Властелин бумажек и промокашек

С этими суровыми словами Николай оставил обалдевшего Семёна на Фонтанке, увлекая за собой свою гвардию в отчаянный поход на генерала Даниловича.

* * *

— Итак, — увлеченно бормотал Историк, закрывшийся в комнате, — вот он наш ключ, с искусственно подпиленной площадкой, с одним выступающим зубцом. Называется он "вороток". Ты, вообще, знаешь про сувальдные замки, или с самого начала объяснять?

— Давай уже профессор, — с иронией сказал Химик, — никуда я от тебя не убегу.

— Хм, — откашлялся Историк, — тогда я начну с самой Библии: "И сделал Хирам большой двор и двери к двору, и вереи их обложил медью".

Химик издал приглушенный, невнятный, но крайне яростный стон.

— Да, ладно, ладно, — с досадой произнес Историк, — неуч. Наш замок очень простенький: двухштырный, ну или двуригельный. Хвостовик, естественно, скрыт. Мы его не видим и понять какая у него зубчатая гребенка не можем. Но так как мы в девятнадцатом веке, — она сплошная. Стойка хвостовика засова, скорее всего, круглая. Квадратные стали делать сильно позже. И главное, точность кодового паза — в него упирается стойка хвостовика засова. Так вот, в двадцать первом веке, в качественном замке кодовый паз больше толщины стойки хвостовика засова на полмиллиметра. В старинном сувальдном замке эта разница составляла пять миллиметров и более. И чем выше эта разница, тем легче вскрывается замок. На вскрытие современного замка уходит от пяти минут до трех часов. В зависимости от квалификации взломщика. На старый замок, если экстраполировать данные профессионалов, должно уходить от пары десятков секунд до пятнадцати минут.

— Вот если сейчас не вскроешь за пять минут, — с угрозой пообещал Химик, — сочту за балабола.

— Вызов принят, — лихо отозвался Историк.

Николай достал из кармана s-загнутый гвоздь, склонился перед дверью и просунул вороток в замочную скважину.

— Так мы натягиваем хвостовик, — объяснил Историк, — его стойка упирается в лабиринт ригеля.

Николай всунул гвоздь в замок и принялся активно шуровать им.

— Гвоздем мы пытаемся зацепить за края пластин, — заметил Историк, — когда гвоздь зацепит, пластины провернутся и ригель отодвинется.

— Работа непыльная, — подхватил Химик, — отдых на лучших каторгах Европы!

Щелк.

— Это первая пластина провернулась, — прокомментировал Историк. — Даже неспортивно как то.

Щелк.

— Вот и все, — немного растерянно сказал Историк.

— Минута, — озвучил результат Химик, — будь здесь Сонька Золотая Ручка, она бы уже стягивала с себя трусики.

Историка внутренне передернуло.

— Боженьки мои, — возмутился он, — мне бы и трех часов тогда не хватило. Вот тебе первые строчки из полицейского протокола на Соньку: "Рост 1 м 53 см, рябоватое лицо, нос умеренный с широкими ноздрями, бородавка на правой щеке".

— Ой, — вздрогнул Химик, — но я же...

— Я просто сделаю вид, что ничего не слышал, — понимающе укорил Историк, — идем на второй заход.

За пять попыток коллеги убедились в возможности Николая вскрыть замок с результатом от тридцати секунд до двух минут.

— Думаю достаточно, — вынес вердикт Историк, — отправляемся карать Даниловича и похищать "касторку" для Хоменко из чемоданчика Чукувера. По пути заглянем к мадам Зинген, личной швее Марии Фёдоровны.

— К ней зачем? — поинтересовался Химик

— А сокровища гражданина Хоменко ты в чем понесешь? — С юмором вопросил Историк — нужно же чтобы их не опознали, если случится вдруг такая неприятность, как попасться на глаза патрулю. Да и до места назначения лучше с солдатским ранцем добираться. Заодно отвлечем Даниловича демонстрацией нашей усердности.

— А мадам Зинген, видимо, скажем что солдатский ранец для экзерциий, — догадливо уточнил Химик.

— Догадливый чертяка, — проворковал Историк, закрывая дверь отмычкой, предварительно убедившись в отсутствии свидетелей.

— Удивляюсь я твоей способности врать, — проворчал Химик, — и пугаюсь!

-Э, — легкомысленно отмахнулся Историк, — что я? Вон дочка Зинген, стала фрейлиной Марии Фёдоровны, после революции эмигрировала. Так она на голубом глазу такую дичь порола, когда её про расстрел рабочих в 1905 году спрашивали. Дескать, специально, рабочие вперед колонны женщин и детей поставили. Дети закидывали гвардию камнями, а женщины кололи лошадей булавками. Потом, естественно, бунтовщики начали стрелять и ... смешались в кучу кони, люди. Все это, мадемуазель Зинген, разумеется, видела своими собственными глазами из окон дворца.

— Позорище, — впечатлился Химик, — надеюсь, такого не повторится. Хотя о чем я? У нас постоянно на митингах какие-то дрищи омоновцам прописывают лещи. В двадцать первом веке.

— Работаем над этим, работаем, — сказал Историк.

Николай мчался с лестницы на второй этаж. На генерала Даниловича неумолимо надвигалась "Буря в клозете".

* * *

"Бригада", умиленно подумал Историк, глядя на своих верных соратников.

Договорившись в деталях о плане действий, сразу после второго обеда "бригада" заняла удобную диспозицию в игровой. Жорик делал вид, что увлечен железной дорогой, Володька с плетёной сумой на шее изображал коробейника, разшагивая по комнате и громко покрикивая что-то вроде: "Вот так квас — в самый раз!", "Сбитень горячий — кушает подьячий"!". Дверь в игровую была приоткрыта и Радциг, возникший у порога, с солдатским ранцем вознамерился ее закрыть.

— Не надо Радциг, — мягко предупредил Николай, — пусть пока проветрится. Передай пожалуйста, ранец и вызови Даниловича.

Радциг молча склонился, прошелестев: "да, ваше высочество" и развернулся к двери Даниловича, что находились в трех метрах левее и напротив игровой.

Стукнула дверь, раздался недовольный скрип подлого вражины, а вскоре появился и сам обладатель противного голоса — Данилович.

— Что-то случилось, ваше высочество? — не скрывая своего раздражения поинтересовался "морковкобородый".

— О, только хорошее, ваше превосходительство, — бархатным голосом ответил Николай, отпуская жестом Радцига, — я взял на себя смелость усложнить наши занятия. Царевич с натугой покачал рукой, взвешивая ранец. — Мне набили ранец камнями и я стану упражняться с весом. Сие зело полезно для здоровья.

На лице Даниловича мелькнула выражение радости и озадаченности. Он приступил ближе к Николаю и уже окрыл рот чтобы высказать свое экспертное мнение как проходивший мимо Володька особо громко прокричал: "владимирская клюква издалека, просит меди пятака"!

— Зараза! Пошел вон! — выругался Данилович и Володьку словно сдуло ветром. Он скользнул за дверь, осторожно прикрыв её не до конца.

— Тяжелый он, — разочарованно произнес Данилович примеряясь к ранцу, — вот если бы... Тут Данилович опомнился царевичу девять лет — до тринадцати тяжелые нагрузки ему воспрещались.

— Это исключено, ваше высочество, — решительно заявил он, — но года через четыре мы повысим учебные нагрузки.

— Скажите, ваше превосходительство, — вкрадчиво промолвил Николай, — а как вы видите нашу учебную программу на зиму?

— Смотря какая температура будет на улице, — осторожно сказал Данилович. Он решительно не понимал цели расспросов и начал откровенно ими тяготиться. — До минус двадцати пяти градусов наши занятия будут посвящены закаливанию и развитию физических данных. Мы будем кататься на коньках и лыжах. Колоть дрова.

— И я хочу заниматься, — закричал Жорик и подбежал к Даниловичу, — возьмите меня на учебу Григорий Григорьевич, я на лыжах хорошо бегаю!

"Так тебе!" — злорадно думал Николай, наблюдая за нелепыми попытками Даниловича отбиться от "энерджайзера". Спустя минуту в комнату незаметно проник Володька и кивнул Николаю. Дело было сделано.

— Ну что же ты, Жорик, — печально заметил Николай, — раз целый генерал говорит что нельзя, надобно подчиниться.

Жорик стих и сделал скорбную мину. Володька потупился и сложил руки на животе, коробейская корзинка его стояла у порога. Николай грустно и восторженно мерял глазами генерала. Вся композиция, в целом, составляла картину "Ангелочки рождественские, фарфоровые", но отчего-то, уходя у Даниловича на душе скребли кошки.

Впрочем, кошки генерала быстро успокоились: недопитый чай все так же исходил парком, ваза с выпечкой стояла непотревоженно — прошло всего-то минут пять с нелепой просьбы царевича. Григорий Григорьевич сделал первый глоток, крякнул и полез в вазу за печенькой.

Ну как все прошло? — поинтересовался тем временем Николай у Володьки.

— Генералу повезло, баньку топить не стоит, — браво откликнулся Володя, — все сделано по твоему рецепту.

— К чему это про баньку? — не понял Историк

— Сегодня суббота, — объяснил Химик, — тем, кто в субботу утонул, баньку уже не топить. Типа шутка старинная, русская, смешная — одна штука. Юмор предков.

— Хы, — выдавил из себя Николай, — ты давай все подробно расскажи.

И Володька заважничав, уселся прямо на барабан, сиротливо расположившийся возле горки песка и описал свои приключения в служебной квартире генерала Даниловича.

* * *

Генерал, оторванный от чаепития, и не подумал закрывать за собой дверь на ключ. Зачем? Зовут в игровую, в трех шагах от его жилища. Кому вздумается внезапно грабить его берлогу?

Сама квартира Даниловича состояла из трех комнат и была похожа планировкой на Володькину с мамой. Гостиная, столовая и спальня. Богатая мебель, винтовая этажерка — но не обстановка интересовала Володьку. Искомая комната находилась в коридоре за гостиной. Ватерклозет. Первейший признак культурной цивилизации.

За ватерклозет в Аничковом дворце следует сказать отдельно. Поставили их в массовом порядке, то есть не только для царской фамилии, но и для служителей в 1866 году. Системы Джозефа Брама с усовершенствованием от Дженнингса. Похожие на те, что служат людям в вагонах железных дорог, в виде горшка. С двумя шарнирными клапанами — один клапан закрывал днище чашки, а второй — слив в бачке. При нажатии на педаль открывается дно, и вода смывает содержимое горшка в отверстие. При этом вода из горшка попадала сперва в особый резервуар с водой внизу, а потом уже в выгребную яму. Сам горшок закрывается крышкой.

Естественно, у царской фамилии подобные изделия были фаянсовыми, тогда как всех остальных они были из чугуна.

Следуя инструкциям Володька проскользнул в него, вытащил из своей коробки упаковку соды и нажал на педаль. В открывшееся отверстие он высыпал всю соду. Отжал педаль и затвор закрылся. В закрытое клапаном днище, достав из сумки бутыль, он вылил — вместо воды что набиралась из из особого краника — уксус. Закрыл крышкой горшок. Месть была готова. На все ушло меньше минуты. Володька заторопился обратно.

— Итак, — подвел итог Николай, — все готово, остается ждать. После посещения клозета Данилович опустит затвор и уксус смешается с содой. В результате получится

— Пенная вечеринка, — захихикал Химик. — С газом, натриевой солью и отходами жизнедеятельности.

— Получится извержение нехороших газов, — дипломатично сказал Николай. — И унижение самодура-самозванца. Мы! Здесь! Власть! А не Данилович.

Володька и Жорик с обожанием смотрели на своего предводителя. Заходящее солнце золотило его макушку сквозь широкое окно игровой комнаты. И даже часики в углу скромно примолкли, даря герою минуту сокрушительного триумфа.

Тем временем, Данилович допив крепкий чай и зажевав его калачами, развалился на диване с ручкой для забивки табака. Придирчиво оглядел коробку ялтинского табака "Саатчи и Мангуби", что лежала перед ним на низком столике. Высыпал дорожку и собрал ее в гильзу. Утрамбовал ручкой. Закурил. Все куда-то отодвинулось, стало несерьезным и маловажным: придурковатый царевич, недожаренная котлета, подлец Лалаев, что посмел подсиживать доблестного генерала.

Тут в его мечтания ворвался мощнейший природный импульс. Зов неумолимо тянул воспитателя в известную комнату. Закряхтев генерал встал, погасил папиросу в пепельнице и направился в ватерклозет.

Какое-то неизвестное зудящее чувство тревоги скользнуло по его подсознанию, когда он нажимал педаль, после совершения всех необходимых операций, но все было по-прежнему и волноваться решительно не было никаких причин. Пожав плечами, он уже собрался уходить как услышал тихое "тш-ш-ш". Данилович насторожился. Шипение шло откуда снизу из-под горшка. Оно несло в себе предостерегающие нотки и если бы генерал мог иногда прислушиваться к голосу разума, возможно то, что случилось — не произошло бы.

Данилович отжал педаль ватерклозета.

Безумный крик, раздавшийся из комнаты Даниловича был слышен даже на Невском. Дикий топот, рёв — ужасная какафония звуков закончилась рывком двери квартиры Даниловича. Вывалившийся на свет божий силуэт человеческий фигуры был похож на всё что угодно, кроме разумного существа.

-Так вот ты какой, дерьмодемон! — прошептал Историк

— Он похож на Густаво Фринга, взорванного Уолтером, в гостиничном номере, — провел свою ассоциацию Химик, — только живой.

Заляпанный коричневой субстанцией по самую макушку, воспитатель вселял животный страх одним своим видом. За визуальной картинкой шла химическая атака: отвратительная вонь, распостраняющаяся со скоростью пирокластического потока.

Впрочем, дальнейшего дети уже не видели, сбежавшиеся в мгновение ока охранники, заподозрив в нечеловеческом силуэте — террориста, живо сбили генерала с ног и накинули на него куртку. А детей от потенциального террориста прикрыл личный телохранитель Марии Фёдоровны — камер-казак Тихон Сидоров. Ласково, но твёрдо он попросил их высочеств зайти в комнаты.

* * *

— Операция "Буря в клозете" прошла успешно, позвольте наградить вас высшим орденом империи "За усмирение дерьмодемона" первой степени, — церемонно сказал Историк.

— Виртуально кланяюсь, батенька, — не сплоховал Химик, — наука может изуродовать человека почище пирсинга в носу.

Дело происходило в игровой, примерно через час после визита "фекального человечка". Даниловича уже отмыли, напоили новомодным раствором бромида калия и уложили спать. Прислуга начала очищать генеральский клозет, а спецкомиссия дворцовой охраны решала: что же это такое было вообще?

Николай ясным взором обвел свое братство кольца.

— Гвардия! Знаю отличный способ провести время с пользой и делом. К тому же на природе. Приказываю: для наших натурных посиделок смастерить качели в виде лавки на трёх персон. Назначаю рядового Жорика ответственным за металлические конструкционные материалы, рядовой Володька подотчетен по сбору древесных материалов.

Видя непонимание в рядах сообщников уточнил: "штурмуем садовый павильон". Жорик высматривает цепи для качелей, Володька смотрит брусы, выбирает доски. Себе Николай присвоил звание главного инженера.

— Через час уже стемнеет, — предупредил Химик

— Норм, — ответил Историк, — нам просто успеть нагнать ажиотажа и лесенку маленькую присмотреть. Завтра же воскресенье, занятий нет. Подозрений не вызовет, если мы часть материалов прикажем не трогать под предлогом, что доделаем качели с утра.