Песочный трон

Держа за руку своего будущего мужа, принцесса ступала легко и грациозно — подбородок высоко поднят, а плечи расправлены, и ни волнения, присущего женщинам, что входят в дом жениха, ни робости. Даже если ей и было страшно, никто этого не заметил.

— А она хороша, — восхищённо прошептала Валения, глядя, как принцесса поднимается по ступеням вслед за будущим свёкром.

Эрвианна только согласно кивнула, всё так же глядя на будущую правительницу Арнгвирии.

Из кареты показались две девушки примерно того же возраста, что и Колливэ, и поспешили за своей госпожой, держась на расстоянии трёх шагов.

Эрвианне показалось, что, проходя мимо неё, хостийская принцесса чуть замедлила шаг. И Эрри едва сдержалась, чтобы не поднять на неё глаза, кожей чувствуя взгляд её темных глаз, от которого по телу пробегали горячие змеи тревоги. Всего несколько мгновений. И вот Колливэ снова поднимается навстречу королеве Арнгвирии.

Ивсталия встретила будущую невестку так, как если бы это был любой из прибывших ко двору подданных. С надменной улыбкой и холодным цепким взглядом. Сказала приличествующие слова приветствия, и на этом всё. Но и столь холодная встреча не пошатнула равновесия Колливэ. И улыбка её не дрогнула, не превратилась в натянутую маску.

— Либо она не понимает, что ей предстоит... — прошептала едва слышно герцогиня Саменти.

— Либо она действительно уверена в своей силе, — добавила так же тихо Эрвианна, на время даже позабыв, что вообще-то злится на мать.

Как только особы королевских кровей скрылись в замке, придворные тут же расслабились, словно обмякли. Потянулись нестройной шеренгой под защиту дворцовых стен. Некоторые отправились в сад, к журчащим фонтанам. Кто-то тут же принялся шёпотом обсуждать хостиек и их наряды. Валения исчезла, как и появилась, оставив Эрри одну. В который раз. И герцогиня Байе едва не поморщилась, когда заметила, что к ней направляется её дражайший супруг.

— Сиятельная Эрвианна де Байе? — отвлёк её от раздумий мужской голос. — Или Великие послали мне видение, на которое я не смог бы и надеяться?

Эрри узнала этот голос. Натянуто улыбнулась.

— Почему же, я отнюдь не видение, а всего лишь женщина из плоти и крови... — развела руками Эрвианна, словно предлагая самому убедиться в её словах.

— Что меня несказанно радует, — улыбнулся Кильн. — Прискорбно было бы узнать, что моё сознание сыграло со мной столь злую шутку. Печальна участь блаженных...

— Паяц! — усмехнулась Эрри, не в силах противиться его обаянию.

— Как можно, ваше сиятельство? Не согласишься ли составить мне компанию в прогулке по саду?

Эрри бросила взгляд на перекошенное от злости лицо мужа и согласно кивнула, кладя руку на подставленный локоть Исгара де Кильна.

— Почему бы и нет? — улыбнулась она уже теплее. И шёпотом добавила: — Ты просто обязан рассказать мне последние новости. За два года я совершенно отстала от придворной жизни.

— О! Поверь, ты пропустила не так много, как может показаться.

Но на деле ей было плевать на придворные сплетни. Хотелось узнать, как он жил всё это время. Как удалось подняться до советника короля.

А ещё на языке вертелись вопросы, которые она так, наверное, и не решится задать Исгару. Например, как так случилось, что род Кильн запятнал себя предательством? Как погиб её отец? Как... Нет! Она не решится задать эти вопросы. Точно не сейчас. Может, потом...

Сад — единственное, что претерпело изменения в королевском дворце. И не в лучшую, нужно сказать, сторону.

Эрри с сожалением смотрела на чахнущие деревья и кустарники. На истончившуюся до остроты иглы траву и обречённо сникшие венчики цветов.

— Я помню его другим, — грустно сказала она, окидывая взглядом умирающий сад.

Исгар пожал плечами. Вблизи он казался ещё старше. Даже показались морщины в уголках глаз. Герцогиня постаралась вспомнить, сколько ему лет. Двадцать восемь? Или двадцать девять? Но решила, что это не столь уж и важно.

— Говорят, что это из-за того, что Бескрайние пески расползаются по Арнгвирии, — сказал он, задумчиво разглядывая покрученную листву на свесившейся над головой ветке.

— Но ты считаешь иначе?

— Я не задумывался над этим.

— Ну конечно, на это у тебя просто не хватает времени. Юбки придворных дам и вино -занятия, требующие полной сосредоточенности и внимания, — фыркнула Эрвианна, намереваясь задеть его.

— Всё порой не то, чем кажется.

— А порой кристально ясно.

Он внимательно посмотрел на Эрри и тут же отвел взгляд.

— Ты изменилась. Я помню робкое нежное создание с огромными глазами и поразительной способностью удивляться совершенно обыденным вещам, — сказал де Кильн, и Эрвианне послышалась грусть в его словах. — Создание, лёгкими прикосновениями тонких пальчиков к струнам уфии рождавшее удивительные по красоте мелодии... полные надежды и веры в счастливое завтра. Помню звонкий смех и глаза, полные радости...

— Жизнь это исправила. И не стоит жалеть. Есть вещи, которые не заслуживают этого. Все мы взрослеем. Рано или поздно.

Исгар поморщился.

— А жаль. Та Эрри мне нравилась больше. Я бы многое отдал, чтобы ты так и осталась ребёнком. Восхитительно невинным.

— У той Эрри было чему радоваться. Но хватит об этом. Как случилось, что такой повеса стал приближённым короля? Даже не думала, что ты способен мыслить о чём-то столь далёком от своих увлечений.

— Ой, Эрри! Ты просто невозможна. Тебе ли не знать, что мы совсем не те, кем кажемся.

Эрвианна поморщилась.

— Ты прав. И всё же?

— После битвы под Валье... — начал он и запнулся. Но Эрри не вздрогнула, не выказала ни одним движением или взглядом, что её тронули эти слова. Потому Исгар продолжил, — я, как и многие, удостоился чести склонить голову перед новым королем. Учитывая заслуги отца и брата...

Эрри шумно выдохнула и пальцы её сами сжались, впиваясь ногтями в руку де Кильна.

— Впрочем, не столь важно, — сказал Исгар, чуть поморщившись, и накрыл ладонью пальцы Эрри, заставляя их немного разжаться. — Его величество увидел во мне то, чего не видели другие.

— И что же это?

— Потенциал, дорогая Эрвианна.

Эрри прыснула и, не сдержавшись, звонко рассмеялась.

— Вот. Делаешь успехи. Ещё немного и снова станешь прежней весёлой птичкой.

— Это вряд ли.

— Как супружеская жизнь? Как Дэнни?

По лицу Эрвианны прошла судорога, которую она так и не научилась скрывать.

— Вижу, что неплохо. Можешь не рассказывать, — зло сказал Исгар.

Злость в его голосе поставила герцогиню Байе в некоторое замешательство. И она даже не нашлась, что ответить.

— Ну а ты? Я не слышала даже о помолвке, а уж тем более о свадьбе. Разве не нашлось подходящей партии для столь завидного жениха?

— Даже король понимает, что из меня получится не самый лучший муж. К тому же может статься, что моё сердце давно занято, — склонился он к самому уху Эрвианны и коснувшись его горячим дыханием.

И по коже Эрри побежали мурашки. Неожиданно. Обескураживающе.

— Ну да! И не единожды, — снова фыркнула Эрри, отстранившись. — Но в чём-то его величество прав. Было бы жестоко лишать надежды тех, кто сейчас испепеляет меня взглядом, — указала она глазами на девушек, застывших у фонтана.

Среди них была и Зервина де Смиле. И даже Тальвия де Рив. Казалось, скрип зубов придворных леди был громче ворчания песка, растираемого подошвами о наполированные камни дорожек.

— Ты хочешь заставить кого-то из них ревновать? — чуть не коснувшись губами его шеи, шёпотом спросила Эрри.

Герцог шумно выдохнул. Но тут же снова улыбнулся своей неотразимой улыбкой.

— А ты, Эрри? Только не говори, будто не видела, что Тевор направлялся прямо к тебе. Думаю, он зол, как раненая ворь.

— Да? Видят Великие, даже не обратила внимания, — неискренне удивилась она, широко улыбнувшись, почти как в старые добрые времена, когда они были друзьями и шутили и дурачились в садах Байе или виноградниках Кильнии. Когда был жив Роневан. — Думаю, его это не очень-то и огорчит. Скорее даже — наоборот. Хотя... Может и разгневать.

Лицо герцога словно окаменело. А на шее запульсировала вена.

— Ты о чём?

— Совершенно ни о чём, — наигранно весело ответила Эрвианна. — Но скажу, что и не ожидала, что кого-либо озаботит судьба дочери и жены тех, кто остался верен клятве Федерику. Это весьма невыгодное положение. Особенно если ты всего лишь слабая женщина, — и, словно спохватившись, добавила: — Мне всё же следует вернуться к мужу, если не хочу вызвать его гнев. Семейная жизнь накладывает некоторые обязательства. И не стоит ими пренебрегать. Даже если они не совсем по душе.

Она кивнула озадаченно застывшему Исгару и поспешила по мощённой светлым камнем дорожке назад ко дворцу.

В душе её бушевала буря. А в ушах гремел гром сухой грозы. Да. Никто не смог бы ничего сделать. Но ведь никто и не пытался. Даже высшая знать не выказала своего возмущения неравным браком вслух. Все предпочли не заедаться с новым непредсказуемым королем. Все сделали вид, что ничего не произошло. Что представительницу древнего рода не унизили, отдав замуж за того, кто её не достоин. И уж тем более никто не озаботился узнать, чем для неё это обернулось. Никто не пожелал услышать о судьбе её сына. Слишком зыбкой была почва под их ногами. Слишком неустойчиво положение. И слишком дорога собственная жизнь.

Эрри остановилась и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь унять колотившееся у горла сердце и раздирающую на куски злость.

Тихо заиграла флейта.

'Поговори со мной наедине...' — выводила она мелодией сарвы.

И в глазах Эрри зажёгся нехороший огонь.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Розовые разводы лучей заходящего солнца ложились неровными мазками на маленькую часовню в тени королевского сада. Касались мощеных дорожек и витражных окон. Проникали в распахнутые двери. Разбредались по безликим статуям Великих, отражаясь от их золотых масок, цеплялись за витые серебряные подсвечники солнечными котятами.

Часовня эта была стара, как сам королевский дворец. А может и его старше. Поговаривали, что некогда здесь собирался совет самых сильных магов Арнгвирии. Здесь решались судьбы людей и целых королевств.

Во времена правления первого короля из династии Халедингов, место встречи магов перенесли, а при потомке его Федерике Втором запретили саму магию. Остался только Орден Многоликих. Да и тот превратился скорее в легенду, о правдивости которой спорили часами.

Никто не помнит, как выглядело здание, в котором собирались те, кому дарована была Сила. Потому как, на месте его уже много веков стояла приземистая невзрачная серая часовня. И только витражные окна и золотые маски Великих, напоминали о том, что здесь пристанище неспокойных душ. Тех, кто просит прощения и милости за то, что сам себе простить не способен. Даже у самых жестоких богов проще вымолить милость, чем у своей совести. И пэйре твердят, что не потерян тот, кто придет к Великим.

Но не многие посещали Великих в этой их обители. Знать считала часовню слишком убогой. А слуги боялись связанных с этим местом рассказов, предпочитая ей городские часовни и храмы. И все же в ней не царил дух запустения. Ни один камень не дал трещин, ни один подсвечник не свалился с подставки перед безликими статуями, не разбилось ни одно, хрупкое по своей природе, витражное окно.

Эрвианна де Байе стояла в центре часовни, с низким полотком над головой и отлитым из золота солнцем под ногами, и оглядывалась по сторонам. Вглядывалась в маски на статуях. В потолок. В золотые лучи, расползающиеся по серому каменному полу.

Она сама не знала, что жаждет увидеть. Что должна увидеть, заметить. Хоть одна подсказка. Хоть намек...

— Ох, папа, вечно ты со своими загадками... — раздраженно процедила она сквозь зубы.

Но несколько успокоившись, закрыла глаза, и мысленно повторила то, что написал ей отец.

'Поговори со мной наедине.

В лучах заката и тенях безличья.

Станцуй со мной на тонком острие.

Склони колени перед истинным величьем...'

В том, что это именно то место она не сомневалась. Часовня в королевском саду была единственной в столице, а может и всей стране, двери которой выходили не на восток, а на запад.

Подобная странность была связана с тем, что изначально это место часовней и не было. Но на такую мелочь, как вход, предпочли закрыть глаза.

— '...Станцуй со мной на тонком острие...' — прошептала Эрвианна одними губами, и взгляд ее зацепился за солнце под ногами. — Ну конечно... Ну, папочка!

Лучи были разными, одни шире и длиннее, другие короткие. Эрри выбрала самый тонкий и закрыла глаза, воскрешая в памяти шаги сарвы. И глубоко вдохнув, собравшись с силами, двинулась от центра по лучу. Три шага по тонкому, один вправо, на самый широкий. Шаг назад. Шаг влево. В груди Эрри нарастало пение уфии. Тревожное и кипятящее кровь. Оно выводило мелодию сарвы, и губы герцогини сами собой растягивались в улыбке. В глазах разгорался огонь азарта. А пальцы подрагивали от страха. И все же она продолжала мурлыкать сарву себе под нос и переступать делать шаги, давно забытые, но все так же любимые.

Еще шаг вправо и Эрри остановилась перед одной из безликих статуй.

'...Склони колени...' — пронеслось в голове, и она опустилась на холодный камень.

'Enim magnitudo dare sanguinem!'

'За величие отдай кровь!' — гласила надпись, вырезанная в камне под ногами. И заканчивалась неглубокой выемкой, точкой под восклицательным знаком.

Эрри медленно вытащила одну из длинных острых шпилек из волос. Светлая непослушная прядь тут же упала на лицо, и она раздраженно заправила ее за ухо. Ей едва удавалось сдержать дрожь, когда острие шпильки впилось в указательный палец, и тяжелая капля крови упала точно в выемку.

Несколько мгновений, которые Эрвианна даже не дышала, ничего не происходило. Настолько долгих мгновений, что она успела подумать о том, что сделала глупость, решив подтвердить свою догадку. И тронулась точно, как и мать. Разочарованно вздохнула и слизнула еще одну каплю крови, с и без того покалеченной руки. И уже собиралась плюнуть на все и вернуться в свои покои во дворце. Когда услышала резкий щелчок и статуя Великого в золотой маске сделала шаг вперед, открывая черный зев прохода.

— Шарам бы тебя побрал, папа! — ругнулась Эрвианна себе под нос, шикнув на, чуть не выскочившее от страха из груди, сердце.

Но привычно сделав несколько глубоких вдохов, шагнула вперед. Статуя тут же встала на место, а по стенам зажглись факелы, сами собой, освещая крутую лестницу вниз.

Эрвианна сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Но тут же расслабилась. Не ради этого ли она и пришла?

* * *

Шаг за шагом она спускалась навстречу неизвестности, что вздрагивала внизу лестницы ярким светом. Пальцы раненой руки скользили по шершавому камню стен узкого коридора с низким потолком, похожим на лаз огромного червя. В животе завязывался шелестящий клубок страха, сжимал внутренности до тошноты и подступал к горлу. Эрри то и дело слизывала, выступившую на прикушенной губе соль с привкусом метала. Заставляла себя дышать глубже, подавляя приступ паники, что настигал ее каждый раз в тесных помещениях. Разгоняла ладонью мелкие мурашки, ползущие по всему телу, от щиколоток до самой макушки. Но все же дела шаг за шагом, силясь понять, что хотел ей сказать отец. Что скрывал, даже от матери? Чего не мог написать в письме, имея доступ и разрешение покойного короля на использование магии? И боялась. Боялась, что каждый шаг, что она сейчас делала, словно пила черкающая по дереву, отрезал путь назад. Боялась того, что ждало ее впереди.