Воин. Часть вторая

— Нет, — ответила за всех Драконида.

— Так почему такое ко мне недоверие? Я же не чужой вам. Почему?

— Мы боялись, — заговорил Ветраз, — что ты нас накажешь. Все наши друзья курят и их наказывают за это, если их родители узнают об этом.

— Они смеялись над нами, что мы трусы и не хотим попробовать, — добавил Саша, щеки его покраснели, видимо ему неприятно вспоминать. Сработало обычное упрямство: "Чем я хуже?"

— Что же это за друзья такие? Ржущие как кони? — спросил, наклонив голову в бок, разглядывая своих детей, словно чужих. — Враги настоящие, а не друзья. Значит, это они настраивали вас против собственного отца?

— Они не настраивали! — произнесла, нахмурившись, Жемчужина.

— Тогда как это называется, мои дети скрываются от меня, не доверяют, бояться! Курят! Супер!

— А что тут плохого!? — воскликнул Саша. — Все курят, почему мы не можем!? В этом нет ничего плохого! Ты просто завидуешь, что сам не куришь! Ты даже не пробовал! Т-ты...

Ехидно улыбнулся, завидую, ага. Моя гримаса заставила его еще сильнее вжаться в диван. Еще недавно он готов защищаться, то теперь ему как-то расхотелось. Наверное, раньше это срабатывало. Лучшая защита — нападение, только со мной этот финт не прокатит.

— Не пробовал, говоришь? — тихо насмешливо спросил, прям вурдалак какой. — Подойдите сюда, да не бойтесь, не укушу. Я же ваш отец, чего меня бояться? Такую тряпку и тюфяка?

Медленно они подошли. Присел на корточки и закатал рукав. Единственные шрамы, которые у меня не исчезли и никогда не изгладятся — следы от уколов. Какие виды наркотиков я только не попробовал, героин, кокаин, мак, морфий... бр... как я от этого только не сдох. У других передозировка, а у меня башню сносит и слюна пенится. Спецназ на лопатки укладывал, пока они в обезьянник не увозили и не запирали с такими же буйными.

— Вы никогда не спрашивали о моем прошлом, — голос дребезжал, я постоянно невольно скалился, взгляд туманился, — что было в моей бурной молодости, о чем я не хочу вспоминать до сих пор.

— Что это? — спросила Жемчужина, показывая на жуткие шрамы на изгибе левой руки, словно оттуда отгрызла кусок собака. От уколов были страшные гематомы не заживающие, изредка кровоточащие. Приходилось себя колоть в другую руку, и потому там не так катастрофично. Особенно часто отнималась левая рука.

— А как ты думаешь, доченька? Что папочка мягкий и пушистый зайчик? — я сипло захихикал. — А папочка тоже может быть эгоистом как вы. Думать только о себе и ни о ком другом, наплевать на вас, на ваши желания, выкинуть вас как ненужный хлам. Хотя мне даже не придется от вас отказываться. Если я выпущу зверя, который во мне сидит, вас от меня заберут. Вы сами будете не рады, что имеете такого отца.

Встал, и не глядя на них сел в кресло. Они внимательно следили за мной. Руки тряслись, приходилось их потирать и стараться гнать навязчивые мысли. Тяжело, все время хочется податься соблазну, хотя бы разик, что с того? Но этот разик и спустит с тормозов, которые я так тщательно устанавливал. Пальцы холодные, а руки непривычно белые, пересохли прокушенные губы.

— Я тоже начинал с малого, с курения, — голос звучал как из глухой бочки. — Друзья курили, и я курил. Друзья принимали наркотики, и я принимал. Друзья сдохли от передозировки, а я не сдох! Я начал пить, чтобы подавить ломку! Побывал в дурдоме, потерял все, что только можно потерять. Спал, с кем попало, — у-у-у все меня занесло, уже не различаю, что передо мной дети, но фонтан не заткнуть. — Ночевал на улице под забором, грязный, оборванный, жалкий. Но главное, я потерял совесть, тратил все, что зарабатывал на наркотики, курево и наркотики, подарков не делал даже себе. Животное — вот кем я был, — нахлынули воспоминания, словно это произошло вчера.

Посмотрелся в зеркало, глаза пылали красным на жутком бледном, даже зеленоватом лице зомби. Со злости зашвырнул в свое отражение стулом. Завизжали дети, брызнуло стекло, и разломался стул. Безумно захохотал.

— Все начинается с малого. Я предал все, что только мог предать, предал все, к чему стремился. Я покатился на дно со своими низменными страстями. Я потерял вашу маму, потому что погнался за призрачной свободой. Она умирала, а меня не было рядом. Я бросил ее и хотел бросить вас. Вы так бы и сидели в своих норках у магов, получая взбучку за малейшую шалость, сироты при живом отце!

Я сжал стол до того сильно, что бедный хрустнул. Теперь тряслось все тело. Конкретно колбасило.

— Что в этом плохого? — передразнил сына. — Желания получить удовольствие за счет наркотиков, как это хорошо. Получить удовольствие от запретного, откусить от сладкого бочка кусочек, что в этом такого?

— Но ты, же смог отказаться? — пропищал кто-то.

— Да, смог, а чего мне это стоит, ты спросил, маленький сосунок!? Чего мне стоит каждый день бороться с тем, что стало частью меня!? Посмотри на меня!?! Ты думаешь, меня трясет от гнева!?! Меня трясет от желания сдаться и начать все сначала, с того от чего я убежал!! — взял сигарету и сел обратно в кресло. — Всего одна сигарета и ваш папа станет хрюкающей, ничего не соображающей свиньей! Не будет ни игр, ни папа дай поесть! — хрипло рассмеялся. — Ничего! Одна пустота! И больше никакой боли! Больше не будет папы, которого вы знали! Вместо него появиться сволочь!

Я так устал бороться. Что толку если мои дети будут поступать так же как я, значит я плохой отец. Пусть делают, что хотят, не буду им в этом препятствовать.

Медленно взял свечку, привычно зажав сигарету губами. Одна затяжка и все можно забыть, а потом напиться до зеленных чертиков. Ради кого себя сдерживать? Ради себя? Я конченный идиот! Ради них? Им плевать на меня!

Кто-то завизжал, и огонь не успел коснуться сигареты. Больно ударили по губам, выбивая палочку с никотином и вместе с ней затухшую свечку. Обняли за голову, гладя по волосам маленькой ручкой.

— Папа, не надо, пожалуйста, прости нас, мы больше так не будем, — Саша. — Папа, мы любим тебя, не надо, пожалуйста, — по щеке потекла слеза, но не моя, я не плакал. Мне слишком плохо.

Мне отрезвили даже не его слова, а то, что взгляд наткнулся на мокрые, на коленях, штаны. Нет-нет, они мокрые и красноватые от крови, он... разбил колени и пытался скрыть сей факт, переодевшись. Наверное, старые порвал.

— Где ты уже ноги расквасил? — тихо спросил его, поднимая Сашину штанину и рассматривая огромную рану, касающуюся не только колен, но и голени, и поднимаясь вверх. Синяк обеспечен, ноги посинеют, может завтра или сегодня. Если не заживут раньше — регенерация у него как у меня. Будем надеяться, что инфекцию не занес.

— Катался на доске, и упал, — всхлипнул сын.

— Пойдем, обработаем.

Встал и достаточно нормальной походкой отвел ребенка в ванную, где, покопавшись в аптечке, достал необходимые медикаменты и ватные шарики. В своем приемном мире, часто приходилось вставлять сломанный нос на место, поэтому о том, что нужно в таких случаях знал.

Он не шипел, когда ватка касалась раны, молчал, сидел на стульчике. Остальные детки стояли у двери, также всхлипывая, как и старший брат. Какая же я сволочь, что наделал? Зачем пугал их?

— Папа, ты...

— Забыли, — резко прервал сбивчивую речь, — я уже взял себя в руки.

Конечно, ноги он раздолбил конкретно. Он что упал на наждачную доску? И прокатился по ней всей поверхностью ног? Не удивлюсь если так оно и есть.

— Пап, ты все еще сердишься на нас? — спросил подошедший Ветраз, сзади него топтались девочки.

— Сержусь, — честно ответил, нахмурившись и стараясь на них не смотреть, а глядеть только на рану сына. В некотором роде она отрезвляла меня и выводила из безумного состояния обратно в реальность.

— Но мы же, так больше не будем, — жалобно пропищала Жемчужина.

— Не в этом дело, — отозвался глухо. — Вы перестали думать головой как я когда-то. Поддались на чужие провокации, плясали под чужую дудку! А скажи они: "Слабо прыгнуть ласточкой с шестнадцатого этажа?" Вы бы прыгнули?

— Нет, — ответили хором.

— Так почему вы позволяете собой манипулировать? Вы думаете, станете круче, если будете поддаваться провокациям? Они слизни, их нечего слушать. Подумайте, — я постучал по лбу, — над тем, что вырастет из них и из вас, включите, наконец, свои мозги! Я очень крутой был, когда у меня был приступ?

— Нет.

— Алкаш очень крутой, принимая на душу водку?

— Нет.

— Эльфы пьют, курят?

— Нет.

Я поставил перед ними стакан, прямо на аптечку на моих коленях. Сидел на корточках, дабы было удобнее обрабатывать раны сына. Уже сделал ему перевязку, и его худенькие ножки красовались в белых бинтах.

— Включим фантазию. Представьте, что в этом стакане яд. Но такого свойства, что он убивает мгновенно, при этом даря жертве непостижимое разумом удовольствие. Выпить и получить удовольствие, которое не испытывал ни один смертный. Но за это минутное наслаждение нужно заплатить жизнью. От яда нет противоядия, пару минут и наступает смерть. Зная это, вы будите его пить?

— Нет.

— Поэтому я прошу вас, как отец, как тот который прошел весь этот ад, не рискуйте напрасно. Мне никто не объяснял, что меня ждет. Мне просто запрещали, и я не знал, чем стану и как трудно будет избавиться от зависимости... начав. А у вас еще, скорее всего, предрасположенность от меня досталась. Стать рабом легко, но выбраться на свободу очень тяжело. Не тешьте себя иллюзиями, что попробовать можно и потом будет просто бросить. Так скажет только слабак, нельзя сбросить оковы без ключа. Сильный и смелый откажется и будет прав. А трус согласиться, испугавшись, что может потерять уважение, которого нет, и не будет. Сильный ничего не потеряет и построит свою жизнь, так как захочет сам, и поверьте обделенным, он не будет себя чувствовать. А трус... достаточно заглянуть в мое прошлое. Большая половина тех, кто вместе со мной принимал наркотики скончались от передозировки, их жизнь закончилась так и не начавшись.

Обнял их.

— Не надо записывать себя в число тех, кто слаб духом. Вы сильные! Докажите это, ни мне, ни кому-то еще, а себе! Что вы можете отказаться от запретного! От своего хочу! И сказать "нет" провокатору, чтобы он вам не предлагал! Я не буду навязывать вам свое мнение, у вас своя жизнь и вы сами ее проживете, я не всегда буду рядом...

Жемчужина заплакала, буквально завыла.

— Я не хочу, чтобы ты умирал! — хныкала, проливая горючие слезы.

— Доченька, — поцеловал ее в серебряную головку, — мне еще жить, да жить, — если кто не поможет отправиться на тот свет, но вслух сказал иное: — Я говорю про то, что вы вырастите, обзаведетесь собственной семьей. Папа вам будет уже не нужен, вы сами возможно станете на тот момент родителями. Я не буду вас бить и что-то запрещать с гримасой садиста. Я скажу свое мнение только один раз, не поняли, не хотите следовать советам того, кто вас искренне любит, то это ваши проблемы, пусть будет так. Я ваш отец и вы все, что осталось у меня от вашей мамы, я не хочу вас потерять, как и ее. Я не желаю вам зла и хочу, чтобы вы прожили свою жизнь не так как я. Следовали своей мечте, не спотыкаясь, — усмехнулся, — на вредных привычках. Сталь закаляется в огне, так докажите, что вы не жалкий пластмасс тающий над тонкой свечкой! Покажите, что вы сталь, которую не возьмет и пламя вулкана!

— Мы поняли, папа, — отозвался через паузу Саша, — не все можно пробовать и не все можно брать.

— Учитесь на чужих ошибках, наблюдайте и будьте внимательны в своих наблюдениях. У сапера может быть лишь одна ошибка, которая будет, стоит ему жизни. Не все можно пережить самому — это глупо. Умейте анализировать ту или иную ситуацию, иногда способность правильно представить себя на чужом месте, лучше, чем самому побывать в... аду. Всегда задумывайтесь, нужно ли оно вам, сможете ли вы без этого прожить, ведь на тот свет ничего не потянешь, в чем родился в том и уйдешь.

— Голым что ли? — захихикала Драконида.

— А вот сейчас фантазию я не просил включать, — улыбнулся и встал, на минуту задумался, вспоминая моменты из недавнего прошлого. — Вы у меня уже как-то провинились, тогда я ограничился предупреждением, теперь же я выполню свое обещание. Неделю никаких вкусностей!

— Но, папа!!

— Никаких пап! — нахмурился я, но так комично, что сам засмеялся. — Я уже говорил, буду предупреждать один раз, не поняли ваши проблемы, теперь же вы наказаны, вопросы есть?

Они насупились и молчали.

— Вижу, что нет, у вас есть неделя, чтобы подумать над своим поведением, а я буду лопать пончики и конфеты! — ну я и садист!

— А на турнир мы можем пойти? — спросила дочка.

— А кто за меня болеть будет? Я сам? — потрепал ее по серебряной голове. — Я еще не страдаю манией величия! А теперь марш спать, а то завтра все проспите!

Они улепетнули, а я потянулся устало, смачно хрустнули позвонки. Меня охватывал, по правде говоря, ужас оттого, что меня ждет, когда у них наступит переходный возраст — это будут самые ужасные дни в моей жизни!

Я вышел из ванной и нос к носу столкнулся с Дарагом.

— Ну, давай уже, говори гадость, — предупредил его реплику.

Но гадости он не сказал, вместо этого улыбнулся и произнес следующее:

— Они бы гордились тобой, как горжусь я.

Развернулся и быстро смылся, пока я поднимал с пола челюсть...

* * *

Здравствуй турнир любимый! Писец! Думал, что я грубиян последней стадии, но оказалось, что бывает и похуже личности, так что придется пободаться. Я, конечно, видел всякого рода мерзопакость, но такое мне приходилось видеть впервые! А ну не пихаться твари!!

В турнире участвовали не только люди, вернее сказать не только двуногие чем-то смахивающие на человека. До этого матча я видел только человекоподобных, но сегодня должен состояться межгалактический турнир, во! Описывать всех участников не хватило бы ни сил, ни времени, а главное желудок подох бы окончательно! Мой кишечник выдерживал многое, но после такого! Даже он сдавать начинал. Лицо зеленело, и мне чуть ли не рвало, когда осматривал очередного кандидата на победу! Даже не мог определить женщины гэто или мужчины или тот и другое одновременно, называется самообслуживание! Уже не говорю об остальных качествах данного персонажа!

Что только на меня не смотрело и что только меня не ругало! Слушал спокойно без нервов, но мечта одна — смыться!! Куда подальше лишь бы от этих уродов!! Понимаю, должен уважать другие расы, какие бы они не были, но уважать такОе!! Выше моих сил! Особенно если вот такое вот чмо на тебя гонит! И это не издевательство?

Старт должен состояться через час, может два, до этого момента участники находились где-то рядом. Короче нам сообщат о начале соревнований.

Сидел в сторонке никого не трогал, и искоса наблюдал за остальными. Искоса потому, что мало ли заметят, что "зыркаю" на кого-нибудь. Подойдут, испортят мой фотогеничный нос, а мне еще с ним ходить многие годы! Вот и сижу себе в одиночестве, попиваю напиток чем-то похожий на колу. Других участников соревнования кто только не окружал! Кто только не просил автографа! А, сколько визга! Просто кошмар! Не люблю всяких там фанов, они психи и это уже давно доказано! Посмотреть хотя бы на обычных фанаток какого-нибудь знаменитого, а главное молодого и красивого выпендривающегося на сцене певца, поющего под жуткую безвкусную фонограмму. Они чуть ли не дерутся за него, не говоря уже о том, что занимают длиннющие очереди, чтобы переспать с ним! Мнение самой поп-звезды, разумеется, не учитывается. Уже забыл, сколько видел драк с участием ненормальных с психическим расстройством поклонниц знаменитостей! Это вам не гладиаторские бои, мужики меру знают! Женщины же забывают о мере как таковой! Там летели волосы, ногти, кожа, даже зубы! И ни один или два передних, а сразу все, вместе со вставной челюстью! Удар табуреткой по физиономии (а женщины, как существа сугубо ранимые, в другие места не целятся) это вам не ворон считать, тут и мужик дубу даст! Нам мужчинам только и оставалось, что смотреть, раззявив "хавалки" и кричать как папуасам, ставки делать, записывать незабываемые моменты на камеру. Где ты еще увидишь столько придурковатых безмозглых куриц разом? И никто не вмешивался, я в том числе! Без глаз оставаться никто не хотел! Коготочки у дамочек круче, чем у кошек! Ладно, там, заступится за девушку, когда на нее бабуин какой-нибудь наехал. Или десять психованных бешеных коз на одну сероватую не вписавшуюся в стаю козу копыта поднимают. Это еще можно вмешаться. А если девки сами быкуют? И нет тут ни правых, ни левых, а одни только задники? Драка-то началась из-за того, что кто-то там вылез вперед и схватил лишние грязные трусы любимца публики. Которые вовсе ему не принадлежат, и вообще носил их бомж Федор Петрович! Не, это нормально!?