Северная Корона. По звездам

Какой у отца сейчас телефон — все тот же или какой-то другой, новый, Александр не знал. С отцом они не виделись уже почти пять лет. С тех самых пор, как Саша покинул родной город. Мать, брат и даже тетка с двоюродной сестрой приезжали к нему, а вот отец вычеркнул его из собственной памяти — так же быстро, как сейчас затушил сигарету Саша.

— Почти приехали, амиго, — бросил ему Михаил, сворачивая к горделиво возвышающейся консерватории, чью крышу и стекла огромных нарядных окон освещало вечернее солнце. Строгий элегантный облик здания наводил на Сашу ненужные размышления по поводу того, что сам-то он свой универ так и не закончил — корпус физмата, в котором парень когда-то учился, как раз находился неподалеку от этого славного местечка. Помнится, когда их поток оставался на пятые и шестые пары, начинающее заходить за горизонт осеннее солнце всегда светило им всем в глаза и мешало сосредоточиться на объяснении преподавателя. Наверное, и в консерватории, этой пафосной обители малолетних любителей искусства, сейчас кто-то сидит на последнем издыхании в душной аудитории и закрывает ладонью глаза, чтобы закрыться от солнца.

Подумав об этом мимолетом, Саша позволил себе усмехнуться. В родном городе прошлое так и тянет щупальца, хочет удушить.

В голе появился комок.

Водитель резко затормозил у обочины, разглядывая идущих мимо многочисленных студенток.

— Девочки-то тут ничего. — Миха с ухмылочкой, делающей его лицо с глубоким шрамом еще более зловещим, уставился на длинные загорелые ножки девчонки, шагающей по тротуару вдоль дороги всего лишь в паре метров от машины. Обладательница красивых конечностей Александра заинтересовала мало, зато ее спутница вызвала куда больший интерес — потому что ею оказалась Марта.

"Как вовремя, и искать не надо", — отстраненно подумал Саша, гладя на сестру Ники, идущую прямо навстречу к их тачке.

— И ее подружка — милашка. Такие волосы круто наматывать на кулак, — продолжал нескромно разглядывать студенток водитель, добавив, в каких именно ситуация ему нравится это делать. — Может, познакомимся? На твою морду телки клюют здраво. Съездим, отдохнем, выпьем, развлечемся. А, черт, ты же улетаешь. Засада.

— Закрой пасть. И не пускай слюни, — велел ему Александр.

— Чего так? Сам глаз положил? — заржал накаченный парень.

— Нет, — без доли улыбки ответил Саша. — Это моя сестренка.

— У тебя же типа только братишка был? — не понял его друг, почесав коротко стриженый ёжик, продолжая разглядывать юных представительниц женского пола. Студентки в консерватории были разные — вот только что мимо уверенно прошагала красноволосая девица, которую он принял за парня-неформальчика, а следом пропорхала фея с осиной талией и большой грудью, и это разнообразие Михе нравилось.

— Посигналь им, — не отвечая на вопрос, распорядился брюнет. — Отдам и гони в аэропорт.

— Командир хренов. Сестренками обзавёлся. Ты точно не ширяешься? Или там с ханкой не дружишь, нет? — поморщился Миха, но выполнил просьбу-требование Саши, а после громко засмеялся, видя испуг девушек, не ожидающих громкого звука клаксона.

* * *

У Марты только что закончилась последняя пара, и она со своей скрипкой наперевес, упакованной в прочный черный футляр, выходила из здания консерватории вместе с одногруппницами. Они, конечно же, приставали к Карловой с расспросами о таинственном брюнете, но Марта ограничилась словами о том, что Саша — ее знакомый и не более. О том, что это бывший парень кузины, она сказала только Наде.

Девушки остановились около лавочек, нагретых осенним, мягким и все еще старающимся быть теплым солнцем, немного потрещали и разошлись в разные стороны. Марта и ее подруга Надежда, оживленно болтая, пересекли дворик и побрели вдоль оживленной дороги, чтобы по светофору перейти ее и оказаться около остановки. Надя все никак не могла успокоиться и пытала приятельницу по поводу Саши и того, куда они вдвоем ездили. Она не хотела верить, что этот черноволосый стройный высокий тип — всего лишь друг ее кузины. Наде хотелось романтики.

— Он ведь даже тебе цветы подарил!

— Не мне, а Нике! — перебила ее Марта, но Надя, не слушая ее, продолжала дальше:

— Красивые! Нет, шикарные! Знаешь, как наш Порфирьич обалдел, когда тебя увидел в окне? Наш старик на тебя обиделся даже. Хотя, ему, кажется, даже завидно стало.

— Блин! — взвыла возмущенная Карлова, — Теперь еще и с ним проблемы будут из-за этого неудачника! Таких.ненормальных впервые в жизни вижу и...

Ее возмущенный голос утонул в мощных и резких автомобильных гудках черного "Джипа Рэнглер", лихо затормозившего неподалеку. Неожиданные звуки едва ли не напугали обеих девушек до колик в том месте, о котором обычно не говорит в приличном обществе. Надя от неожиданности даже вскрикнула, а плечи Марты явственно вздрогнули.

Затемненное окно машины отползло вниз, и на светловолосую девушку уставились уже знакомые ей зеленые глаза.

— Еще раз привет, — произнес их обладатель. Девушка слегка опешила, не понимая, зачем Саша вновь решил ее навестить. А Надя в предчувствии чего-то необычного, замерла в предвкушении. Она очень любила неординарные события, жаль только, что с ней они происходили редко.

— Ага. Привет. Что... что ты тут делаешь? — проговорила скрипачка не без труда и почему-то опять застеснялась его, а потом вдруг подумала, может что-то случилось с Никой?!

— К тебе приехал.

— Зачем?

— Влюбился и хочу забрать к себе, — серьёзно произнес Саша, как будто бы и не шутил вовсе. На лице Нади расплылась улыбочка.

— Чего?

— Того. Держи, забыла в моей тачке, — протянул Марте мобильник Александр. Ее светлые глаза расширились от удивления. Она, такая растяпа, так и не хватилась своего мобильника!

— А-а-а... Спасибо! — потянулась за телефоном девушка, касаясь своими пальцами холодных, не смотря на теплую погоду, пальцев Саши и поспешно одергивая руку.

— Не за что. Передавай привет сестре. И сама не хворай.

Надежда в это время в изумлении всматривалась в открытое окно брутального "Джипа", дабы разглядеть черноволосого, но внезапно натолкнулась на взгляд водителя, парня внушительного и грозного. Он развязно подмигнул девушке, кивнув на заднее сидение, как будто приглая, и она поспешно отступила на пару шагов назад. Этот тип со шрамом показался ей похожим на какого-то отпетого уголовника. Зато черноволосый Наде жутко понравился.

— Все, бывай, мы поехали. Не оставляй мобилку, где попало, — дал на прощание наказ Марте Саша. Окно закрылось прежде, чем она сказала: "Пока" или "До свидания", и мощный черный автомобиль тронулся в путь.

Карлова только крепче сжала телефон, зато Надя от восторга чуть не завизжала. Она схватила подругу под руку и потащила к пешеходному переходу, около которого столпилось уже множество жаждущих уехать домой студентов и студенток.

— Какой он классный, Марта!

— Кто?

— Этот твой Саша!

— Он не мой. Он Никин, — проговорила сердито Марта, не понимая, как она могла проворонить пропажу любимого телефона. Как?!

— Но второй раз за день приезжает-то он к тебе, а не к твоей Нике, — заметила Надя лукаво и добавила. — А вот друг у твоего Саши жуткий.

— Какой еще друг?

— Который за рулем сидел, — пояснила девушка.

— Я не обратила на него внимания.

— И на что ты вообще внимание обращаешь? — вздохнула Надежда. — Как ты вообще живешь, несчастная?

— Хорошо живу, счастливо, — огрызнулась Марта, проверяя мобильник на предмет звонков и эсэмэс-сообщений. Она первой достигла светофора, который злорадно мигал пешеходам красным светом, не пропуская их вперед.

— О, Карлова, — позвал ее радостно голос одной из сокурсниц, которая тоже, как оказалось, ждала зеленый свет, дабы перейти дорогу. — А к тебе что, опять твой парень приезжал?

Надя захихикала — о том, что Карлова вроде бы как нашла себе богатого парня, облетела едва ли не весь их поток, а еще одна однокурсница, рыженькая и очень симпатичная, та, которая слышала слова Саши о "теплоте и ласке", произнесенные им у витража шутки ради, добавила оживленно:

— У него что, две машины? Утром, когда тебе цветы дарил, он на черном "БМВ" был, вечером на джипарике. Шикарного мэна себе завела, Марта!

— Точно-точно, шикарного!

Светловолосая скрипачка уже хотела гневно ответить, что никакой Саша ей не парень, а просто знакомый, и что не надо придумывать лишнее, как вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд и повернула голову вправо. В толпе, совсем неподалеку от нее, стояла высокая и худая девушка с тонкими, даже чересчур тонкими чертами лица и короткими, как у мальчишки, волосами, открывающими аккуратные уши, у которых проколоты были не мочки, но и верхние части ушей и козелки. Кажется, такие пирсинги называют "хеликс" и "трагус". Об этом как-то рассказывала Марте экспериментаторша Ника, которая года два или полтора назад отчего-то вдруг решила проколоть себе хрящик на одном ухе, и до сих пор его украшало золотое изящное колечко. Правда на Нике этот прокол смотрелся элегантно, женственно, а на худой высокой девушке, которую встретила Марта, — дерзко. Молчаливая дерзость и не выставляемая на показ смелость буквально пронизывали ее и придавали какую-то свою изюминку. А еще особенную яркость девушке придавали ее волосы — они с помощью геля были уложены в задорный творческий "ежик". Кстати, цвет их тоже был весьма примечательным — пряди некогда темно-русых волос были проколорированы в несколько цветов: черный, бордовый, фиолетовый, даже красный, и смотрелась прическа девушки экстравагантно, но по-своему красиво.

Со спины ее немудрено было принять за субтильного паренька — одета девушка была в темную футболку, обычные чуть потертые на коленках джинсы и высокие черные кеды "Конверс" с толстой белой подошвой. Через плечо висела сумка с парой значков, среди которых выделялся большой белоснежный круглый значок с изображением клавиш фортепиано.

— Привет, — негромко и хмуро поздоровалась она с Мартой, неспешно оглядев ее с ног до головы. Та с очень хмурым выражением лица, нехотя, кивнула в ответ.

Коротковолосую звали Юлей, училась она в консерватории на одном курсе с Мартой, но по классу фортепиано, и негласно считалась одной из талантливейших студенток. Юля постоянно бывала на всевозможных музыкальных конкурсах, занимала там первые места, и ее фото частенько висело на доске почета на первом этаже. Многие преподаватели пророчили девушке славное будущее, хотя зачастую не понимали, почему девушка решила не поступать в Московскую консерваторию имени П.И. Чайковского, а осталась в родном городе.

Марта же Юлю не любила — нет, скорее даже ненавидела, и на это у нее были свои причины. Веские, как она считала. И даже одно-единственное "привет" умудрилось взбесить ее, хотя внешне, конечно, Марта оставалась спокойной, как застрявший в болоте танк.

Уголки тонких губ Юли тронула улыбка, когда она услышала еще одно восклицание сокурсниц Марты о том, какой у нее прикольный парень, как будто бы она очень сомневалась в том, что Карлова может кого-то себе найти.

— У тебя кто-то появился? — спросила обладательница ярких волос.

— Ну...

"Да ладно?", — говорили ее орехово-зеленые глаза. Вмиг разозленная Карлова вместо того, чтобы заявить, что никакой Саша ей не парень, открыла рот и выдавила:

— Да, появился. Эй! — прикрикнула она на разговорчивых однокурсниц. — Эй, хватит обсуждать моего... парня.

Юля еще раз оглядела длинноволосую девушку, чьими прядями беспечно играл ветерок.

— Она стесняется, девочки, — рассмеялась Надя. — Что вы к ней привязались?

— Нашла себе кого-то? — спросила между тем Марту Юля. У Марты голос был звонкий, как весенняя капель, а у Юли, наоборот, приглушенный и тихий, как шелест осенних листьев.

— Нашла, — как можно более равнодушно отозвалась девушка, в глубине душе злорадствуя, что у нее, Юли Крестовой, никого нет, а она, Марта Карлова, обзавелась классным поклонником. Ну, как будто бы обзавелась. Понарошку.

— Поздравляю. Надеюсь, он... достойный парень.

"На что она намекает?", — подумала про себя Марта, вспыхивая.

— Спасибо. Безумно приятно. От твоих поздравлений я просто таю, — негромко отозвалась Марта, в голосе которой все же прорезалось зло, и отвернулась от пианистки, в чьих глазах застыло недовольство, а после прокричала на ухо Наде:

— Смотри, а вот и наш малыш! — светловолосая ткнула пальцем в подъезжающий к остановке бело-зеленый на удивление полупустой автобус. Одногруппницы жили на соседних улицах, а потому ездили по одному и тому же маршруту.

В это время, наконец, зажег долгожданный зеленый свет, и Марта, потянув за собой Надежду и на бегу прощаясь с однокурсницами, одной из первых помчалась к остановке.

* * *

Домой Марта приехала достаточно быстро и, чтобы не вспоминать Александра, да и вообще того, что с ней произошло, долго, почти до ночи, играла на любимой скрипке, прижав ее подбородком к плечу, повторяя старое и разучивая новое. Ее тонкие пальцы левой руки ловко и быстро бегали по четырем струнам грифа, а пальцы правой — удерживали смычок, который, казалось, вырывается из них, чтобы жить своей какой-то волшебной жизнью. Девушка, глядя вперед, в недоступные никому сердца своих собственных миров, стояла посредине комнаты, излучая каждым своим движением любовь к создаваемой ею самой музыке, а руки ее, казалось, танцевали в воздухе.

Звуки непрерывного легкого, как йогуртное предгрозовое облако в детском раю, легато разлетались по комнате, взмахивая невидимыми нотными крыльями и, словно птицы кружились вокруг юной скрипачки, изредка задевая ее светлую кожу. И как только они касались кожи девушки, по ней начинали бежать мурашки, и Марте казалось, что тело ее — самая настоящая река, по которой бегут волны музыки, а душа — на четверть заполненный нотный стан, и каждый знак на ней — это отображение ее жизни и ситуаций, возникающих на ее пути. Наверное, и появление Саши было зафиксировано на стане, как, наверное, и дальнейшие случайные встречи с ним, которые происходили еще при более интересных обстоятельствах.

Теперь девушка играла уже не знаменитые этюды — она плавно перешла к импровизированному исполнению песен своих любимых рок-групп, глядя все в те же свои миры, вспоминая Феликса и Лондон и мечтая, чтобы он приехал или чтобы она приехала к нему. Правда, в эти мысли вновь каким-то образом вклинился Саша, но Марта не без труда сумела выгнать его образ из своей головы — исполнила упругий рикошет — так, словно отбросила от себя мяч, который, весело подпрыгивая, обрисовал красивый, но резкий отрывок из "Каприса N 5" Поганини, а после снова вернулась к исполнению современных песен в скрипичном варианте.

Резко прервав саму себя и обозвав идиоткой, Марта вытащила из стола листки с партитурой, которую нужно было знать, и принялась за их разучивание. Энтузиазма, конечно, стало меньше, но ноты, как впрочем, почти всегда, запоминались влет.

А после, уже засыпая в своей уютной кроватке аж с тремя подушками, Марта, обнимающая одну из них, неожиданно подумала, что Саша, наверное, тип вредный и упрямый, раз она с трудом прогнала его из своих мыслей даже с помощью музыки. Почти сразу после этого она провалилась в мир Морфея.