Царь

— Что, купил серьги, а милая не приняла, а теперь ищешь, куда их пристроить? — с вызовом в голосе воскликнула девушка.

— Нет, — покачал головой княжич, — не дарил их никому покуда.

— А что так?

— Тебя нигде не мог найти!

— Вот что, добрый молодец, — нахмурилась незнакомка, — ехал бы ты своей дорогой!

— Ишь какая, — хмыкнул Митрошка, щербатовский холоп, увязавшийся в патруль со своим господином. — Ты как смеешь, эдак с господином разговаривать? Вот возьму и плетью перетяну, враз вежеству научишься!

Дмитрий хотел было остановить расходившегося слугу, но не успел. Девушка, возмущенная словами Митрошки, недолго думая выхватила, непонятно откуда, небольшой пистоль и выстрелила прямо под ноги его коню. Вообще драгунских лошадей приучали к выстрелам, но видимо вылетевшие из замка искры обожгли морду животного и тот взвился на дыбы скинув со спины незадачливого седока. Конь княжича тоже шарахнулся в сторону, и пока он пытался справиться с ним, незнакомка бегом припустила вдоль тына прочь. Однако остальные патрульные не сплоховали и враз окружили беглянку.

-Ату ее! — азартно закричали они, преследуя ее.

— Стоять! — раздался зычный голос, заставивший драгун замереть на месте, ибо принадлежал он их командиру Федору Панину. — Это что тут за пальба?

Взгляд поручика, которым он окинул своих подчиненных, не сулил ничего доброго, а княжич просто превратился в соляной столб. Остальные тоже не знали что сказать, и лишь недоуменно переглядывались. Первым, как ни странно, пришел в себя Митрошка.

— Так что господин поручик, разбойницу поймали, — бодро отрапортовал он, держа руки по швам. — Она, окаянная чуть нашего княжича не застрелила!

— Эва как, — удивился Федор, — ну как дайте посмотреть, что там за разбойница?

Драгуны расступились, и грозный начальник посмотрел на едва не схваченную ими девушку. Щербатов, к которому так и не вернулся дар речи, тоже посмотрел туда и едва не застонал от нескладности происходящего. Незнакомка была чудо как хороша! Глаза ее горели яростным огнем, высокая грудь под шелком летника прерывисто вздымалась, и вся она казалась неистовой девой-воительницей из сказки. Но то, что случилось дальше, было еще удивительнее, увидев Панина, она сразу успокоилась и, приняв будничный вид кротко поклонилась. Дмитрий удивлено перевел глаза на своего командира, но тот был похоже удивлен еще больше.

— Здравствуй, Федор Семенович — певуче пропела девица поручику.

— Здра-вствуй, — сглотнул пересохшим ртом поручик.

— Каково поживаешь, как твои детки, как Ефросиния Ефимовна, давно ее не видала?

— Слава богу, — ошарашено отозвался тот.

— А меня вот тут ратники царские ловили, не иначе в Туретчину продать хотели!

— Щербатов! — строго сказал Панин, к которому вернулось самообладание, — собирай своих людей, и дуйте в слободу. А ежели вы об сем конфузе кому хоть под пыткой, хоть под исповедью расскажете, то вас даже сам господь бог не спасет! Внял ли?

Ничего непонимающий Дмитрий, поклонился и повел своих подчиненных назад. Вернувшись в лагерь, он прежде всего велел выпороть не в меру деятельного холопа. Не понимающий за что его наказывают Митрошка орал благим матом, а драгуны видимо опасаясь, что и им достанется, секли его плетями, боязливо оглядываясь на грозного начальника. Более, княжича в патрули не назначали и новиков обучать не велели.

* * *

— Что вы говорите — удивленно переспросил я, — вот прямо так из пистолета?

Вельяминов в ответ обреченно кивнул, а я не в силах более сдерживаться заржал как десять жеребцов из мекленбургских конюшен.

— Драгуны, блин, ратники царские! — смеялся я над рассказом своего ближника, — а их девчонка! Нет, я не могу!

— Тебе смешно государь, — насупился окольничий, — а мне каково?

— А чего тебе? — отозвался я, немного успокоившись и вытирая заслезившиеся от бурного веселья глаза.

— Так ведь она мне сестра! — взорвался Никита. — Что люди скажут? Как я им в глаза смотреть буду?

— Да ладно, кто узнает то?

— А вот все и узнают! Не нынче, так завтра, не завтра, так послезавтра, а проведают о позоре моем. Это хорошо еще, что их Панин встретил, а не кто иной, а то ведь уже бы вся Москва судачила!

В общем, история действительно получилась презанятная. Оказывается сестрица моего верного Никиты, привыкшая к вольной жизни в деревне, оказавшись в скованной домостроем и тысячей патриархальных традиций Москве, и не подумала поступаться хоть каплей своей свободы. Переодевшись в платье зажиточной горожанки, она частенько тайком ускользала из дома и ходила на рынки, в церковь и бог знает куда еще. Слуги если и замечали ее исчезновения, то помалкивали, так что занятый службой брат и не подозревал, что его сестра ведет столь бурную для начала семнадцатого века жизнь. Все открылось случайно, когда воспылавший к красавице молодой драгун вздумал с ней познакомиться, а Алена недолго думая пальнула в него из пистолета. Слава богу, обошлось без смертоубийства, а весьма кстати подоспевший мой бывший рында Федька Панин сумел замять скандал. Узнал я об этом совершенно случайно, когда прискакавший в Кремль поручик попытался потихоньку доложить Вельяминову о случившемся, а тот от неожиданности взревел, как медведь, которому прищемили лапу. На несчастье моего ближника, рядом оказался я, и такая бурная реакция не могла меня не заинтриговать. Через минуту оба были в моих покоях, а через еще две полностью раскололись и поведали о случившемся во всех леденящих душу подробностях. Теперь Никита бурно негодовал, а Федор притворился истуканом и старался не отсвечивать.

— Молодец девка! — не смог удержаться я от восклицания.

— Да ты что ее хвалишь! — едва не вскипел мой окольничий, затем опасливо покосился на Панина и замолк.

Я тем временем открыл небольшой ларец и вынул из него пригоршню монет. Отобрав золотой червонец и несколько серебряных полтин, которые за соответствие номиналу иноземцы иногда звали московскими талерами, а русские царскими ефимками и протянул поручику.

— Вот тебе Федя за службу и за смекалку. Хвалю! Никита тебя потом еще наградит, да и я не забуду. Теперь ступай, да уж постарайся, чтобы твои добры молодцы языками не трепали, а если и трепали, то где-нибудь в другом месте.

— Все исполню государь! — поклонился Панин и вышел.

— Крестников поцелуй, — крикнул я ему вдогонку.

Федька обернувшись, еще раз поклонился и исчез. Вельяминов тем временем смотрел на меня с самым мрачным выражением на лице, на какое только был способен.

— Жениться тебе надо Никитушка!

— Чего? — протянул окольничий явно не ожидавший от меня такого вердикта.

— Точно тебе говорю! Вот посуди сам, был бы ты женат, супруга твоя за сестрой присматривала бы? Опять же той хоть поговорить было с кем, глядишь, и не выкидывала такие фортели. А так сидит девка одна в четырех стенах, тут уж поневоле или взвоешь как волк или сбежишь куда.

— Это ты хочешь сказать, что я сам виноват? — нахмурился Вельяминов.

— Да господь с тобой, — сделал я невинное лицо, — как ты мог такое обо мне подумать! Конечно Аленушка учудила не по детски, но ты и ее пойми.

— Что тут понимать то?

— Ну, как тебе объяснить, порядки у нас не то чтобы плохие, просто чуточку устаревшие. Ну, вот какая бы беда приключилась, если бы девицы незамужние могли собираться где, да общаться по девичьи?

— Так ведь собираются, — не понял меня Никита, — на посиделки, да на праздники. В церкви еще бывает видятся.

— Под присмотром всяких старых кошелок, у которых своя жизнь не сложилась, а теперь они ее другим портят?

— А как надо?

— Как-как, не знаю, как. Вот, к примеру, поехал ты к князю Долгорукову, да сестрицу с собой взял. Ты бы с Владимиром Тимофеевичем пообщался, а Аленушка с княжной Марьей.

— Это чего бы я к Долгоруким то поехал, — насторожился Вельяминов.

— Как чего, говорю же тебе, ты у меня холостой, а у князя дочь на выданье.

— Ты что это государь, женить меня надумал?

— Ну, ты же сам мышей совсем не ловишь.

— Тьфу ты, прости Господи, никак не привыкну к твоей манере говорить государь! Ну, каких мышей? Да и не ладим мы с Долгоруковыми то, сам, поди, знаешь, что они Филаретову руку держат.

— Вот и помирились бы. А Владимир Тимофеевич человек дельный.

— Он Шуйскому служил.

— И что характерно — не предал, как иные и прочие.

— У Лисовского в плену был, когда тот Коломну изгоном взял.

— И на старуху бывает проруха, за то со шведами не худо воевал. Делагарди укорот дать, это тебе не фунт изюму!

— Ну, про укорот, это ты сильно сказал, — задумчиво проговорил Никита, — хотя в Тверь не пустил, было такое. Да не отдаст он за меня дочку!

— А если я посватаю?

— Погоди-погоди, государь, — испугался окольничий, — такие дела с налета не делаются! Надо узнать, что за девка, может она кривая какая? Майся потом всю жизнь!

— Вот я и говорю, поехали бы с сестрой, да она бы и посмотрела женским глазом. Чай худого брату то не желает?

— Ага, не желает, — тяжко вздохнул Никита, — она же меня чуть в могилу не загнала.

— Да ладно тебе!

— Я думал..., — нерешительно начал Вельяминов.

— Что думал?

— Ну как, сперва Алену замуж выдам, а уж потом сам, как-нибудь...

— Вот тут уволь, — сразу отказался я, — я ей, грешным делом, еще до Смоленского похода предложил за Кароля выйти, так она мне такую бучу устроила. Что смотришь, он тогда еще холостой был!

— Ты мне об этом не рассказывал, — подозрительно посмотрел на меня мой ближник.

— А чего рассказывать? Они оба отказались сразу, а мне в таких делах настаивать не с руки.

— То есть меня женить, неизвестно на ком, тебе с руки!

— Никитушка, дорогой, не путай! Ты же мне как брат. Младший. Стало быть, я лучше знаю, что хорошо для моего младшего брата и плохого не посоветую.

— Ох, о тебе бы самом кто побеспокоился! Катарина Карловна то к нам, как я погляжу, совсем не собирается?

— Что поделаешь, сапожник без сапог, — засмеялся я, — не знаю я, что тебе ответить.

— Так может Анисим то и прав? — осторожно спросил Никита, стараясь не вызвать гнев.

— В чем это? — отозвался я, сделав вид, что не понял.

— Ну, как это... — он явно мялся, подбирая слова.

— Ты про развод?

— Про него.

— Может и прав.

— Тогда чего ждем? — деловито спросил он, как будто готов был немедля ринуться на поиски невесты.

Меня позабавила реакция моего ближника, и я решил ему подыграть.

— А как у вас цари женятся?

— Дык известно как, посылают во все концы Руси весть, чтобы все бояре и дворяне, да прочего звания люди, у которых есть дочери на выданье, везли их в Москву на смотр.

— О как! И что дальше?

— Ну, как соберут невест, их ближние его бояре смотрят, выбирают высоких, да красивых и чтобы из рода большого, в котором женщины плодовиты. Потом тех, что уже выбрали, смотрит сам государь в палатах лично. Тут уж можно и спросить чего.

— Вот даже как!

— Ну конечно, а вдруг она дура или косноязычная какая!

— Это правильно, — поддакнул я, еле сдерживаясь от смеха, — а иное попробовать можно?

— Что, иное? — не понял Вельяминов.

— Как что, а вдруг она бревно бревном!

— Тьфу на тебя! — разозлился понявший наконец Никита, — горбатого могила исправит! Я тебе про серьезные вещи рассказываю, а у тебя один блуд на уме! Уж если так приспичило, так съезди в Кукуй, али еще куда. Мало ли девок для таких дел!

Отсмеявшись, я присел ближе к нему и положил руку на плечо.

— А дальше что?

— Как что, — буркнул он, — царевич родится православный! Весь народ будет рад.

— А Карлушку я куда дену, и Женечку?

Насупившийся Вельяминов, как видно решил, что раз я задаю такие вопросы, значит, отнесся к его идее серьезно, снова повернулся ко мне и горячо заговорил:

— Государь, ты ведь, пока тебя царем не выбрали, не последний из князей в неметчине был! И удел у тебя там не малый и весьма богатый, к тому же. Вот и пусть достанется Карлу Ивановичу! Он там свой и вера у него лютеранская, вот пусть и княжит. Шутка ли, великий князь Мекленбургский! И царевне Евгении, я чаю, приданое найдется, особливо, если батюшка у нее, ни кто-нибудь, а царь русский, и родной брат — великий князь. Всем хорошо и греха никакого! А король свейский пусть не обижается. Где это видано, чтобы жена к мужу пятый год носа не казала?

В последнее время мои приближенные все чаще стали заводить разговоры о нежелании приезжать в Москву Катарины Карловны и о том, что это наносит немалый урон репутации царя. Народ, дескать, не понимает: женат их царь или нет? Поначалу я отшучивался, потом начал показывать неудовольствие. Иван Никитич, будучи опытным царедворцем, фишку сразу просек и заткнулся. Хитрый от природы Анисим тоже сообразил, что играет с огнем, но вот прямодушный Вельяминов резал правду-матку в глаза, не думая о последствиях, с тактичностью стрелецкого бердыша. Ну да ладно, от Никиты стерплю.

Начавший бесить меня разговор прервал стряпчий*, доложивший что меня хочет видеть полковник барон фон Гершов.

— Пусть войдет, — коротко бросил я.

Мой верный Кароль достиг в жизни всего, о чем только мог мечтать провинциальный дворянин, каким он был до того как нанялся ко мне на службу. Чин полковника, титул барона, хлебная должность, жена-красавица из знатной и влиятельной семьи, вот далеко не полный перечень полученных им плюшек, впрочем, честно заслуженных. Однако былой близости между нами нет, хотя я по-прежнему уверен в его преданности и честности. Правда с недавних пор его супруга — Регина Аделаида докучает бравому полковнику просьбами оставить службу и переехать куда-нибудь в Европу. Да хоть в тот же Мекленбург, где у фон Гершова пожалованное мною поместье. Понять молодую женщину можно. Балов в Москве не бывает, а те увеселения, что устраивают бюргеры в Кукуе для урожденной графини Буксгевден совсем не комильфо. Царица, в свите которой баронесса, благодаря своей знатности, могла занять видное положение, тоже намерения приехать не изъявляет. Что, опять же мотивирует Регину Аделаиду к скорейшему переезду. Нет, она не устраивает Каролю истерик и не пилит его ежедневно и еженощно, но каким-то, ей одной ведомым изощренным способом, все же вбила бравому померанцу в голову мысли о возвращении. Надеюсь, он пришел не с этим.

— Добрый день, мой кайзер, — склоняется в поклоне полковник, — прошу простить мое вторжение, но дело, по которому я посмел потревожить ваше царское величество, не терпит отлагательств!

Надо сказать, выглядит он шикарно! Прекрасно пошитый мундир из дорого сукна, обильно украшенный золотым шитьем, сидит на парне как влитой. Кисти рук почти скрыты брабантскими кружевами. По плечам вьются завитые локоны. На груди блестит золотая цепь, в ухе брильянт, на пальцах перстни... в общем, красавчик! За его спиной жмется какой-то худой мужчина в неказистой и с измученным взглядом. Интересно, что у него такое приключилось, что Каролю пришлось тащить его в палаты? Обычно бургомистр Кукуя решает все проблемы сам.