просперо идут армия и "умеренные". За тобой — рабочие и бедняки. А бывшим толстякам можно напомнить, что Суок — твоя сестра и значит, наследница старых королей. Ты отрёкся от титула и от короны, но она-то не отрекалась! А значит, их с Просперо сын будет по праву...