Все пути мира

— Мы оба снимаем комнаты у миты Таулы Вирт на Лавандовой улице. Собственно, я как раз и пришел встретить Дина после работы.

— Понятно. Когда мальчик придет в себя, передайте ему, что завтра я зайду побеседовать в библиотеку. Вместе со следователем из Управления.

— Непременно, — и Тин с драгоценной ношей на руках направился к выходу из академического парка.

И мысль о драгоценной ноше не являлась преувеличением. Она была скорее наваждением: стоило задуматься, и Тину начинало представляться, что он несет на руках не мальчика, с которым знаком всего несколько дней, а свою пропавшую жену... знакомство с которой продлилось и того меньше.

Впрочем, парнишка пришел в себя уже через несколько минут, и наваждение спало. Мальчик как мальчик. Только в бездонные карие глаза Тин заглядывать не рисковал, чтобы не утонуть снова.

— Как ты? — спросил.

— Да ничего... вроде. Давай ты меня отпустишь, я уже могу сам идти.

— Не стоит рисковать. До дома всего ничего осталось, донесу.

Дин хранил молчание всю оставшуюся всю дорогу, покуда Тин не внес его в комнату под обеспокоенным взглядом миты Таулы и не сгрузил осторожно на кровать. А потом промолвил срывающимся от волнения голосом:

— Я боюсь, Тин.

— Не бойся. Я тебя теперь каждый день буду встречать и провожать.

— Просто не понимаю, кому это могло понадобиться.

— Вчера ты говорил, что тебя ищут, — вспомнил Тин. — Не может быть такого, что те, кто ищет, и решили от тебя избавиться?

— Что ты! — вздрогнул Дин. — Не может такого быть! Это... бессмысленно.

— В таком случае дело может быть только в твоих свидетельских показаниях.

— Ты это о чем? — удивился мальчишка.

— Ну... ты ведь преступника видел.

— Да я его и не видел толком — он же был под личиной. Моих показаний только на то и хватило, чтобы твою виновность под сомнение поставить.

— То есть ты точно не сможешь этого человека опознать, если снова встретишь.

— Да как сказать... — задумался Дин. — Жест я у него характерный подглядел — как будто большим пальцем с указательного что-то стряхивает. И сдается мне, что я точно такое движение уже видел — не далее как за пару дней до убийства, уже здесь, в Стекароне. Но где — хоть убей, не помню.

— А ты об этом кому-нибудь говорил?

— Следователю в управлении... И еще магистру Видару.

— Мог вас с магистром кто-нибудь подслушать?

— Вряд ли, — усомнился Дин. — это уже вечером было, мы в каморке у меня чай пили. Да и в управлении в кабинете, кроме следователя, никого не было. Только после нашего разговора советник Аирос зашел.

— Ты знаешь в лицо советника Аироса? — удивился Тин.

— Приходилось видеть, — глухо отозвался мальчик.

Было похоже, что обсуждать это он не готов. А у Тина, между тем, возник вопрос: где мальчишка мог пересечься с дедом? Советник приехал в столицу накануне происшествия, ночевал в своем городском особняке, Дин же в это время был у себя в библиотеке, а раньше, как Тин понял, в столице не бывал. Значит, происходит откуда-то из наших мест, — заключил Тин. Расспрашивать друга, лезть к нему в душу, он не решился. Захочет — сам расскажет, что сочтет нужным.

— Завтра пойду с тобой, — подытожил он, — хочу поприсутствовать при беседе со следователем.

Дин промолчал в ответ, и Тин с удивлением заметил, что мальчишку сморил сон. Вот только что был здесь — и уже нету.

Тин усмехнулся, укрыл приятеля пледом, и вышел из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь.

Глава 10. Немного о дружбе и не только

Дин Рос

Наутро, проснувшись, долго собиралась с мыслями. Мысли не то чтобы отказывались собираться, скорее это сама Дин, смутно припоминая, что вчерашний день закончился как-то неправильно, невольно противилась возвращению в здравый разум. Но все-таки пришлось — с действительностью не поспоришь, и прятаться от нее в кусты — дело недостойное и даже глупое.

И Дин, сдаваясь, со вздохом впустила в себя реальность.

Пережитое накануне хлынуло в сознание сплошным потоком. Тут и страх, и недоумение, и смущение — всё разом.

Страх — это понятно: кто ж не перепугается, если его убить пытаются? Но в этом страхе присутствовало и зябкое воспоминание о советнике в управлении правопорядка. У него наверняка была возможность увидеть протокол допроса. Но ведь не мог же он?.. И потом, он не знает, просто не имеет права знать, что Дин — это... Дин. То есть беглая жена его внука. Какие у него вообще могут быть основания для покушения на совершенно постороннего пацана?

Нет, наверняка в управлении еще у кого-нибудь есть доступ к документам... Потому что подозревать старого советника — нелепо, а магистра Видара — и вовсе дурное дело. Невозможное совершенно. Всего за неделю Дин успела полюбить этого ворчливого старика, и мысль о том, что он может быть как-то связан с преступником, казалась ей дикой.

А недоумение шло со страхом рука об руку, потому что в голове у Дин сам факт покушения не укладывался никак. Да и обморок... Никогда она не была склонна к обморокам. С другой стороны, на нее прежде никто и не нападал.

В смущение она пришла, очнувшись на руках у Тина. И даже не то ее смутило, что парень ее несет, в этом-то как раз ничего удивительного не было. В краску Дин бросало, когда она вспоминала о странных ощущениях, испытанных в те минуты. Это было похоже... на влечение. Было неловко, стыдно, и оттого Дин молчала всю дорогу, когда Тин отказался спустить ее с рук. Просто боялась, что дрожь в голосе выдаст ее чувства. Хотя... Если здраво подумать, то Тин, скорее всего, счел бы, что эта дрожь вызвана сильным испугом, как и обморок.

Стыдно было еще из-за того, что она выдала свое знакомство с советником. Никак не мог мальчик Дин из городка на западной границе пересечься с советником Аиросом, если он прежде не бывал в столице. К счастью, Тин повел себя деликатно и не полез с вопросами. Правда, Дин на всякий случай притворилась спящей... а потом и впрямь заснула. Но из-за этой своей маленькой лжи чувствовала себя крайне неловко.

Но... сколько еще лжи будет между ними? Ей ведь никак нельзя рассказывать Тину правду о себе. Пока нельзя. Придется врать, уклоняться от ответов на некоторые вопросы — словом, вести себя так, как друзьям не полагается.

Дин оставалось только надеяться, что это не станет препятствием их с Тином дружбе. Потому что — она не могла себе не признаться — этот парень нравился ей. По-настоящему нравился. Хотя проскальзывавшее временами сходство с покинутым мужем заставляло ее смущаться еще больше. И еще больше недоумевать: что привлекло ее на самом деле — просто хороший парень, с которым ей повезло познакомиться, или едва уловимая похожесть на того ужасного человека, в которого она, кажется, умудрилась влюбиться вопреки здравому смыслу?

Ну или не влюбиться... Муж просто запал ей в сердце, поселился в нем и время от времени царапался изнутри, напоминая о себе и порой заставляя видеть себя в том, к кому она начинает питать душевную склонность.

От этих мыслей становилось жалко — и себя, и его. К счастью, в уныние Дин не позволил впасть новый друг — постучался, заглянул в комнату, осведомился о ее самочувствии и с улыбкой напомнил, что надо бы позавтракать и собираться на работу. От этой улыбки сразу стало светлее на душе, и Дин бодро вскочила с кровати, на ходу изгоняя смутные сожаления и воспоминания — о том, например, что мужа своего она ни разу не видела улыбающимся. Впрочем, она и знала-то его всего ничего, несколько часов в общей сложности. И в эти часы он успел показать себя не лучшим образом, так что и сожалеть не о чем. Правильно? Правильно. Но почему-то Дин не была в этом уверена.

Завтракали молча, о вчерашних событиях ни словом не обмолвились, к огорчению миты Таулы: что-то ей, наверно, Тин накануне поведал — надо же было ему как-то объяснить хозяйке доставку второго жильца в полубессознательном состоянии, — но явно без подробностей. Так что бедная женщина изнывала от любопытства, но с вопросами не лезла. И Дин была признательна хозяйке за такую деликатность — ей еще самой требовалось переварить произошедшее, прежде чем делиться с кем-то непосвященным.

И только по дороге в библиотеку Тин, поймав ее взгляд, вздохнул и взял за руку:

— Ты не бойся, Дин. Я же сказал, что буду и встречать, и провожать каждый день. Пока не разъяснится вся эта ситуация.

— У тебя же, наверно, какие-то свои дела есть.

— Да какие дела, — вздохнул парень. — Я в столицу вернулся сейчас, чтобы ту девушку найти... Ну, помнишь, я тебе говорил?.. А как и где ее искать — не знаю.

— А когда найдешь, что будет?

— Попрошу прощения. И если простит, то...

— Женишься на ней? — предположила Дин.

Тин отчего-то посмотрел на нее растерянно, закашлялся, а на вопрос так и не ответил, вместо этого заговорил совсем о другом:

— И еще у меня стоит задача найти себе дело по душе. Понимаешь, я из состоятельной семьи, но мне хочется обрести независимость. Ну и вообще... неприятно быть никчемным

— Ты вовсе не никчемный! — возразила Дин. — Вон как здорово меня вчера спас!

Тин фыркнул:

— Спасать — это хорошо, я рад, что оказался в нужное время в нужном месте. Но я все же надеюсь, что мне не придется превратить это в дело всей своей жизни. В том смысле, что хватит с тебя опасностей. А дело... дело должно быть интересным. Чтобы не было обидно тратить на него время. Чтобы не только из протеста и стремления к независимости им заниматься, а действительно любить.

— Да... Ты, наверно, прав, — задумалась Дин. — А протест — он отчего? Тебя попрекают родные, что ты за их счет живешь?

— Нет, что ты, — рассмеялся парень, — просто хочется наконец почувствовать себя взрослым.

— Ну и не протестуй тогда, — подытожила Дин. — Ищи себе спокойно, не спеша. Время ведь не поджимает. Возможно, в какой-то момент твое дело само найдет тебя — если, конечно, не будешь ждать его дома на мягкой постели, а начнешь двигаться ему навстречу, — тут она спохватилась, сообразив, что мальчишке-подростку вроде как не к лицу поучать старшего собеседника.

Но старший собеседник, кажется, не счел эти поучения неуместными, наоборот — сделался задумчив и остаток пути до библиотеки молчал, погруженный в собственные мысли. Правда, и пройти оставалось совсем немного.

А в библиотеке их уже ждали.

— О, нашли друг друга! — ехидно ухмыльнулся следователь — тот самый, которому Дин давала показания.

— Почему бы и нет, — отозвался Тин. — Испытывая благодарность за свое спасение, я, разумеется, нашел человека, давшего показания, сразу, как только очутился на свободе. А если учесть, что Дин вчера едва не пострадал за этот поступок, я считаю своим долгом оберегать его.

Дин неожиданно для самой себя обиделась. Своим долгом! А она-то надеялась, что между ними дружба, а не долг какой-то. Но поймала взгляд Тина и успокоилась — было в этом взгляде и тепло, и понимание ее сиюминутной обиды, и заверение, что все сказанное прозвучало лишь для следователя, а на самом деле...

Увы, следователь их ничем не порадовал. Выслушал внимательно о вчерашнем происшествии, сделал какие-то пометки у себя в блокноте, снова похмыкал — как в тот раз, когда выяснял правдивость показаний, — но утешать Дин сообщением, что дело двигается и преступник почти схвачен, не стал. А жаль — ей очень хотелось услышать, что бояться больше нечего.

— Из библиотеки никуда не уходи, — теперь пришла очередь старшего поучать, — я зайду перед перерывом, дома вместе пообедаем. И вообще постарайся все время на виду быть.

Дин только плечами пожала: уходить-то она всяко не станет никуда, а вот все время на виду быть затруднительно — мало ли куда книжки заведут, работу за нее делать никто не станет. Но Тин смотрел требовательно своими зелеными глазами, и Дин кивнула согласно, чтобы не волновать его.

Тин Ари

Следователя он догнал уже в воротах. Окликнул. Тот остановился, оглянулся с недоумением и, увидев Тина, недовольно поморщился: то ли вид молодого мага напоминал ему о развале так удачно развивавшегося дела об убийстве, то ли он подозревал, что разговор пойдет о неприятном. И в этом он, конечно, не ошибался.

— Мит Ленис! Есть у вас какие-нибудь соображения, откуда преступнику стало известно, что Дин запомнил особую примету убийцы?

— А почему вы так уверены, лей Аирос, что вчерашнее нападение связано именно с этим?

Тин скроил недовольную гримасу:

— Я все-таки попросил бы вас, мит следователь, называть меня тем именем, под которым я учился в академии. У меня сейчас есть причины хранить в тайне свою личность. Я для вас, как и для всех остальных, Тин Ари.

Следователь фыркнул, но возражать не стал.

— Так вот, — вернулся Тин к основной теме разговора, — ни у кого другого нет причин нападать на Дина. Мальчик всего неделю в столице.

— Ну, это он так говорит, — ухмыльнулся сыщик, — а моя задача выяснить, все ли правда, что он о себе рассказывает.

Такой поворот Тину совсем не понравился, и он решил, что мальчишку непременно надо предупредить, потому что даже не очень въедливому Тину было понятно, что всей правды он о себе не говорит. Нет, Тин не думал, что его новый друг замешан в каком-нибудь преступлении, просто в его прошлом было что-то, о чем мальчику не очень хотелось рассказывать. Но пусть лучше он знает, что следователь под него копает. 'Как будто заняться больше нечем', — мелькнула сердитая мысль. Но на самом деле Тин, конечно, понимал, что проверить неожиданного свидетеля — необходимость, следователь просто не мог поступить иначе.

Он заставил себя вынырнуть из мыслей и вернуться к разговору:

— Предположим, мы с вами чего-то не знаем. Но если предположить, что вчерашнее нападение все-таки связано с преступлением в библиотеке, остается вопрос: кто? Кто и как мог получить сведения о показаниях Дина?

Следователь вздохнул:

— Увы, как ни обидно мне в этом признаваться, утечка пошла из Управления. Вчера утром я обнаружил, что кто-то влез в мой запертый кабинет. Ничего не пропало, но в записях по делу явно кто-то покопался.

— Ну и с какой радости вы, мит следователь, под мальчишку копаете, если у вас у самих там неладно? И ведь ясно же, что на него ополчился настоящий преступник, — не удержался Тин.

— А я, лей Ари, еще не знаю, кто у нас настоящий преступник, — ехидно осклабился следователь. — Может, вы. И с мальчишкой в сговоре. А все остальное инсценировали. А что? Очень удобно. Единственный свидетель вашей невиновности — Дин Рос. Единственный свидетель покушения на Дина Роса — вы сами. А может, и не в сговоре. Что если некий советник мальчишке заплатил... или, скорее, надавил на него — вон как пацан испугался, когда с леем советником в дверях моего кабинета столкнулся.

— Да как вы смеете! — вскипел Тин. — Мне можете не верить, если вам угодно. Работа у вас такая — я понимаю. Но советника извольте оставить в покое!