Невеста для принца Эльдорадо

Мы пустили коней рысью. Поначалу дорога шла через улицы и парки, в пригородах улицы сменились отдельными домами, дальше дома исчезли, а парки незаметно перешли в лес. Лона отлично держалась в седле, а я мгновенно отбил об него задницу, но терпел, надеясь быстренько нагнать какой-нибудь плетущийся шагом караван. Как назло, тракт оставался пустым, и через пару часов, когда мы остановились справить нужду, я даже помыслить не мог вновь взгромоздиться на коня. Взглянув на меня, Лона всё поняла и сказала, что на сегодня скачки кончились, их и так было слишком много. Она жаловалась на усталость, но только чтобы пощадить мою мужскую гордость — уверен, она легко бы скакала до темноты.

Лона занялась лошадьми, а я — костром. Натаскал хвороста, попутно пришлось прикончить бросившуюся на меня змеюку, совсем не похожую на горную кобру, но не только у кобр убийственный яд. Но хворост я собирал зря — хлынул ливень, и стало ясно, что в первую очередь нужно было построить шалаш. Я никогда раньше не строил шалашей из веток, а они здорово отличаются от снежных хижин, в которых я частенько коротал в горах ночь.

Непромокаемый плащ я отдал Лоне, и промок до нитки раньше, чем начал сооружать подобие шалаша. Ничего не мешало купить второй плащ, но по необъяснимому легкомыслию я не купил, так что сам виноват. Да и шалаш вышел не очень, ветер его разметал, едва я бросил держать его руками. Я ругался на родном языке, Лона хихикала над моими бесплодными потугами, и мне очень хотелось отлупить её если не ремнём, то хотя бы дохлой змеёй.

Разжечь костёр я и не пытался, под таким ливнем невозможен никакой огонь. Пришлось срочно сооружать укрытие от непогоды. Сперва думал обоим лечь на одеяло и укрыться плащом, но потом решил иначе — прикрепил плащ к нависающим над землёй ветвям, вышло что-то вроде навеса. Справился быстро, Лона даже толком промокнуть не успела, спряталась под защиту ветвей и плаща. А я сбегал к лошадям за вещмешками. Промокнуть сильнее я бы не смог при всём желании, так что ничем не рисковал. Жеребцы жалобно на меня смотрели, упрекая в том, что их бросили под ливнем. Я погладил одному из них морду, и лишь быстрая реакция позволила отдёрнуть ладонь — клацнули лошадиные зубы, грозные, как у ирбиса. Вещмешки я перетащил под навес, заодно прихватил и сёдла. Одно из них взгромоздил на голову — неприятно, когда капли стучат по макушке. Где-то среди вещей лежала шляпа, но седло в роли щита выглядело надёжнее. Мешки из водоустойчивой ткани не промокли, это единственное, что радовало.

— Я есть желающий сменить одежду на сухую немедленно, — решительно заявил я, и начал стаскивать кольчугу.

— И я переоденусь, — согласилась Лона. — Только не подсматривай.

Думал, что приличных людей о таком просить не надо, а неприличных — бесполезно. Но принцессе виднее, даже если она поддельная. Я повернулся к ней задницей и стал снимать мокрую одежду, заодно отжимая из неё воду. У себя за спиной я слышал лязг кольчуги и отрывистые фразы Лоны на незнакомом языке, явно ругательства.

— Дарен! — вдруг испуганно вскрикнула она.

Я тут же упал на колено, оборачиваясь и поднимая арбалет, но не видел, куда стрелять. Прыгнул в сторону из этой неудобной позы, вскочил на ноги и водил арбалетом во все стороны, готовый тут же дёрнуть спуск, едва пойму, где враг. Ещё не совсем стемнело, но я никого так и не разглядел.

— Извини, не хотела поднимать тревогу, — Лона так густо покраснела, что это было бы видно и безлунной ночью. — Не беспокойся, я не видела ничего неподобающего.

Учитывая, что из одежды на мне оставался лишь пояс с оружием, стало очень интересно, что она называет неподобающим. Детородный орган? Так она видит его прямо сейчас. Или его она сочла подобающим, и решила сквозь смущение сообщить эту радостную весть? Нет, наверно, она врёт, многие женщины время от времени врут. А если уверяют, что всегда говорят правду, врут особенно беспардонно.

— Ты есть не хотевшая поднимать тревогу, — напомнил я. — Ты есть хотевшая посмотреть на мой орган, так ли это?

— Нет! Я не могу снять кольчугу! Помоги мне, пожалуйста. Но сначала оденься, — робко попросила она.

— Ты есть могущая зажмуриться.

Оказалось, звено кольчуги зацепилось за рубашку. Пришлось отложить оружие, запустить под кольчугу обе руки и там изрядно повозиться. Лона возмущённо кряхтела, а я подумал, что надо будет зайти к оружейнику, чтоб привёл кольчугу в порядок.

Перед сном мы поели мяса и сухарей. Когда я их покупал, это называлось хлебом, но уже успело зачерстветь. Бывшая буханка теперь годилась дробить череп не хуже булавы. Впрочем, стоило выставить смертельное оружие под дождь, и оно мгновенно размокло. Спать мы легли прямо на мокрую траву, положив под головы вещмешки и укрывшись единственным одеялом.

Возбуждённый сверх всякой меры, я забрался под бочок к симпатичной девушке. Но меня так утомили долгая скачка и внезапный ливень, что уснул раньше, чем ухо коснулось мешка, заменяющего подушку. Снились мне обнажённые женщины, они пытались меня соблазнить, но у меня так болела задница, что им не удалось даже заинтересовать. Тут появился мой папа, и они с визгом разбежались. Он спросил, почему я не взял в дорогу палатку. Я сказал, что собирался ночевать на постоялых дворах, а не в лесу. А он ответил: причина в том, что его сын идиот, и удалился, горестно качая головой.

* * *

Проснулся я на рассвете. Лона сладко посапывала во сне, а я занялся костром. Дождь давно закончился, но хворост насквозь пропитался водой. Я нашёл упавшее трухлявое дерево, когда много трухи, разжечь огонь несложно. В трухе обитала ещё одна змея, захотевшая меня цапнуть, но мой кинжал отсёк ей голову раньше.

От огнива труха задымилась, я раздул жар в огонёк, потом подсохли и вспыхнули тоненькие веточки, за ними — чуть потолще, в общем, всё как обычно. Тем временем рассвело, Лона тоже проснулась и умылась, стряхивая воду с листьев. Умница, фляги почти пусты, и неизвестно, когда мы их наполним. А потом разделала и пожарила на костре двух змеюк, причём шампур вырезала из ветки сама. На принцессу совсем не похоже, зато очень удобно для совместных поездок.

Змеиное мясо — не самая вкусная еда, но некоторые горные варвары готовят его так, что пальчики оближешь. Лона тоже очень неплохо пожарила, а ведь из специй у неё были лишь соль да горчица. Я похвалил её стряпню, а она в ответ фыркнула и сказала, что готовить умеет с детства. Пока мы ели, я вскипятил воду в кружке и заварил для Лоны чай. Хватило бы ума прикупить ещё одну кружку — заварил бы и себе, а так запивал завтрак водой.

— Дарен, мне сказали, что в Эльдорадо ты аристократ. Какой у тебя титул? — внезапно спросила она.

— Аристократов у нас есть очень много. Наши титулы есть не признающиеся чужими королями.

— И какой титул у тебя?

— Я есть герцог. Это есть почти высший титул. Выше есть лишь король, кронпринц и принц. Принц есть старший сын кронпринца.

— Значит, ты из высшей аристократии Эльдорадо?

— Я есть один из семисот герцогов.

— У вас там что, семьсот герцогств?

— У нас есть ни одного герцогства совсем.

— Нужно говорить "нет ни одного".

— Нет ни одного, — послушно повторил я.

— Дарен, свершилось чудо, достойное занесения в летописи! Ты произнёс фразу без "есть"!

— А теперь я есть хотящий спросить. Ты есть поехавшая вдвоём со мной почему?

— Понимаешь, человек, которому я полностью доверяю, сказал, чтобы я во всём слушалась Дарена, герцога из Эльдорадо. Наши судьбы переплетены, если их расплести, меня ждёт смерть. Но об этом можно рассказывать одному тебе.

— Я не есть верящий в судьбу. Сказавший тебе есть кто?

— Тётя Фанни, моя няня и гувернантка. Подруга моей мамы. Маму совсем не помню, а её знаю всю жизнь. Это она научила меня и готовить, и убирать, чтобы не зависеть от горничных и кухарок.

— Твоя няня есть сказавшая это когда?

— Четыре дня назад, перед отъездом. Пообещала, что мы с ней встретимся в Эльдорадо.

Мы свернули лагерь и тронулись в путь. На скаку я обдумывал рассказ Лоны. Некая тётя Фанни с чего-то взяла, что судьба принцессы переплетена с моей, и наказала Лоне во всём полагаться на меня. Понятно, что Фанни из банды банкиров, как и покойная Ребекка. Это заодно объясняло, откуда она вообще обо мне знает. Но как понимать переплетённые судьбы? Лона предназначена не мне, а Карстену. В Эльдорадо наши дороги разойдутся.

К тому же под сплетением судеб обычно понимают секс. Я нормальный парень, девушками очень даже интересуюсь. Лона мне симпатична и лицом, и телом, и вообще. Где вы ещё найдёте принцесс, способных вкусно приготовить змею? Не считая, конечно, Эльдорадо, у нас по традиции королевская семья изредка готовит себе сама. Похоже, принцессу Мелону специально обучали по нашим обычаям, причём задолго до перевода денег в казну Эльдорадо. Не буду скрывать, я бы с ней с удовольствием занялся тем самым, но долг прежде всего. Я не приведу в невесты принцу собственную любовницу, а со вспышками желания уж как-нибудь справлюсь.

Чтобы отвлечься от будущих ночлегов под одним одеялом, я снова попытался понять, зачем банкиры пропихивают нам в королевы свою ставленницу. Думают, что у нас она будет в безопасности? Ошибаются, жить ей до рождения сына. Или банкиры не просчитали, чем всё закончится, или их такой исход устраивает, или они уверены, что смогут изменить ход событий. В ошибку банкиров я не верил. Дон Игнасио из Лопес-банка говорил, что банкир должен знать всё, что происходит вокруг, иначе разорится. А зная обстановку, не понять, чем оно закончится — это надо быть не банкиром, а таксистом, они в курсе всего, но их прогнозы никогда не сбываются.

Или банкирам плевать на её судьбу? Она выполнит задание раньше, чем её убьют, и все останутся довольны? Но какой идиот станет несколько лет готовить агента-смертника? В разных королевствах я повидал немало банкиров, но идиотов среди них не встречал. Они наверняка уверены, что дела принцессы-агента пойдут не так плохо, как я думаю, и поможет этому так называемое переплетение судеб. Что ж, увидим, чем завершится эта авантюра.

* * *

Ехали мы быстро, я приноровился к седлу и страдал куда меньше, чем вчера. Ни попутных, ни встречных караванов не попадалось — дорога под дождём размокла, по такой распутице можно ездить только верхом, и то только на отличных конях. На таких, как наши.

Придорожный трактир возник перед нами неожиданно. На огороженной стоянке сгрудились телеги. Лошади-тяжеловозы стояли у коновязи, хотя рядом располагалась приличная на вид конюшня. Видать, не поместились. Перед входом красовалась табличка с обычным предложением — ночлег, еда, выпивка, проститутки любого пола, ремонт одежды, обуви, телег и сбруи, а ещё баня.

Заезжать в трактир ужасно не хотелось — где много пьяных, жди неприятностей. Но и мимо не проедешь — фляги пусты, с припасами туго, а питаться одними змеями не хочется. Не мешало бы и помыться, но слишком уж много народу.

— Хочу в баню, — мечтательно протянула Лона. — После ночёвки под дождём чувствую себя такой грязной, что самой противно.

— Баня есть нам недоступна, — с сожалением возразил я. — Купцы есть честные с покупателями и поставщиками, но они не есть честные с остальными. Посетители бани есть рискующие стать обкраденными.

— А если мы помоемся по очереди? Один в бане, второй охраняет вещи и лошадей.

Мне понадобилась уйма времени, чтобы с моим красноречием объяснить самонадеянной девчонке, что едва я оставлю её одну, она через минуту окажется в лапах работорговцев, а через неделю — в подпольном борделе. В королевствах Лиги Побережья запрещены и работорговля, и принуждение к проституции, но законы описывают ту жизнь, что хотят видеть короли, а не ту, что есть. В одном торговом караване может и не быть работорговцев, но здесь их куда больше. Да и хозяин заведения в глуши наверняка близок к криминалу, иначе разбойники всё это ограбят и сожгут. Не думаю, что удалось её убедить. Похоже, Лона так и осталась в уверенности, что способна постоять за себя, раз умеет неплохо драться, а на поясе у неё арбалет. Но всё же согласилась не отходить от меня ни на шаг, что бы ни случилось, даже понос и менструация. Видать, упоминание месячных и сыграло главную роль.

Я свистнул, и к нам вышла служанка, разбитная бабёнка лет сорока, и сообщила на неплохом торговом, что трактир забит под завязку, свободных комнат нет, а в баню очередь на трое суток вперёд. Я мысленно выругался — столько времени отговаривать капризное Высочество от посещения бани, и узнать, что нас туда никто и не пустит.

— Мы есть понявшие, — сказал я служанке. — Ночлег и баня есть недоступные. Но вы есть имеющие еду и питьё, так ли это?

— Еды — завались, — похвасталась она. — Один из этих караванов везёт вяленое мясо. Крепкие напитки кончились, зато пива полно, его варим сами.

— Я есть горец, — заявил я и грозно зыркнул на Лону, явно собравшуюся заказать пива.

— Ох, простите, — перепугалась женщина. — Забыла, голова дырявая! Был как-то тут караван из Берга, они выпили и начали...

— Я есть извиняющийся, — мне пришлось её прервать. — Мы есть хотящие пообедать и покормить лошадей. Наше желание есть исполнимое, так ли это?

Она тут же принесла деревянный поднос с тарелками с супом, картошкой и мясом, и двумя чашками кофе. С ней пришёл пьяный конюх и занялся нашими лошадьми. Я ничуть не удивился — трезвые конюхи мне ни разу не встречались, даже в Эльдорадо с его сухим законом. Дело своё он знал — жеребцов напоил и накормил, засыпал в седельные сумки овёс, счистил грязь и проверил подковы. Увы, привычное опьянение не повредило его наблюдательности.

— Эти жеребцы есть из королевской конюшни, — уверенно заявил он. — Я есть должный поднять шум, не так ли?

Мерзавец нас шантажировал. Шум нам был совсем не нужен. Стандартный ответ на шантаж — убийство шантажиста, но я впервые увидел растерянную Лону с отвисшей челюстью, и уже за одно это конюх заслуживал прощения. К тому же, я давно научился обращаться с пьяницами.

— Я есть горец, а горцы есть непьющие, — грустно сообщил я. — Но выпивка есть насущная необходимость.

— Вы есть совершенно правый, — покивал конюх.

— Вы есть могущий выпить за меня, так ли это?

— Да! — его глаза загорелись в предвкушении.

— Вы есть покупающий за серебряную монету выпивку и пьющий за меня.

— Плата за тишину есть две серебряные монеты.

— Я есть ищущий человека, что есть согласный выпить за одну монету.

— Я есть согласный, — сдался он.

Я снова свистнул, и служанка принесла нам в дорогу еды — печенье, копчёное мясо и жареную картошку, а ещё, по моей просьбе, палатку, кружку, плащ и шляпу для Лоны, и счёт на сорок три серебряных монеты. Я чуть поторговался, сбив цену до тридцати семи. Расплатившись, мы упаковали вещи и провиант, и поехали к колодцу наполнить фляги.

— Мне показалось, ты собирался убить этого алкоголика, — сказала мне Лона, едва мы выехали на дорогу.

— Я есть имевший такое желание, — я не стал отрицать очевидное.