-В воду!
Бешенный тянулся к копью охранника, скалил еще не выбитые зубы:
-Я их, фашистов!
Лит чудного северного проклятия не понял, просто ухватил сумасшедшего за веревочный пояс и с натугой вышвырнул за борт. Летящая за ногой дурня цепь больно ударила по руке. Лит вспрыгнул на скамью, но тут что-то так кольнуло в задницу, что углежог взвыл и неуклюже плюхнулся за борт.
Вода показалась теплой. Уж и забыл, какая она бывает. Загребая руками и ногами, Лит уходил в глубину. Мутно здесь было, того и гляди, что-то потянется со дна, схватит скользкой лапой. Или рукой. Синелила — это не ручей родной. Там нырял, за корни на дне держался, проверял, сколько можно не дышать. Хорошо там было. Особенно летом.
О том, что грудь рвется, Лит специально не задумывался. Плыть мешал топор, да и задница при каждом движении здорово болела. Но Лит знал, что и потонув, на дне,топор не выпустит. А задница... Что задница? Потерпит. Ничего, вот вернемся домой...
Еще гребок, еще поглубже. Только вынырни — подстрелят. Можешь не дышать, еще можешь. "Держи себя в руках" — говорил одноглазый, он же Полумордый. Верные слова. Он бы, Полумордый, этих гадов до последнего вырезал. Да он бы и на цепь не попал. Ловок. И жена у него...
Вынырнул Лит, когда в глазах совсем потемнело. Глоток воздуха — ух, счастье какое! Теперь пусть убивают. Но "болт" затылок не тюкнул, и вообще рядом всплесков не слышалось. В отдалении вопли, скрип да треск. Разворачивается барка вслед плыть, что ли?
Разбираться не стал, так, с темнотой в глазах и нырнул. Цепь и сапоги отяжелевшие сами ко дну тянули. Река темная в ушах бормотала, дышала.
Выбрался Лит на берег в зарослях сухого рогоза. Специально взял левее, — может, не заметят с барки? Стебли и листья шуршали оглушительно, едва слышал крики на реке. Гонятся? Нет?
Оскальзываясь и оступаясь на раскисшем берегу, Лит нырнул в кусты. Упал, задыхаясь. Бежать бы в чащу, да сил нет. Обнял руками землю, пальцы в опавшую листву зарылись. Вот он, лес!
Шуршал по деревьям и листве дождь, пахло близкой рекой и грибами. Красота! По дождю следов не будет, сейчас дальше в лес, и не найдут. Никогда не найдут.
Шуршание дождя и подвело. Шаги услышал в последний момент. Перевернулся, в шаге стоял Шрам с толстым суком в руке.
-Ух, ловкий ты мальчонка. А все молчком сидел, берегся, — Шрам улыбнулся. — Герой, однако. Верно говорят — на дураках мир держится.
Лит выбросил руку за топором, но босая ножища Шрама наступила на оружие чуть раньше.
-Брось, тебе железка ни к чему, — Шрам хохотнул. — Все одно, кровью изойдешь.
Лит с трудом сел. Был бы отдохнувший, посмотрели бы. А после реки откуда-то слабость навалилась.
-Ты, шнурок, не бычься, — снисходительно сказал Шрам. — Сам понимаешь, до людей далеко. Как я без железа пойду? Я на тебя зла не держу, хотя ты мне чуть зубы не выбил. Вон как шатаются. Не боись, не трону. Отползай вон к кустам, может и отлежишься. Только сапоги скинь. Я свои потопил.
-Сука ты, — безнадежно сказал Лит и взялся за сапог.
-Не бубни. Скидывай, а то лапы мерзнут.
Шанс был. Ножичек из голенища в ладонь сам скользнул. Была бы сила — снизу под пупок. Господина Хабора угостить хотел, но и этот боров сойдет. Только руки ватные. Тут быстро надо. Шрам своей дубиной вмиг мозги вышибет.
-Эй, хамло, пошел отсюда! — из кустов, придерживая цепь у бедра, выбрался Бешенный.
-Да вы, малышня, видать совсем не тонете, — удивился Шрам. — Чего кричишь? Услышат. Я же не стражник. Хочешь, пойдем вместе. В лесу компания не помешает.
-Угу, — Бешенный медлить не стал, пошел прямо на здоровенного мужчину.
К удару дубины, белобрысый парень был, видимо, готов. Увернулся, ухватив за руку, поднырнул и неожиданно поднял Шрама на себе. Здоровенный гребец, смешно махнул босыми ногами, пытаясь дотянуться до земли.
-Пусти, сосунок!
Бешенный пустил. Видимо хотел бросить с маху, чтоб дух выбить, да тяжеловат был Шрам. Упасть упал, да успел с собой повалить.
-Ах, тля! — Шрам навалился, в землю вжимая. Бешенный успел противнику в зубы сунуть, но тот только кровью плюнул, плотнее сомкнул пальцы на горле парнишки. И мигом сомлел, лег на противника.
Лит выдернул из-под лопатки врага нож и сел на землю. Стоять сил совсем не осталось.
Бешенный, барахтаясь, выбрался из-под тела.
-Лихо. Видать, не в первый раз кабанов режешь?
-Именно, что кабанов, — пробормотал Лит. — Не велика хитрость, если в ловушке сидит. Оленя жальче.
-Натурально, — Бешенный, пошатываясь, встал, вытер лицо, забрызганное слюной и кровью. — Значит, выбрались мы?
Лит пополз к топору.
-Да не трону, — мрачно сказал Бешенный. — Мне чужого не нужно.
-Я не того, — пробурчал Лит. — В лес уходить нужно. Сейчас доплывут.
-Они-то? — удивился белобрысый. — Ты, что, не видел? Не до нас им. Сами тонут.
-Чего тонут?
-Так вмазалась "Третья" в наше корыто. Со всей дури въехала. Видать форштевень тронулся, а за ним и киль. Обшивка разошлась. Много ли этой лохани нужно?
Что такое "форштевень" Лит не знал, но, похоже, белобрысый не врал. С реки опять доносились отдаленные крики.
-Да ты сам посмотри. Только зад тебе перевязать нужно. У тебя там щель, как будто кусок выкусили. Кровь бы остановить.
Лит с трудом поднялся, — левая ягодица была липкой от крови, — пальцы нащупали рану. Углежог стиснул зубы, подхватил топор и заковылял к берегу.
-Ну, не веришь, что ли? — слегка оскорбился Бешенный.
На барки Лит глянул мимоходом. Вообще-то, в дождливой пелене торчало единственное судно. От второго на поверхности осталась лишь корма. Суетились люди на борту, что-то вылавливали, течение медленно уносило обломки и тряпье.
-Все-таки мы его утопили, — с гордостью сказал Бешенный.
-Вместе с людьми прикованными, — пробормотал Лит, копаясь в грязи у кромки воды.
-Кто хотел свободы, тот дрался и погиб, — строго сказал Бешенный. — За трусов мы не отвечаем. У каждого выбор имелся.
Лит спорить не стал. Корень белокожки углежог нашел, осталось его очистить и намять сочную сердцевину.
-Кровеостанавливающее? — догадался Бешенный. — Вещь. Давай помогу.
-Себе вырой, — буркнул Лит.
У белобрысого кровил бок и нога. Его тоже прилично зацепили.
Кровь остановилась. Лит лежал под деревом, на относительно сухой листве. Прихромал бодрый белобрысый. Видать, успел обчистить Шрама — штаны держал под мышкой, широкую рубаху драл на полоски-бинты.
-Зря одежду портишь, — прошептал Лит.
-Я рукава отрываю. Майка останется, — непонятно успокоил Бешенный. — Нужно замотаться. На реке пополнение прибыло — "Первая" вернулась. Видать сообразил аристократ, белая кость, что дело неладно.
Лит помнил, как уходили вглубь леса. Бешенный нес топор, поддерживал товарища за плечи. Лит беспокоиться уже перестал, захочет оружие забрать — заберет. Углежогу сейчас много не надо, толкни в кусты и обирай до нитки. Совсем сил не было.
Потом Лит лежал под низкой елью. Дремал, или вовсе память уходила? Бешенный возился с костром, бурчал-ругался непонятно. Потянуло дымком, — видно не совсем безруким был. Лапника нарубил, — Лит переполз на мягкое, попил воды, принесенной в неуклюже свернутом берестяном коробе. У огня стало легче.
-Кровишь слегка, — сказал Бешенный, пересыпая из куртки собранные грибы.
-Нужно еще белокожки положить.
-Зашить тебе жопу нужно. Кровь, может и остановится, но шрамище здоровенный будет. Тебе, считай, треть мякоти "болтом" оторвало. Некрасивая задница у тебя будет, Малек.
-Еще раз Мальком назовешь — последних зубов лишишься, — злобно прошептал Лит.
-Ого! Понял. А как именовать прикажите?
-Лит меня зовут. Углежог.
-Понял. Из пролетариата, значит? Так что, Лит, будем седалище зашивать? У меня и нитка с иголкой припасена. Продезинфицировать бы...
Лит зубами скрипел, но молчал. Вообще, лежать, подставляя задницу чужим рукам, было оскорбительно. Хорошо еще слабость наваливалась, в дрему опускала. Бешенный все возился, сопел, временами заверял, что шовчик на загляденье выходит.
— — — — — — — —
Очнулся Лит глубокой ночью. Лежал укрытый чужой курткой, над лицом нависал лапник кривобокого шалаша. Бешенный спал по другую сторону костерка, рядом лежала куча собранных сучьев. Топор был под боком у белобрысого.
"Уйдет утром" — с тоской понял Лит. "Хорошо, если по затылку не рубанет. Самому бы мне уйти, пока спит. Нет, сил не хватит. Совсем я на чечевице ослаб".
— Может и не рубанет. И была ему охота твою задницу шить?
— Задница одно, а тряпье и топор другое. За топор в лесу и девку свою продашь.
— Ты не девка. Он храбрый, да без башки на плечах.
— Угу, ты еще скажи — великодушный. Встречал таких?
— Ну, редкость большая. Все равно бывают. Вот в Книге например...
— Давай сказки вспоминать. Ты сегодня людей рубил, а на сказки пальцем тычешь.
— Книга — не сказка. А люди сейчас — вовсе не люди.
— Точно, ты это тем скажи, кого из-за нас цепи на дно утащили.
— Драться им нужно было. Взялись бы все за весла...
Бешенный шевельнулся, потянул носом, и мигом вскочил на колени:
-Слышь, Лит, ты не спишь? Умертвие где-то рядом. Вот тварь, неслышно подобралась.
-Не умертвие, — прохрипел Лит. — Это я воняю.
-Ты?! Быть не может. Так быстро не гниют.
-Я не гнию. Болезнь у меня такая. Старая. От заклятия. Задница тут ни при чем.
-Точно? — белобрысый потянул носом и сморщился. — Ну, ты даешь. Уникум. Мог бы и предупредить. До утра будешь благоухать?
-Нет. Скоро пройдет
-Ну, хрен с ним. Я тогда на ветерок лягу, — Бешенный принялся сдвигать лапник. — Ты, если воды или что — буди. Умаялся я, что-то.
Через мгновение он сопел, свернувшись калачиком, и сжимая топор. На дырявые башмаки капали дождевые капли, но парня не будили.
Лит осторожно шевельнулся, укладываясь поудобнее. Задница болела, но в меру. Чудной парень. С носом у него, наверное, что-то не так. Или если человек так устал, то ему любая вонь не помешает? Всегда бы так.
— Смешно. Мечтаешь, чтобы каждый день тебя убивали?
— Нет. Сегодня повезло, другой раз не выжить. Жуткое дело.
— Но не сплоховал?
— Вроде нет. В Дубовке рассказать — не поверят.
— Э, о таком не расскажешь. Это тебе не вег-дичей свежевать. О барке накрепко забыть нужно.
— Попробуй, забудь. Сейчас перед глазами люди встают, черепами разбитыми качать начинают.
— Не думай. Они сами напросились. О хорошем нужно думать.
— А что хорошее у тебя впереди?
Долго Лит сам с собой беседовал. Успокаивало это, согревало. Замерший Бешенный ерзал, носом крутил, но не просыпался. Лит кое-как приподнялся, укрыл его курткой.
* * *
-Эй, жрать будешь?
В ноздри лез запах жареных грибов.
Лит резко сел, охнул.
-Ну, углежог, все мое шитье испортишь, — возмутился Бешенный.
-Ничего, прижилось.
-Что там прижиться за ночь могло? Лежи, тебе постельный режим нужен. На, пожуй.
Лит принял прутик с нанизанными грибами. Принялся жевать.
-Зря ты гадюшку взял. Горчит.
-Да хрен с ней. Я их ел, нормально.
-Вымачивать надо.
-Что я, кулинар?
-Чего?
-Да ладно, это я так. Просто разговор гоню.
-Северные словечки? — догадался Лит.
-Угу. Ты, это, как себя ощущаешь? Мне всю ночь чудилось, что помер. Запашок еще твой... Сейчас рассосалось.
-Я не специально.
-Да понятно. Ну и болячка у тебя. Слушай, я к реке схожу. Барки ушли. Может, выужу чего полезного.
Лит, жуя подгоревший гриб, заозирался.
-Да не ерзай, вон твой топор. Я дровишек подрубил в запас.
-Я не того. Вместе к берегу пойдем.
-Ты на ноги-то встанешь? Вчера совсем готовый был.
-Встану, — заверил Лит.
Действительно встал, только голова кружилась. По сравнению с ночью, так почти здоровый. Повозились, цепи сбивая. Лит чуть не плакал — на топоре еще выщерблин прибавилось. Белобрысому силы хватало, но как держать топор, чтобы ущербу было поменьше, соображал плохо. Пришлось отобрать. Сам справился, хотя и с передыхом.
Ковыляли к берегу — Лит припадал на сторону подранной ягодицы, Бешенный хромал на подбитую ногу.
-А ты двужильный, — с некоторой завистью заметил белобрысый. — Что топором махать, что выздоравливать. Вчера еще кровью исходил.
-Некогда валяться, — буркнул Лит. — Ты тоже не промах. Ловко на гадов прыгал. Сразу видно — Бешенный.
Белобрысый помолчал и глухо поинтересовался:
-Что, с первого взгляда заметно, что не в своем уме?
-Н-нет, — слегка растерянно сказал Лит. — Вот когда с голыми руками на копья прыгал, тогда конечно. И вообще, тебя все так кличут.
-Я тебя по прозвищу дергать перестал?
-Хм, ну да. Так ты скажи, как тебя правильно зовут, я запомню. Я же не со зла.
-Ёха — меня зовут, — неразборчиво буркнул куда-то в сторону белобрысый.
-Ёха, так Ёха. Редкое имя.
Белобрысый мрачно кивнул.
Пока спускались по течению, полезного отыскалось мало. Пустой мешок, несколько яблок, да обломок доски с парой длинных гвоздей. Устали, повернули назад. Когда проходили мимо одинокого островка рогоза, Ёха радостно сказал:
-Ого! Утопленничек.
Влез в воду, за ногу подтащил к берегу тело в бесформенной одежде. Оказалось — колдун. Ёха принялся раздевать утопленника.
-Слушай, брось его, — нерешительно сказал Лит. — Он потом за тобой пойдет. Он же кудом станет или ларвом. От них так просто не отделаешься.
-Мне пофигу. Я — атеист. Отобьюсь как-нибудь. А ряса в самый раз. У, и сума у него осталась.
-Брось! — всерьез заволновался Лит. — Колдун ведь. Проклятье прицепится. И Светлый за своего вступится.
-Светлому, если нагрянет, я все доходчиво объясню. А проклятья нам уже и так цеплять некуда. Не так, что ли? — насмешливо сказал Ёха, раскрывая холщевую сумку, снятую с мертвеца.
Содержимое порядком разочаровало белобрысого. Несколько склянок с порошками, магическая книжка, бритва, да теплая рубашка.
-Рубаха — нужная вещь, — Ёха повертел мокрую одежду. — Жаль, узковат в плечах был служитель культа. Бритва — тоже хорошо. Хотя такой паршивкой хрен кому горло перережешь. А божественная книга нам ни к чему. Порошки шарлатанские, тем более.
-Не бросай! Вдруг...
-Не будет никаких "вдруг". Хозяин утоп, и магия ему не помогла. Склянки, разве что, к делу пристроить? Вдруг у него соль найдется? Кстати, в книге карта может быть. Прихватим.
Лит посмотрел на голое тщедушное тело колдуна, морщась, потащил от воды.
-Ты что? — удивился Ёха. — В воду его, и делов-то.
-Человек должен в сухом лежать.
-Это ты им скажи, — белобрысый кивнул на реку. — Их-то как? Я этому дьячку яму копать все равно не собираюсь. Да и нечем.
Тело колдуна прикрыли ветками и тростником. Лит решил, что это все равно лучше, чем покойнику вечной забавой навам-мучительницам служить. Ёха ворчал, но с ветками помог.
Пообедали грибами и печеными яблоками. Литу очень понравилось, — яблок, кроме дички, считай, пробовать и не приходилось. Ёха проглотил равнодушно, — видимо, привык к лакомствам.
