Для туземцев Офир подобен айсбергу: скрытая от их внимания часть намного превышает по своему размеру видимую, так что все эти 'цивилизованные' государства ждёт судьба созданного их технологиями 'Титаника'.

Как раз чуть более года назад он, столкнувшись с айсбергом, отправился на дно, и не будь рядом эршипов Офира (на самом-то деле в спасательной операции принимали участие настоящие звёздные корабли), компанию ему составили экипаж и пассажиры. А так никто не пострадал, но из-за участия офирцев саму катастрофу, как и факт спасения людей, постарались быстренько забыть. Даже в центральных мировых изданиях о гибели 'Титаника' почти ничего не сообщили.

Так что пресловутый Новый Порядок установят не они, а асиры во главе с императором Константином, и большинство из его врагов грядущей войны не переживёт.

— Но мне просто не на кого опереться, Константин Александрович... — голос царя почти сорвался на шёпот, настолько трудно было ему признаваться перед этим иностранцем в собственном бессилии.

Хотя за чужака, за 'немца', Николай уже давно Константина не принимал. И вообще с момента излечения царской семьи между ними возникли прочные узы.

— Вот здесь вы серьёзно ошибаетесь, Николай Александрович, — мягко возразил офирец, — в вашем распоряжении находятся значительные силы, достаточные для подавления любого мятежа. Я говорю об Особой Е.И.В. тайной службе, созданной вашим именным указом чуть более четырёх лет назад. Царь поднял хмурый взгляд на собеседника.

— Что могут сделать три с половиной сотни жандармов, пусть и полностью лояльных своему государю, если против них выступят всё дворянство, вся армия, весь флот Российской империи!

Николай едва только представил ту мощь, которую контролируют заговорщики, как ему стало до слёз жаль и себя, и свою семью. Алёшку, красавиц-дочек, умницу Аликс.

— Что я могу противопоставить недоброжелателям? — плечи царя бессильно опустились.

— Свою твёрдую волю! — Константин постарался, чтобы его слова звучали максимально жёстко, и с удовлетворением отметил, как вздрогнул Николай. — Веру в Господа Бога, который не оставит свою Россию на потеху демонам и чертям, которым служат многие дворянские роды и почти все банкиры и промышленники. На вас надеется весь могучий русский народ, крестьяне, солдаты и рабочие, и вы можете на него опереться. Если не побоитесь!

— Народ?!.. — в голосе царя слышалось сомнение.

Кстати сказать, оправданное. Ещё три года назад царя поддержали бы лишь немногие крестьяне. Сейчас...

О! Ныне правительство Столыпина с громогласного благословения императора Николая II ввело программу 'землю — крестьянам', 'фабрики — рабочим'. Крупные земельные наделы выделялись крестьянским семьям за Уралом, а фабрики и заводы отбирались у промышленников невзирая на лица владельцев при малейшем нарушении трудового законодательства. Во всех этих процессах принимали самое активное участие агентство 'Асир' и Особая Е.И.В. тайная служба. Недостаток товаров из-за спада производства, вызванного этими действиями, был легко скомпенсирован товарным кредитом, предоставленным Государством Офир правительству Российской империи.

Естественно, недовольство матереющей российской буржуазии и вливающегося в её ряды дворянства росло как на дрожжах и, наконец, дошло до подготовки открытого мятежа. Его активно 'подкармливали' с запада Франция, Германия и Австро-Венгрия, с востока — Япония, которым очень не нравились процессы, проходящие в России. Дело ещё не дошло до прямых угроз, но не стоило сомневаться: заговорщикам будет обеспечена полная поддержка всего 'цивилизованного мира'.

— Именно народ, Николай Александрович, — кивнул офирец, — он поддержит любые ваши действия, направленные на установление справедливого общества.

— По офирскому образцу, я полагаю? — саркастически усмехнулся Николай.

— Это — лучшее будущее для всех, именно к нему следует стремиться странам Терры, — парировал Константин, — те, кто сомневаются в этом, могут беспрепятственно посетить любые провинции Офира.

— Может быть, может быть, — с сомнением протянул царь, — пусть так, но мой народ беззащитен, а против него выйдут войска заговорщиков. С пулемётами, винтовками. Прольётся кровь... Боже мой, Боже мой!

Николай в отчаянье схватился за голову. Господь видит: он всегда старался избежать кровопролития. Его сердце ужасно страдало, когда царь был вынужден поддержать жестокую политику Столыпина. За последние семь лет казнены пять тысяч, тогда как за восемьдесят предшествующих наказаны смертью менее двухсот человек. Кошмар! Его и так уже называют 'Кровавым'!

— Хотите остаться добреньким?! — Константин почти что кричал, заставив Николая отшатнуться и поднять взгляд на собеседника. — Этакой иконой? За эти семь лет осуждённые на смерть нелюди и их сотоварищи убили двенадцать тысяч невинных людей! Они без колебания поднимали руку на детей, и лишь благодаря медицине Офира удалось не допустить ещё больших жертв. По-вашему, тех , кто искалечен в терактах, жалеть не надо, так?! Проявите великодушие к бандитам и убийцам — а народ перетерпит, да? Ну, знаете ли! Став во главе страны, вы как врач хирург не должны бояться пролить кровь, если это спасёт жизнь и здоровье пациента, Российской империи.

— Я ценю ваше участие и разумом понимаю вашу правоту, Константин Александрович. Но это ведь людская кровь, а я — православный человек, и моя вера...

Дурак! Упрямый осёл!! Его бесполезно убеждать — он легко пожертвует и семьёй, которую якобы любит, и страной, которой руководит, ради 'бессмертия души', ради дикарских представлений о жизни после смерти!

Константин с трудом, но сдержался. Ещё четыре года назад он бы продемонстрировал Николаю и ту самую 'жизнь после смерти', и то, что бывает с глупцами, уклоняющимися от исполнения долга под надуманным предлогом. Пару лет назад он позволил бы царю пережить всё, что он так легкомысленно выбрал — разумеется, виртуально. А теперь он повзрослел. По крайней мере, он ощущал происшедшие с ним перемены именно так. И вопрос 'что делать' стоит не перед оталийцем Локи, не перед асиром Локи-Константнином, и не перед императором Константином — в конце-то концов, он же не нянька великовозрастному олуху... хм, то есть, царю.

— Извольте, Николай Александрович! Это только ваше решение, и пока Россия не нападает на Офир, ей нечего опасаться агрессии. Но царевен, Ольгу и Татьяну, я прошу доверить моей семье, раз они твёрдо намерены видеть в моём сыне своего мужа, а вы — зятя.

— Если девочки этого хотят, я возражать не буду, — хмуро отозвался Николай.

Свадьба его дочерей была уже практически решенным делом, но и царя, и Аликс, и всё семейство Романовых глубоко шокировало решение царевен вдвоём выйти замуж за одного человека. Немыслимо!

Но митрополит Владимир подробно разъяснил, что православная вера прямо не запрещает подобные браки, хотя и не приветствует.

— Я уважаю ваше решение касательно мятежа и заговорщиков, — Константин едва удержался от усмешки: ну да, решение... не делать ничего, — но на всякий случай предлагаю вам ознакомиться с этим...

На этот раз в руки царя попала тоненькая папочка. Николай взялся за неё с большим энтузиазмом, и, едва заглянув в бумаги, удивлённо спросил:

— Что это?

— План действий подразделений Особой Е.И.В. тайной службы. Он подготовлен на случай неблагоприятного поворота событий. Если вы всё же раздумаете идти на Голгофу и решитесь вступить в борьбу за жизнь и счастье своей семьи, эти документы помогут вам правильно сориентироваться в происходящем.

— Восемнадцать тысяч подготовленных агентов? Автоматические скорострельные карабины, гранатомёты...

— А ещё эршипы и ландшипы, если вы вздумаете сражаться, Николай Александрович. Сил Особой службы вполне хватит для подавления мятежа. Без крови не обойтись, да — но её будет намного больше, если заговорщики останутся безнаказанными, уверяю вас!

Николай кивнул: он был благодарен офирцу, что тот оставил уговоры. Что бы судьба ему не готовила, решения он хотел принимать самостоятельно, ведь именно он — хозяин пятой части земной суши, государь Великой России. Нет, если бы Константин принялся настаивать на своём, царю пришлось бы уступить. Он понимал, что сверхъестественное существо, сидящее напротив него, похоже на человека лишь внешне и распоряжается силами, непредставимыми честному христианину. Он опасался, что Ангел (или демон?) может лишить его воли.

Но эта аккуратная проверка подтвердила: перед ним не демон, а ангел, чтущий подаренную людям свободу воли, и он вполне может стать другом ему и его семье.

— Супруга и я не возражаем, если девочки останутся в Офире, Андрей Константинович... Первой так обратилась к Генриру царевна Ольга, а 'заморский' принц даже не подумал возразить. Затем её находкой воспользовались все дети. Их родители продержались почти год, но затем и они принялись называть потенциальных родственников в соответствии с русской традицией по имени-отчеству: Константин Александрович, Елена Карловна и Агнесс Владимировна. Так Генрир превратился в Андрея (а потом и в Андрюшу), Эрман — в Германа, Хельга — в Ольгу.

Татьяна и Ольга, по-простецки завизжав, бросились обнимать родителей, а потом прочно подхватили свою 'добычу' под локотки: Ольга — справа, Татьяна — слева. Кокетливо улыбнувшись, девушки дружно поцеловали 'Андрея Константиновича' в щёки — правда, для этого им пришлось подняться на цыпочки.

С марта девятого года принц регулярно гостил в семье русского императора, а его синий эршип настолько примелькался жителям Санкт-Петербурга, что более не вызывал сколь-нибудь заметного интереса. Поначалу всё внимание Генрира шло на Алёшку, а девочки — в первую очередь Ольга, а затем и Татьяна — тихо обожали его со стороны, вызывая тревогу у родителей и придворных. Обе царевны всерьёз увлеклись 'заморским' гостем. Остальные молодые люди на его фоне выглядели не лучше обезьян в зоологическом саду. Примитивные животные! А вот принц Генрир... Генри... Анри... Андрей... Андрюша (!) — дело другое! Красив, умён, образован, таинственен. А ещё — самый настоящий волшебник. Весёлый, добрый.

Влюбчивые девочки, едва вступившие в опасный возраст, всерьёз увлеклись 'Андреем Константиновичем' и поначалу страшно ревновали друг к другу. Стоило принцу появиться в царском дворце — откуда ни возьмись выскакивали эти две девчонки. Они неотступно повсюду сопровождали принца, а на 'подколки' рано повзрослевшего брата Алёшки отвечали снисходительной улыбкой двух кошек, дорвавшихся до хозяйской сметаны.

Воспитатели лишь руками разводили. Царевен попытались образумить родители. В ответ на отповедь матери старшая из дочерей, Ольга (тогда ей исполнилось пятнадцать), нагло заявила:

— Андрей Константинович — наилучшая партия для меня, мама, о которой помыслить можно. Он не боится проклятия, которое ты принесла в семью, мама. Он исцелил Алёшку. А ещё наши дети будут здоровыми и красивыми, да!

— Боже, что ты говоришь? — всплеснула руками Аликс, но упоминание о 'проклятии' её больно укололо. — А как же приличия, традиции, наконец? Ты не можешь...

— Ерунда, мама, — упрямо наклонила голову Ольга. В такие мгновения она очень сильно походила на отца, — всё будет хорошо, вот увидишь!

— Но как же... — растерялась Аликс, — а вдруг принц будет против?!

Царица уже прикинула все выгоды, которые даст их семье офирский зять, и сочла партию приемлемой. Если не принимать во внимание неясное происхождение и всякие странности, происходящие вокруг заморского гостя. Впечатляющие, надо сказать. Но манеры хм, Андрея Константиновича, безупречны, достаток значителен, политическое влияние — несомненно. Если подумать — превосходная партия для Оленьки! Так что же, начинать переговоры о помолвке, свадьбе?!

— Не будет! — широко улыбнулась Ольга.

— Я тоже хочу замуж за Андрея! — Татьяна присутствовала при разговоре и могла, если надо, проявить не меньшее, если не большее упрямство, чем любимый папа или 'душенька Оленька'. Отметив про себя благожелательное молчание отца (четырёх дочерей правильно выдать замуж ох как непросто — тем более, если они — царевны) и очевидные раздумья матери, она собралась отстаивать свои интересы всерьёз. — Почему ей можно, а мне — нет?

— Вам всего тринадцать, Татьяна Николаевна! — попыталась воззвать к её здравому смыслу мама.

— Уже тринадцать! И я люблю Андрея!! — Татьяна показала язык покрасневшей от возмущения сестре.

— Это так... наивно, чисто, благородно, — ухмыльнулся в усы Николай.

— Вот, папа! Я знала, что ты меня поймёшь!! — решила перейти в наступление Татьяна. — А ещё в Офире у императора две жены, а Андрей — совсем не женат, вот так!..

Ольга широко распахнула глаза, вовсю глядя на сестру: это меняло дело. Честно говоря, ей страшновато было бы одной на чужбине. Но вдвоём с сестрой...

— Боже, — собственная ладонь непроизвольно шлёпнула Аликс по щеке, — какие же вы у меня ещё дети!..

И вот теперь эти дети окончательно выросли.

— Надеюсь на вашу сдержанность и благоразумие, Андрей Константинович!

Да уж! Принц — взрослый человек, а у дочерей на уме лишь любовь. Что им опасения родителей?!

— Будьте уверены, Николай Александрович, Аликс!

Возвращение в Питер ставит семью под удар — так пусть хоть старшие девочки будут в безопасности. Он и Алёшку с младшими дочерьми оставил бы под опёкой Константина! Увы, это не возможно политически. Подобный шаг серьёзно обострит обстановку в стране и перечеркнёт все надежды убедить заговорщиков отказаться от плана свержения царя.

— В Офире моим невестам (тут Аликс едва заметно поморщилась, а Николай ничего, удержался!) будет не до проказ. Им предстоит выучить два государственных языка, пройти базовый курс естественных наук и политологии. А ещё освоить новые возможности...

Николай и Аликс не ожидали, что их дочери окажутся настоящими волшебницами. Вот только своими способностями девушки управлять пока не умели, и из-за чего происходило множество неприятностей. В Офире царевнам помогут освоить приобретённые навыки и научат магии. Конечно, ни Константин, ни другие асиры это магией не называют, но это неважно: если кто-то 'плавает как утка, крякает как утка, это — утка'. Угодно асирам не называть волшебство — волшебством, магию — магией, чудеса — чудесами, так ради Бога! Главное — есть результат, а уж как его объяснить найдётся толпа 'умников' из Императорских университетов. Вот пусть они и думают, ага.

— Рассказывайте, детки, — Константин махнул рукой, вызывая кресла для Эрмана и Виктории, — я уже знаю, что с Всемирным советом церквей вы успешно договорились. Жрецы Единого Бога приняли все предварительные условия. И как вам это удалось?

Руководители делегаций только что покинули Константина, а ему до сих пор неудобно из-за того, какими глазами смотрели на него эти люди. Всего пять священнослужителей: от Святого престола — кардинал Акилле Локателли с сопровождающими его Джакомо Кьеза и Эуженио Пачелли , которые более трёх лет вели дела с Офиром, от русской церкви — митрополит Владимир (Богоявленский), от англиканской церкви — архиепископ Дэвидсон, но они официально представляли практически весь христианский мир. Они обладали всеми нужными полномочиями для заключения поистине великого для этой планеты договора.