Книга 2. Клан. Обрести силу

— Я тоже сильно удивился, когда услышал об этом, — говоривший доверительно наклонился к шаморцу. — Как это так? Гномы начали продавать свое оружие! Не может быть! — каменная маска на лице Сульдэ окончательно треснула; его пальцы правой руки слезли с рукояти кинжала и с хрустом сжались в кулак. — Но я видел своими собственными глазами. Это были настоящие клинки... И все это может быть в обозе.

В конце этой тирады Сульдэ что-то тихо прошептал. Однако, стоявший рядом тот самый толстяк, кавалер Милон де Олоне, из-за своей жадности одним из первых перешедших на сторону врага, мог бы поклясться чем и кем угодно, что шаморец произнес чье-то имя, до боли напоминавшее имя владыки гномов Кровольда.

Толстяк все еще продолжал что-то бубнить, время от времени взрываясь резкой жестикуляцией, но шаморец его уже не слушал. «… Значит, все-таки это он…Лживая тварь! — Сульдэ все больше и больше убеждался, что владыка Подгорного народа обманывал их, когда клялся в верности новому союзу. — Вот откуда эти проклятые стрелы! — перед его глазами сразу же возникла картина зимней дороги, усыпанная его… его бессмертными. — Кровольд… Хочешь отсидеться за нашей спиной… Нет уж! Нет! — его глаза еще больше сузились, окончательно превращаясь в едва заметные щелки. — Ты еще будешь поднимать свою задницу от трона, а я уже превращу Ольстер в руины… Ну а потом…, — картины горящих сел и городов, сотен порубленных врагов, будоражили его воображение, заставляя сердце биться сильнее и сильнее. — Потом я займусь тобой, коротышка!».

Сульде вдруг резко вскинул руку, заставляя перебежчика вздрогнуть и сразу же замолчать. Тут же насторожились стоявшие вокруг телохранители, но свое внимание командующий обратил на коленопреклонённого комтура.

— Твоя жизнь там, — скрюченный желтый палец ткнулся в снежное марево, окутавшее горизонт. — Где от меня прячется король Роланд. В такую непогоду и с таким большим обозом ты его легко догонишь…, — комтур, не поднимая головы, кивал как заведенный. — Как только найдешь, попробуй задержать его. Даю тебе пять сотен бессмертных из тысячи Борхе… Чтобы покусать королевскую армию тебе этого хватит… Собирай своих мертвецов и иди!

Комтур, уже физически чувствовавший как удавка затягивалась на его шее, вдруг получил новый шанс. Он резко вскочил и, быстро окинув шальными глазами заполнявшийся воинами лагерь, сломя голову побежал в сторону стоявших на коленях смертников.

— Проверить весь лагерь, — негромко, сквозь зубы, буркнул командующий, провожая взглядом комтура, мечущегося между конными смертниками. — Собрать все, что может пригодиться… Выступим, сразу же, как все будет готову, — двое вестовых с притороченными к крупу коней флажками на высоком древке, внимательно его слушали. — Пленника сюда…

Бессмертные тем временем, десяток за десятком, прочесывали лагерь. Словно лесные муравьи, они ворошили сотни шалашей и палаток, разламывали борта повозок и фургонов, копались в земляных кучах.

— Победоносный, — к командующему подвели жеребца, на крупу которого словно в большом мохнатом мешке, висел бледный человек. — …

Сульдэ тронул поводья и подвел коня ближе.

— Видишь? — наклонившись, он смотрел прямо в лицо пленнику. — Это лагерь твоего короля. Вон его шатер, — блуждающий взгляд ольстерца остановился на высоком куполообразном шатре, который находился в самом центре лагеря. — А знаешь где сейчас ваш королек? — при этих словах отчаяние тревога буквально выплеснулось на его лице, что Сульдэ с наслаждением отметил. — При виде моих бессмертных он бежал, как жалкий трус! Как баба! Смотри, смотри! — шаморец тыкал узорчатой камчой в растущие горы мешков с припасами, которые его воины стаскивали со всего лагеря. — Они все бросили... Еще немного и твой брат будет у меня в руках, — Сульдэ энергично тряхнул кулаком перед лицом своего пленника и с ухмылкой задал ему вопрос. — Хочешь знать, что его ждет?

Пленник, красные воспаленные глаза которого с ненавистью и отчаянием сверлили командующего, что-то пытался произнести, но вместо слов из его рта раздавался лишь кашляющий хрип. Он снова и снова пытался говорить.

— У-у! — взвыл шаморец, видя кашляющего кровью столь драгоценного для него пленника пленника. — Лекарь! Эта собака должен жить, — прошипел шаморец, повернувшись к тому, кто держал жеребца за поводья. — День и ночь с него глаз не спускать! Кормить! Поить! Холить и лелеять! И..., — лекарь чуть не вдвое съежился под взглядом Сульдэ. — Если эта падаль сдохнет раньше времени, то ты отправишься следом!

Тут же пленника с суетящимся рядом лекарем куда-то увели.

— По кусочкам… по крошечным кусочкам я буду снимать шкуру этого королька… прямо на его глазах, — шаморец все еще ни как не мог успокоиться, провожая глазами убийцу своего сына. — Эта тварь еще будет ползать в грязи, умоляя подарить ему легкую смерть! Как жалкий червяк…, — бормотал он, еле шевеля губами. — Недостойный, чтобы жить…, — его взгляд уже переместился на мечущихся по лагерю легионеров, стаскивавших оставленное врагом имущество к оставшимся целыми повозкам.

Сотни воинов тащили бесконечные мешки с мукой и сушенными овощами, волокли какие-то здоровенные тюки с тканями, высокие кувшины с вином и маслом, связки тонких прутков-заготовок для стрел, разрубленные мясные туши и т.д. В какой-то момент, от созерцания этой почти идеалистической картины, Сульдэ начала охватывать настоящая ярость. Ему казалось, что король Роланд с каждой секундой и минутой задержки удаляется от них все дальше и дальше. Удары сердца отдавались в его висках нарастающим ритмичным стуком скачущих во тьме всадников Роланда.

— Все…, — тихо выдохнул он и вдруг с силой стегнул своего жеребца камчой, отчего тот с жалобным ржанием прыгнул вперед. — Сигнал к выступлению! — командующий был уже около сигнальщика — полного шаморца, тело которого словно щупальца гигантского кальмара охватывал выдолбленный рог тура. — …

— У-У-У-У-У-У! — несколько секунд, чтобы надрать в легкие воздуха, и над вражеским лагерем заревел низкий вибрирующий звук, от которого у боевых псов на загривке поднималась шерсть, а кони в испуге шарахались прочь. — У-У-У-У-У-У-У! — мощная угрожающая нота набирала все большую и большую мощь, заставляя бессмертных бросать прямо в снег мешки и кувшины и бежать к своей турии. — У-У-У-У-У-У-У!

Десяток за десятком, турия за турией образовывали сотни, которые на глазах выстраивались в полутысячи и тысячи, которые тут же ощетинивались длинными пиками.

— У-У-У-У-У-У! — грызущая сердце командующего ярость осторожно отступала. — У-У-У-У-У-У! — вид тысяч бессмертных, начинавших мерно словно единый организм вышагивать по чуть подмерзшей земле, не мог не радовать глаз настоящего воина. — У-У-У-У-У-У-У!

…Усиливавшаяся на глазах вьюга словно специально бросала в лицо наступавшим шаморцам мокрый снег и крошечные кусочки льда. Длинные теплые плащи из овечьей шерсти, входившие в обязательный комплект зимнего обмундирования легионеров, уже не спасали от пронизывающего ветра; намокнув, они превращались в тяжелый и сковывающий доспех, который с дикой силой тянул тепло из человеческого тела.

— Следы исчезли! — капрал турии, шедшей в передовом дозоре орды, старался перекричать ветер. — Почти все смело, словно метлой… Осмотреться!

Однако не прошло и минуты, как один из легионеров ухитрился что-то рассмотреть в этом снежном крошеве.

— Эй! Все сюда! — узким наконечником копья он коснулся темного полузасыпанного снегом бугра, который при ближайшем рассмотрении оказался мертвым всадником. — Все сюда!

Когда вокруг тела собралась большая часть его турии, шаморец уже успел перевернуть мертвеца.

— Наш..., — комтур убрал с лица остатки широкого шерстяного то ли капюшона, то ли платка, высвобождая часть металлического шлема с характерным плавным изгибов. — А я ведь его знаю..., — лицо мертвеца, густо покрытые серым пеплом, невидящими глазами смотрела в снежное небо. — Корган... Корган Рубака, вот значит где нам пришлось встретиться...

Однако сгрудившихся вокруг него легионеров интересовали отнюдь не его воспоминания, а нечто другое. Почти весь десяток глазел на торчавшие из нагрудного доспеха кончики стрел, которые, пробив металлическую пластину в самой ее толстой части, почти на половину вошли в тело. Их хвосты из сизых перьев мелко дрожали на ветру, словно непрерывно повторяя дребезжащим голосом — «берегись, берегись, берегись».

— Сетех, погляди-ка, — комтур, быстро взглянув на крупного легионера, грязным ногтем подчеркнул совершенно ровное отверстие в металле. — Чисто вошел, как в масло...

Судя по хмурым лицам все прекрасно понимали, что это означало. Тяжелый доспех легионера из толстого металла, который и делал их по-настоящему бессмертными, больше не казался им надежной защитой.

— Господин, там еще один! — из стены снега пригибаясь и укутываясь плащом вылез еще один легионер. — Его утыкали стрелами как кабана… Бог мой! — вдруг он замер, тыкая рукой куда-то в сторону. — Там… Там…

Ветер в очередной раз бросил им в лицо тучу колких льдинок и тут же буквально на какое-то мгновение стих, открывая глазу пространство, заваленное полузасыпанными снегом телами людей и коней. На полсотню шагов вперед лежали скрюченные мертвецы, осыпанные стрелами.

— О, боги…, — взгляд котура скользил по буграм все дальше и дальше, пока, наконец, не уперся во что-то большое и темное. — Все сюда! Мечи из ножен! — смилостивившаяся стихия показала высокую стену из монстрообразных фургонов, стоявших вплотную друг к другу. — Это враг!!!

8

Королевство Ольстер

Около трехсот лиг к югу от Гордума

Приграничная с Шаморским султанатом провинция Керум

Гномий «на скорую руку» вагенбург.

Бу-у-у-у-м! После удара массивным наконечником копья, непонятно откуда прилетевшим, голова Тимура буквально разрывалась от дикой боли. Он присел за высокий деревянный борт и осторожно снял шлем, на котором красовалась здоровенная вмятина.

— Бля! Максимальное погружение в реальность..., — прохрипел он, не узнавая свой собственный голос. — Не сдохнуть бы еще от этого.

— Ага! — поддержал его кто-то, чей зад с шмякнулся рядом с ним. — Сдохнуть здесь можно запросто, — Гуран с перевязанной кровавыми тряпками грудью то и дело приподнимался и смотрел, не подбирается ли кто к ним. — Никого вроде... Ублюдки, прячутся небось..., — глазами он снова скользнул по густо лежавшим телам шаморцев. — А, знатно мы им все-таки врезали! — повернувшись, он вдруг подмигнул Колину и захохотал. — Ха-ха-ха-ха! Думали, поди, обозник здесь одни сидят.

У Тимура сил смеяться просто не было, поэтому он просто кивал головой.

— Понравились мне твои повозки, мастер, — отсмеявшись, телохранитель короля похлопал по массивным деревянным бортам, из которых кое-где торчали шаморские наконечники стрел. — Знатные, крепкие. Хорошо бы и его Величество завел такие... А то, прижмут так в степи, словно со спущенными штанами.

Тимур же, не слушая его, набрал в пятерню снега и с наслаждением приложил его к макушке, которая все еще пульсировала болью.

— Слушай, Гуран, — боль, наконец, чуть приутихла и парень заговорил. — Похоже, это была всего лишь разведка. Вон даже рожи у них какие-то странные, — он ногой ткнул в сторону лежавшего в паре метрах от них шаморца с необычным перемазанным пеплом и сажей лицом, и напоминавшего этим какого-то легендарного демона. — Смотри.

— Это смертники, мастер, — ответил тот, едва мазнув взглядом по лежавшему телу. — Ходячие мертвецы, словом.

— Ходячие? — на автомате переспросил Тимур, услышав что-то знаковое, но сразу же забыл об этом. — К демону их! Лучше поднимай свою задницу и собери мне хотя бы двадцать человек с топорами, а лучше с секирами. Колеса рубить будем...

Приподнявшийся воин хотел было что-то спросить, но увидев, куда смотрел гном, молча спрыгнул на заснеженную землю.

«Смотри-ка, с полуслова понимает, — одобрительно отметил Тимур, следя за наметившейся суетой среди отдыхавших после боя ольстерских солдат. — Поторопился бы только...».

Первый бой показал, что построенная на скорую руку из повозок крепость, действительно, оказалась для передового отряда шаморцев крепким орешком. Однако, выявились и недостатки, которые чуть не оказались фатальными для «спартанцев» короля Роланда. Это и слишком высокое днище телег и повозок, под которыми враг с легкостью проникал внутрь лагеря; и сцепка повозок между собой обыкновенными веревками, которые с легкостью перерубали вражеские мечники; и большое число фургонов с невысокими бортами, за которыми было сложно спрятаться от пусть и малочисленных шаморских лучников... Словом, над крепостью предстояло еще поработать, чтобы они смогли пережить еще один штурм.

— Стой! — на глазах Тимура дюжие мужики в восемь рук мигом оставили здоровенный фургон без колес. — Не все колеса рубите! Бля! Глухие тетери! Только с внешней стороны рубите! С той! С той! — он встал и начал показывать рукой в сторону Кордовы. — С той рубите и заваливайте фургон!

К счастью, его услышали и на следующем фургоне подрубили лишь два колеса, после чего здоровенный фургон с жалобным скрипом завалился на бок.

— Вот, теперь нормально. Снизу враг точно не пролезет, — он осторожно слез на землю. — Если только мы ему немного не поможем…, — тут Тимур чуть не взвыл от пришедшей ему в голову мысли. — Проклятье, чуть не забыл!

В спешке первого боя он совсем забыл о том, чем был почти под завязку забит один из фургонов.

— Чуть не забыл! Кром! — здоровенный гном, один из двух братьев, неотлучно сопровождавших Колина повсюду, от этого вопля со свистом выхватил массивную секиру и начал быстро вертеть головой в поисках врага. — Да, брось ты свой топорище! Вскрывая первый фургон! Хорошо вспомнил…

Парой резких ударов Кром буквально в щепки разнес толстую дверь в фургоне и сразу же исчез внутри, откуда через несколько мгновений начали вылетать тяжелые кульки из плотной мешковины.

— Стоять! Куда несешься?! — один из кульков только чудо не попал в коренастого заросшего черной бородой до самых глаз мужика, который куда-то бежал мимо них. — Давай, зови сюда, всех кто свободен! — мужик выпучил на Колина глаза. — Че, вылупился?! Зови всех сюда! Сейчас сеять будем! — ополченец, по-видимому, из бывших крестьян, впал в еще больший ступор после этой фразы. — Да, бегом, твою ма…! — пинком Тимур быстро прервал его раздумья.

Уже через какие-то несколько минут, вереница людей, побросав свое оружие поволокла в разные стороны лагеря те самые кульки, что выкидывал Кром из фургона. Тимур же, распоров один из этих мешочков, вытащил оттуда два или три металлических шипа с тремя концами и тут же с силой запустил их за линию фургонов.

— Глаза свои разуйте! Вскрывайте мешки и кидайте чеснок за фургоны! — заорал Тимур, закидывая очередные несколько штук. — Да, резче, черт бы вас побрал! Резче! Чтобы этим уродам жарче стало, как снова попрут, — новый трехлучевой шип, вытащенный из мешочка, был особенно хорош; видимо, кто-то из учеников Гримора не поленился даже наточить его кончики. — Веселее, веселее, народ! С таким чесночком под ногами им точно будет не до нас!