Цунами

И не могу. Корежит что-то, душу царапает, смурно мне и тоскливо, хоть волком вой, но понять не могу, в чем дело. Просто беду чую, а с какой стороны — не знаю. И это второй день уже так. Успокоиться нужно, потому как скоро обратно караван вести, да не могу. Хожу по комнате, как по клетке, ничего не помогает. Пузырь водки улетел как в топку, и я вообще его не заметил, сгорела водка без следа.

В дверь постучали. Негромко так, но требовательно.

За дверью обнаружились сразу два контр-адмирала. Наш Жилин и местный, куратор от Шляхова.

— Товарищи адмиралы, лейтенант фон Жменев пытается отдохнуть! — Ну нет у меня никакого настроения, а потому доклад вышел практически хамским.

— Что тебя тревожит, лейтенант? — повертев в руках бутылку "Ханской", спросил Жилин, а местный уселся в единственное кресло.

— Не знаю, товарищ контр-адмирал. Беду чую, а где, какую — не скажу. Вот прямо всю душу выворачивает, корежит всего, а что и как — не пойму. — Лучше поделиться с Жилиным, он мужик жизнью битый, очень опытный, может, что и посоветует. А то у меня со здешним Лешим отношения не очень, даже не откликается. Хотя порой бродит где-то рядом, уж его не учуять сложно.

— Где беда? Здесь? — Жилин спокойно вытащил блокнот, раскрыл его и черкнул первый вопрос.

— Нет, точно не здесь, — прислушавшись к себе, ответил я.

— В море, с караваном? — последовал второй вопрос, а местный адмирал вытащил из своего дипломата пару бутылок водки, банку черной икры и буханку хлеба.

— Тоже нет. Не здесь это и не с нами, — уже уверенно ответил я. Блин, правильно заданный вопрос — это половина ответа.

— Уже неплохо, — невозмутимо кивнул Жилин. — Беду чуешь — значит, она с кем-то из тех, кого ты считаешь своими. Таких у тебя не сказать чтобы слишком много, но и не мало. Твой троюродный дед, твой дед Леший, твоя сестра названная. Твои друзья, твои девушки... кто еще? Собак и быков оставим, вряд ли бы ты так за них переживал бы. Хоть и они тебе дороги.

— Девушки... Лена! — Вот сейчас четко понял, о ком беспокоюсь. — Товарищ адмирал, понял! С Леной что-то может нехорошее случиться!

— Тогда тебе приказ — выпить с нами и лечь спать. Ты вторые сутки без сна, как караван поведешь? Пока ты в этом мире, то помочь Лене никак не можешь. Немедленно отдыхать, лейтенант! — Тем временем молчаливый хозяин в погонах с большой звездой уже разлил по стаканам водку и соорудил с десяток бутербродов.

Мне вручили полный до самых краев стакан водки. У адмиралов было на два пальца налито, но они и не собираются напиваться, им надо меня успокоить.

— За ВМФ! — Чуть тюкнулись краешками стаканов и выпили. Мне подсунули кус свежайшего хлеба, еще теплого, с наваленной на него приличной горкой осетровой икры. И что-то срезалось во мне, я сжевал этот кус, еле добрел до койки, на которую рухнул практически. И вырубился.

Два адмирала поглядели на спящего лейтенанта, переглянулись, налили еще по одной и выпили. После чего неторопливо вышли из комнаты, аккуратно притворив дверь.

Вскоре после этого в комнату зашел невозмутимый старший мичман и уселся в кресло. Включил телик, сразу убавив звук, и начал свое дежурство. Не каждый раз ему, старому и матерому убивцу, поручают охранять таких вот молодых сопляков. Но коль поручили, то нужно стеречь и беречь.

По телику показывали Ливию, точнее, как охреневших бармалеев громят линкоры "Архангельск" и "Новороссийск" в компании броненосцев "Адмирал Абашвили" и "Иосиф Сталин". Десятидюймовки броненосцев месили то, что поближе, а шестнадцатидюймовки линкоров ровняли с землей укрепления на расстоянии в полсотни-сотню километров. Старые линкоры, точнее, их пушки, оказались на удивление действенным оружием против толпы фанатиков, свергнуйшей в свое время Муаммара Каддафи. Так, предыдущая смена линкоров в составе "Ташкента", "Таллина", "Николая Первого" и "Адмирала Аржавина" сыграла главенствующую роль в освобождении Триполи. Сейчас же работают над освобождением Бани-Валида и Сирта.

Толстенная броня линкоров позволяла плевать с высокой колокольни на всю артиллерию полевых командиров. Системы ПВО группировки, прикрывающей линкоры, посбивали "сушки" бармалеев, попытавшиеся отбомбиться по ударному отряду. Впрочем, скорее всего, зенитные рейлганы линкоров посносили бы старые "сушки" не хуже "фортов" "Москвы", но командование пока решило не нервировать натовцев, толпой наблюдающих за избиением ослоебов.

Короче, в этот раз повторялся сирийский сценарий, но только вместо ВКС работали корабельные ударные группы, а вместо законного президента наследник Муаммара Каддафи. Насколько знал старший мичман, в Ливии, на стокилометровой зоне от побережья, домешивают с песком остатки игиловцев и прочих непримиримых.

Кстати, то, что Шляхов сохранил названия линкоров в первозданном, так сказать, виде, вызвало немалый визг в НАТО и некоторые интересные подвижки в Средней Азии. По крайней мере, из Ташкента прибыла делегация, и вроде как шли переговоры о вхождении Узбекистана в состав России.

Мичманяга усмехнулся, ополоснул один из стаканов, плеснул себе на палец, неторопливо соорудил пару бутеров с икрой. А что, запретов на некоторую выпивку нет, ему триста грамм — как слону дробина, а тут пропадает такая закусь. Лейтеха спит тревожным сном и еще не скоро проснется, а старому головорезу тоже охота отдохнуть.

Седьмое июня две тысячи восемнадцатого года. Российская федерация. Каспийское море

Наконец-таки мы снова в море. Каспий совершенно не по-летнему хмур, тяжелые низкие тучи, штормит. Но я ждать больше просто не могу, у меня чуйка прямо-таки воет о беде. Да и не особая помеха для меня этот шторм, как и для опытных экипажей сухогрузов. Пусть корабли невзрачны и пошарпаны, но ими рулят реально мастера своего дела.

Экипажи наших "Альбатросов" равномерно распределены по четырем теплоходам, сидят в кают-компаниях и каютах экипажа чуть ли не битком. Все ж таки это не пассажирские корабли, полторы сотни человек на борту — проблема.

— Готовность раз! — Я поднял руку, привлекая внимание. — Переход!

Впереди открылась арка, в которую уверенно вошел наш сухогруз. Снова сияющий тоннель, снова недовольная дама-научница и свет ясного летнего дня в конце тоннеля.

Корабль выскочил из тоннеля и резко отвалил влево, замерев в конце циркуляции. Я давно заметил, что слева мне держать переход намного легче. Но стараюсь не сказать это Наталье Андреевне, еще из-за этого мне мозги не пытались вывернуть наизнанку.

Встречающие нас сторожевики стояли на удалении пары миль. Но это уже не мое дело. Потому я отошел сначала в сторону, а потом вообще сбежал с мостика с разрешения Жилина. И долго стоял на юте, стараясь зажать в себе прямо-таки полыхающее ощущение уже сбывшейся беды.

После того как наш караван стронулся в сторону Астрахани, по левому трапу спустился контр-адмирал и встал рядом со мной, облокотившись на поручни. Помолчав, он сказал:

— Лейтенант Панцирева Елена погибла при исполнении служебного долга. Вот так, Евгений. — Вроде как простые слова оглоушили меня, и я несколько минут стоял, тупо глядя на убегающую воду, ничего не понимая. Такого просто не может быть!

— Как? Когда? — Смеющаяся девушка стояла перед глазами и поправляла растрепанную ветром прическу.

— Террористка-смертница. Твоя девушка решила поехать в метро, судя по всему, опознала террористку и столкнула ее с платформы на пути. При подрыве заряда часть поражающих элементов досталась ей, так как в борьбе Елена слишком близко подошла к краю. Больше погибших нет, только контуженные и несколько легкораненых рикошетами от потолка. — Контр-адмирал сжал мне плечо, показал на вылетевший из-за островка камыша торпедный катер. — Тебя вызывает маршал, самолет ждет в аэропорту Астрахани. Пересаживайся на катер и гони. И пока ничего не предпринимай. Задача ясна?

— Так точно, товарищ контр-адмирал. — Я вытянулся, бросив руку к пилотке.

Через пять минут меня на уже знакомом катере несло по Волго-Каспийскому каналу в сторону Астрахани. Опять гражданские пароходы испуганно жались к бакенам и вешкам, которые обозначали края проделанного в мелководье прохода.

На аэродроме меня посадили в простенький "свисток" — Як-40, и скоро этот маленький, но шустрый самолетик, посвистывая своими тремя реактивными двигателями, нес меня в Москву. Сидя у иллюминатора и глядя на проплывающую под крылом Россию, я ощущал какое-то ледяное спокойствие. После первого ступора из-за гибели Елены и вспышки черной ярости я впал в некое подобие транса и, судя по всему, это здорово нервировало окружающих. По крайней мере, симпатичная блондинистая стюардесса, после того как принесла по моей просьбе бутылку минералки, сидела в дальнем углу салона тихонько, как мышка, и только изредка поглядывала на меня своими огроменными серыми глазами. Несколько остальных попутных пассажиров тоже нервно молчали, изредка переписываясь. Ну, эти явно мои сопровождающие, коль знают, что я услышу любой шепот в этом самолетике.

Моргнули огоньки над дверью в кабину пилотов, стюардесса быстренько встала и исчезла в святая святых самолета. Потом вышла, робко улыбнулась мне и снова уселась на то же место.

В это время в кабине Як-40 командир корабля отвечал по правительственному ЗАСу.

— Спокоен, товарищ полковник. Но так, даже в кабине морозит. Звонарева, наша стюардесса, вообще говорит, что в салоне сидеть жутко...

— Нет, товарищ полковник, только минералку, молчит и смотрит в иллюминатор. Есть аккуратнее, товарищ полковник. Понял, конец связи. — После чего отключил правительственный канал и вытер вспотевший лоб рукавом форменной рубашки. Поглядел на сидящего справа второго пилота, покачал головой, мотнул в сторону микрофонов самописца, ткнул пальцем в фотографию симпатичного сельского дома и щелкнул себя по горлу. На эту пантомиму второй летун согласно кивнул.

Семнадцатое июня тысяча девятьсот девяносто третьего года. СССР. Москва, Кремль

— Товарищ маршал СССР, лейтенант фон Жменев прибыл по вашему приказанию! — Да, знаю, что по уставу рапорт должен звучать несколько иначе, но даже сейчас военно-морские понты... короче, ну не получается у меня уже по-другому.

— Здравствуй, лейтенант. — Маршал ткнул ручкой в левое кресло напротив себя. — Садись и немного помолчи, я сейчас доделаю...

Минут десять я молча смотрел, как Язов что-то читает, отчеркивая и отписывая замечания прямо на докладе, или что у него там на столе. Но вот он захлопнул папку, положил ручку и посмотрел на меня.

— Мне жаль Лену. Очень хорошая девочка была. Очень.

— Что стряслось, товарищ маршал? — поинтересовался я. Очень спокойно. Настолько, что маршал еле заметно нахмурился.

— Сам знаешь, террористка-смертница. Встречаются порой, суки. К сожалению, таких выловить очень сложно. Лена оказалась не в том месте, но повела себя как настоящий офицер Смерша. Сделала все, чтобы минимизировать последствия взрыва. К сожалению, она не ты, увернуться ей не хватило времени. — Маршал сжал кулаки, но сдержался. — С той войны ненавижу, когда гибнут женщины и дети, себя корю за это. Знаю, что делаем все, что можем, но душу режет.

— Кто стоит за терактом, товарищ маршал? — Я видел, что наш дорогой советский диктатор тоже взбешен, но сам-то я уже спокоен и потому спрашиваю спокойно.

— Доказательств нет, лейтенант. На себя ответственность взял "Исламский фронт освобождения Кавказа и Средней Азии". Но мы так думаем, что приказ пришел прямиком из Эр-Рияда. Саудиты это, лейтенант, их работа. Вроде как за Ахмад Шаха месть, хоть и на ножах они с ним. Сразу отвечу на твой вопрос — прямиком ответить мы не можем, ни бомбить, ни танками пройтись. Саудиты союзники американцев, можем угробить весь мир. А вот втихую... смотри.

Маршал повернулся, включая плазменную панель на стене.

— Это — новый небоскреб в Эр-Рияде. В нем, примерно в течение этого месяца не меньше, будет жить все королевское семейство саудитов. И сам король, и все принцы, сколь их там, около тысячи, что ль... Одного тебя не пущу, с тобой пойдет батальонная ударная группа с легкой артиллерией и бронетехникой колесной. Все вооружение трофейное или купленное через третьи руки, броневики английские и юаровские, пушечные бронетранспортеры и грузовики американские. Полсотни бронемашин хватит, чтобы заблокировать движение вокруг башни, ПЗРК и польские ЗУ-23 вам обеспечат ПВО. Грузовики, бронемашины, оружие на отходе можете просто бросить, людей выведи. Понял? И это, клыки и когти спрячь, и глаза людские пока сделай, народ не пугай. Когда поведешь? — Маршал тяжело встал.

— Надо с народом познакомиться, товарищ маршал. — Твой крейсер, вот что на меня народ нервно косится. Я аккуратно убрал частичный оборот. — Торопицца надо нету, как чукчи говорят, а месть — блюдо холодное. Куда мне надо прибыть, чтобы с командиром ударного батальона познакомиться и пару учений для срабатывания провести?

— Тебе ж все равно, откуда на Тропу вставать? Сейчас отвезут в аэропорт...

— Товарищ маршал, извините, что перебиваю. Мне надо на место теракта и могилу Лены. После — куда угодно. — Я извиняюще улыбнулся.

— Ладно. — Язов постучал пальцами по столу. — Твой куратор от Смерша отвезет тебя и туда, и обратно. Суток хватит? Тогда завтра — в Сибирь, в Красноярский край. Есть там пара частей и полигонов, места уж больно подходящие, глушь глухая, даже зон вокруг нет. И учти — голову не терять! Ты не только нам нужен, тебя еще твои миры ждут, тебе еще русско-японскую выигрывать.

— Есть сохранить голову, товарищ маршал Советского Союза. — Я вытянулся по стойке смирно. — Разрешите идти?

— Идите, товарищ лейтенант. Ни пуха ни пера. — И маршал хлопнул меня по плечу.

Восемнадцатое июня тысяча девятьсот девяносто третьего года. СССР. Москва, станция метрополитена "Кировская"

— Вы понимаете, раньше просто невозможно было нормально, очень напряженный график, множество пассажиров, — оправдывалась дежурная по станции, семеня перед нами. Точнее, передо мной и немолодым майором-участковым, который догнал нас, побеседовав со старшим смены из транспортной милиции. Наши шаги гулко раздавались под сводами опустевшей старой станции.

— Мы все понимаем, не волнуйтесь. Срывать график движения и тревожить граждан мы не собирались и не собираемся. — Я постарался успокоить женщину. Все ж таки практически ровесница моей матери, Царствие ей Небесное. — Вы идите работайте. Меня товарищ майор проводит, если что нам нужно будет, то подойдем и спросим.

Дежурная осталась сзади, нервно теребя нарукавную повязку.

— Зря вы сказали, что я из Смерша, товарищ майор. Испугали женщину, — негромко заметил я милиционеру, ведущему меня вперед мимо бюста Кирова.

— Ничего, этим ее уже не испугать. Ваша сотрудница спасла здесь немало народу, пусть понимают, кого стоит бояться, а кого просто опасаться, — несогласно мотнул седой головой участковый и зевнул, прикрываясь ладонью. — Извините, совершенно не выспался. Вот здесь это было.