Самое естественное обезболивающее

Гермиона по привычке поздоровалась "здравствуйте, профессор Люпин", но Ремус пресёк её фамильярность. Попытался пресечь — гриффиндорка ни в какую не хотела звать мародёра иначе, даже учитывая, что Лунатик уже не профессор Хогвартса.

День рождения запомнился Гарри как самый счастливый из всех. Мало того что он получил интересные подарки, которые для четырнадцатилетнего парня были просто мечтой, но и приятно провёл время в компании друзей. Гермиона по случаю праздника ни разу не заговорила об учёбе, и в общении показалась Поттеру чрезвычайно похожей на свою сестру, что к своему сожалению и смущению Гермионы он и высказал вслух.

Сириус повёл именинника и его подругу в обычный парк развлечений, что было для Гарри весьма интересно, учитывая, что в таких местах он пока ещё ни разу не был. Гермиона тоже, немного стесняясь своей компании, посетила с ними все аттракционы, поужинала в ресторане и даже посетила салон красоты. Это так, за компанию конечно, хотя она понимала, что Гарри и Бродяга отнюдь не от нечего делать зашли именно сегодня в такое место, где их привели в подобающий для соблазнения юных леди вид.

После этого Гермиона безапелляционно заявила, что ей пора домой и уехала на такси, которое поймал Сириус. Гарри проводил кэб долгим взглядом, тяжело вздохнув, когда машина скрылась за поворотом.

— Ну, что, сохатый. Переходим ко второй, ночной части праздника? — весело спросил Блэк, задумавшись, куда он пойдёт с крестником сегодня.

— Пошли, чего уж там, — вздохнул Гарри, вернув улыбку бродяге.

Август для Гарри Джеймса Поттера начался в чужой постели. И, как бы это странно ни звучало, он был отнюдь не одинок.

Выскользнув из под положившей на его грудь голову девушки, Сохатый быстро оделся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Сириус ушёл со своей пассией ещё в середине ночи и Гарри остался один-на-один со своей спутницей.

Аккуратно начеркав несколько благодарственных строк на записке и наколдовав втихаря шикарный букет белых роз, Поттер, взглянув на себя в зеркало и удовлетворившись увиденным, вышел из дома, закрыв дверь заклинанием. Жаль, конечно, она может подумать, что у Гарри есть ключи, но что поделать, не оставлять же ранним рассветным утром дверь дома открытой.

Делвин Делакур вышел из своего кабинета, коротким взмахом палочки наколдовав табличку с надписью "обед". Однако, в приёмной советника министра, коим и являлся Делакур, никого не было, что не могло не радовать Делвина — в последнее время все только и говорят о предстоящем финале чемпионата мира по квиддичу, так, что второстепенные проблемы отходят на полагающийся им второй план.

Делвин, насвистывая весёлую мелодию, спустился на лифте в столовую и, заказав себе стандартный обед из трёх блюд, не без удовольствия принялся поглощать еду.

Билеты на финал чемпионата он достал, аж в министерскую ложу, так что ни о чём не беспокоился, даже не делал ставок, что нынче было чрезвычайно модно. Финал был назначен на завтра, так что сегодня всё министерство было в несколько необычном предвкушающем настроении, и было заметно, что мысли сотрудников витают далеко от повседневной рутины министерской работы.

Гарри, наконец, к его облегчению, закончил занятия. Только на это лето, конечно же, но от такой сверхинтенсивной учёбы Поттер устал, и морально, и физически, так, что даже периодические прогулки в Лондоне, и ночи, проведённые вдали от дома Блэков, не могли дать ему долгожданное спокойствие. Но, стоило Сириусу и Ремусу сказать своему ученику, что занятий пока не предвидится, как Гарри, устало, прикрыл глаза и поблагодарил Мерлина, магию, Бога, духов предков и всех богов хаоса за такое долгожданное спокойствие и ничегонеделанье. Сириус, переглянувшись с Ремусом, заметили его состояние, и на их лицах появилось обеспокоенное выражение. Тут-то Ремус и подумал, что, наверное, взятый ими ритм был слишком интенсивным. Но Поттер не жаловался, так что мародёры и не думали его жалеть.

— Гарри, что такое? — спросил Сириус, глядя как Поттер, с радостью упал, на диван, тяжело дыша.

— Ничего, Бродяга, просто устал. Что, правда больше не будет занятий?

— Ну... Нет, — сказал Сириус и Гарри, наконец, облегчённо вздохнул. У него была целая неделя до Хогвартса, неделя свободы и отдыха.

— Эм... Гарри, вроде как мы куда-то собирались? — спросил Люпин.

— А? Ах, да, завтра же финал чемпионата мира! — озарило юного Поттера.

— Я уже всё взял. Палатки, все, что надо для лагеря, даже выпивки что бы отпраздновать победу, — сказал поспешно Сириус.

Гарри было интересно посмотреть на профессиональных, лучших в мире игроков, поэтому он согласно кивнул крёстному и сказал:

— Тогда я к себе. Отсыпаться, завтра разбудите.

Лунатик и Бродяга понимающе переглянулись и синхронно кивнули.

— Бродяга, это шутка? — спросил я, глядя на какой-то старый башмак.

— Нет, Гарри, на полном серьёзе. Это портключ, — сказал Блэк, и продолжил, когда мы подошли, — На счёт три хватаемся. Раз, два... три! — ощущение, похожее на аппарацию, и вот, мы все вывалились... ну ладно, я чуть не упал, а Лунатик и Бродяга легко ступили на твёрдую землю.

Вокруг было достаточно много народу, прямо как в косом переулке, но там говорят на английском, а тут вокруг гомон, в котором, если прислушаться, можно услышать все языки мира.

После того как мы все переместились, Сириус, дождавшись меня, сказал:

— Матч начнётся в три часа после полудня, как раз в разгар дня. Надеюсь, мы успеем поставить палатку, — он дёрнул плечом, за которым был безразмерный рюкзак, а в нём такая же палатка.

Ремус, благодаря своему острому зрению быстро нашёл подходящее место, и мы принялись обустраиваться. Матч может продлиться сколь угодно долго, пока не поймают снитч, и, несмотря на то, что в обеих командах хорошие ловцы, посетители финала устраиваются с расчётом, что матч может продолжаться несколько часов, даже дней или недель.

Был настоящий палаточный городок. Большинство магов непривычны к такому образу жизни, поэтому даже в палатках, которые изнутри представляют собой полноценный дом, чувствуют себя некомфортно. Мне же было плевать на комфорт, я не спать сюда пришёл, так что, как только мы развернули палатку, я, побросав в неё прихваченные вещи, отправился по палаточному лагерю.

Сириус, оглядев шикарный на его взгляд дом, который был во внутреннем пространстве палатки, тоже последовал моему примеру. Ремус, виновато улыбнувшись мне, сказал:

— Извини, Гарри, но тут столько шума, запахов, что мне неприятно гулять в таком месте. Лучше я тут посижу, почитаю книгу...

— Окей, Лунатик. Часам к двум мы вернёмся, — сказал я, и пошёл прочь.

Сириус тут же ушёл в неизвестном направлении, а я пошёл в сторону трибун, что бы поближе взглянуть на это сооружение. Трибуны впечатляли — они были не хуже любого стадиона, готового принять чемпионат мира по футболу — они были огромны. Вокруг — десятки, возможно сотни тысяч людей. Среди них выделяются те, что приехали болеть за Ирландию — они были в зелёных футболках и таких же зелёных шарфах. Впрочем, я не болел ни за Ирландию, ни за Болгарию, но был в своей зеленоватой рубахе, так что мог сойти за своего, прогуливаясь среди толп ирландцев.

Жаль, их язык я не знал, так что разговоры вокруг для меня были не более чем гомоном.

Не заметив, я прошёл через весь ирландский сектор, выйдя к болгарам. Там то и случилось приключение.

Впрочем, приключения и я это как корпускулярно-волновая теория света — на первый раз и не разберёшь, приключение или неприятность, или одно и то же, но в двух ипостасях.

Ко мне подошла девочка, лет пяти-семи, которая плакала. Удивительно, но никто вокруг не замечал, что у ребёнка что-то случилось, все были заняты своими делами.

— Вы не видели маму? — спросила она у меня по-французски, увидев, что я её заметил и приближаюсь. Я ещё не так хорошо говорил по-французски, что бы сойти за своего и, как уверяет меня Сириус, у меня лёгкий английский акцент, но разговаривать более-менее бегло я научился, так что ответил:

— Нет, прости. А ты кто?

— Я Габриель, — сказала она, и снова стала озираться в поисках родителей. Похоже, в этой толпе она потерялась, — А флёр, вы не видели?

— Флёр? — спросил я. По-французски "флёр" это цветок. Странно, она спрашивает меня про цветы?

— Это моя сестра. Флёр. Она красивая, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. Значит, флёр это имя такое. Что ж, занятно, занятно.

— Прости, не видел. Где вы были в последний раз?

— Папа пошёл ставить палатку, а мы с Флёр — гулять. Но Флёр потерялась, — сказала она растерянно.

— Или это ты потеряшка. — сказал я, улыбнувшись, — Залезай мне на плечи, Габриель! — я присел перед ней и, подняв под руки, усадил себе на плечи. Девочка была маленькая, так что я не испытывал неудобств, кроме того что она попыталась держаться за мою голову, попутно сбив очки набекрень.

— Пойдём, поищем твою сестру, — сказал я и пошёл в направлении, где слышал больше всего французской речи.

Габриель, с высоты разглядывала толпу, так что, заметив свою сестру, так громко крикнула, что у меня заложило от её визга левое ухо. Так горлопанить умеют только дети...

Пока я прочищал мизинцем ухо, которое заложило, к нам быстрым шагом приблизилась какая-то девушка. Хм... таких красивых девушек я ещё не видел! Жаль, жаль...

— Габриель! — блондинка, лет шестнадцати-семнадцати подбежала, только потом заметив меня. Я, взяв под руки юную леди, снял её со своей шеи и поставил на землю. Флёр тут же бросилась обнимать сестру, а я, воспользовавшись, случаем, отошёл подальше, намереваясь уйти, сделав доброе дело. Но не тут-то было — меня в две секунды назвала девушка, которую звали Флёр.

— Постой. Спасибо тебе, без тебя...

— Не стоит благодарить, — ответил я на том же французском. Однако флёр была настойчивой.

— Нет, без тебя с Габриель могло что-то случиться. Не пойму, когда она могла убежать...

— Да ладно, все дети непоседливы, — улыбнулся я, как мог мило и, взглянув на руку, которой она ещё держала меня за плечо, спросил: — Ты... что-то хотела?

— Ах, да, я хотела бы пригласить тебя к нам... — смущённо сказала она, убрав руку с моего плеча.

— Прости, но не интересует, — сказал я и, послав ей извиняющуюся улыбку, продолжил: — Рад был помочь.

— Нет, я даже не узнала твоё имя! — "возмутилась" она.

— Гарри.

— `Арри, составь мне компанию, — улыбнулась она, и от неё повеяло... какой-то магией. Я не смог разобрать, какой, просто как дуновение тёплого ветра.

— Ну... — "засомневался" я, раздумывая над тем, как помягче ей отказать. Но Флёр, поняв мою заминку по-своему, улыбнулась, и поток магии от неё становился всё сильнее. Не поняв, в чём тут подвох, я ответил ей: — Извини, но я собирался вернуться к своим друзьям. До встречи, красавица, — я развернулся на пятках и, бросив последний взгляд на Флёр, из взгляда которой исчезли все мысли, собрался уйти, даже рукой помахал. Только последнее замечание Габриель не дало мне сделать ноги.

— Флёёёр, что с тобой? — спросило дитя, голосом, в котором послышались панические нотки и готовность вот-вот расплакаться. Флёр отмерла, словно я насылал на неё обливиэйт, и спросила уже совершенно другим нежели раньше тоном:

— `Арри, я всё-таки очень тебя прошу, составь мне компанию, — девушка, слишком красивая, что бы войти в диапазон тех, за кем я бы стал ухаживать, молитвенно сложила руки перед собой, но я снова улыбнувшись ей и убедившись, что малышка Габриель не собирается плакать, всё-таки исполнил задуманное:

— Прости, Флёр, но... ты не в моём вкусе, — и, развернувшись на пятках, ушёл прочь.

5. Не смерть страшна — страшно, что всегда она приходит раньше времени

Сергей Петрович Бороди?н

Гарри застал Сириуса неожиданно, просто встретил в компании какой-то девушки, весело хихикающей над шутками Бродяги.

Они заметили друг друга, но Гарри только улыбнулся своему другу и пошёл в сторону палатки. Хотя вместе с Сириусом были и другие, не менее привлекательные чем избранница бродяги, девушки, Гарри решил не испытывать удачу и просто вернулся к Ремусу. До начала финала чемпионата мира было ещё два часа, и Поттер, кивнув Лунатику, залез на кровать, прикрыв глаза и давая успокоение нервам.

Лунатик, отложив книгу, спросил:

— Ну, что, как погулял?

— Нормально, Луни. Сделал доброе дело, повидал Сириуса...

— Сириуса?

— Да, он там очередную девушку охмуряет. Похоже, на это мероприятие он пришёл только за этим.

— Да, вполне возможно, — задумчиво сказал Ремус и встал, разминая ноги, — Через час уже надо выходить.

— Всего лишь час, — тихо сказал Поттер, — Мгновенье для тех, кто умеет ждать. Я посижу здесь, наслажусь тишиной и бездельем, — так же задумчиво сказал Сохатый и расслабился на кровати.

Ремус, признав философскую мудрость в словах Гарри, последовал его примеру.

Сириус вернулся через пятьдесят минут, когда Гарри уже думал, что бродяга плюнет на игру и затащит даму в постель.

— Ну, наконец-то, — встал Ремус, — Мы опоздаем, если ты не поторопишься.

— Никуда мы не опоздаем. Лунатик, Сохатый, подъём! Нас ждут великие дела! — сказал Бродяга, улыбнувшись и быстрым шагом пройдя к зеркалу, что бы стереть остатки губной помады, оставленной поцелуями с его новой знакомой.

Гарри поднялся с места и последовал за Лунатиком, у которого были билеты. Сириус нагнал их уже на выходе из палатки, и они всей компанией двинулись в сторону министерской ложи, куда был отдельный вход.

Гарри

Я прошёл по узкому коридору. Волшебник, стоящий у входа попросил у нас билеты, и Луни, повозившись под прищуренным взглядом мага, выдал заветные документы. Проведя над ними палочкой, служитель улыбнулся нам и попросил занимать свои места.

Уже спустя пять минут мы вышли на самый верх — отсюда открывался самый лучший вид на квиддичное поле — ложа была на уровне ворот. Внизу, на нижнем ярусе, расположилась длинная трибуна, на которой было предусмотрено место для комментатора.

Не успели мы осмотреть убранство этого места, как я услышал знакомый и не самый приятный голос:

— Гарри! О, Гарри Поттер, прошу, — министр Фадж был сама любезность. Пришлось подойти. За нами наблюдала, пожалуй, вся министерская ложа, в том числе и гости других министров. Я подошёл к их "высшей" компании. Рядом с Фаджем было ещё два человека. Стоило мне подойти, как Фадж тут же представил нас.

— Позвольте представить вам Гарри Поттера! Гарри, это мои коллеги, министр магии Франции, Людовик Монтескье, — высокий сухощавый человек поднялся и по-французски произнёс:

— Рад нашему знакомству, молодой человек. Наслышан о вашей необычной жизни.

Мне пришлось сделать ответный ход и ответить ему на том же языке:

— Я тоже рад, знакомству, месье, — я вежливо поклонился, как подобает по этикету. Лёд в глазах министра растаял, и он взглянул на меня много теплее, чем в первый раз.

Французы, на мой взгляд, вообще страдают пиететом к своему языку. Считают его самым благозвучным и приятным из всех, и соответственно теплее относятся к тем, кто думает так же. Хоть я и не принадлежу к франкофилам, но впечатление удалось создать положительное. Меж тем Фадж продолжил, представив мне другого человека, массивного, словно медведь. Если бы не добрые глаза, то я с уверенностью сказал, что он выглядит грозно, но ясный и тёплый взгляд карих глаз выдавал в нём человека большого ума и столь же большого сердца. Крепко пожав мне руку, он произнёс на хорошем английском: