В твоей родной Ростании тоже, наверное, знали, кольнула его ехидная мысль. Что не спасло ее ни от Первой, ни от Второй революций.
Задумавшись, Олег чуть не врезался в дефилирующую навстречу девицу в широких пышных юбках, не менее пышной шляпке и под кружевным зонтиком. Та взвизгнула и собралась было лишиться чувств от нападения незнакомого мужчины, но Олег вовремя извернулся, избежав столкновения.
— Прошу пардону, мамзель! — поклонился он, имитируя фразу и выговор одного из встреченных накануне франтов. — Тысяча извинений!
— Нахал! — обиженно заявила девица, гордо вздернула веснушчатый носик и удалилась, всем своим видом выражая искреннее презрение. Олег хмыкнул, провожая ее взглядом, и вдруг насторожился. Что-то в глубине души едва слышно тренькнуло, предупреждая... о чем? О чем-то, что уже не раз отзывалось внутри нехорошей ноткой, неслышной, однако, под грузом новых впечатлений. Что же не так?
Ага, вот оно. Невзрачный серый человечек в котелке и с тросточкой шагах в тридцати позади Олега с интересом изучал тумбу с цирковыми и театральными афишами. Олег сосредоточился. Ну да, точно. Именно это лицо уже мелькало в толпе, когда он только выходил на бульвар. И еще, раньше... три дня назад, в районе старой квартиры. Ну-ка, сейчас проверим.
Олег повернулся и, насвистывая сквозь зубы, двинулся дальше. Спустя полсотни шагов очень удачно подвернулась небольшая витрина магазина мужской одежды. Сделав вид, что заинтересовался пиджаками и шляпами, он повернулся и принялся изучать ее содержимое, искоса поглядывая в ту сторону, откуда шел. Ну да, все правильно. Тот же серый человечек на том же самом расстоянии как раз остановился, чтобы купить у пробегающего мимо газетчика номер "Русского инвалида". Наружка, как два пальца об асфальт. Филер, как их здесь называют. Ай да Сергей свет Васильевич, ай да молодец! Не такой уж он, выходит, доверчивый простак. Ну, чего и следовало ожидать — чуть ли не единственный штатский такого ранга в политической полиции вряд ли мог оказаться доверчивым лопухом. Что же уважаю. Начальника своего уважаю, а вот филера — нет. Так бездарно засветиться, при том, что я ни о чем не подозревал. Или просто в окружающем простодушном мире, не знающем пока трудовых лагерей и биологического оружия, врожденная осторожность коренного ростанийца хуже любой паранойи?
И что дальше? Смириться и жить, как ни в чем не бывало? Можно. В конце концов, ты здесь чуть больше трех недель (причем две — в психушке) и понимаешь его не более, чем новорожденный младенец. Прежде чем предпринимать резкие телодвижения, вживись в него. Обидно, что не доверяют? Интересно, попади Зубатов к тебе в гости, поверил бы ты ему? Сам знаешь, что нет. И уж точно бы ни ты, ни Пашка не рискнули бы вообще выпустить его на улицу, тем паче — без наблюдения и охраны. Просто в Российской Империи еще не изобрели направленных микрофонов и отпечатков пальцев... или отпечатки уже изобрели? Нужно поинтересоваться. В общем, смирись-ка ты и не рыпайся.
С другой стороны, почему бы не извлечь пользу из ситуации?
Отвернувшись от витрины, Олег двинулся дальше. Заметив мрачный боковой переулок, он уверенно свернул туда. Определенно, ему сегодня везло. В десятке шагов обнаружилась узкая темная подворотня из тех, что весьма характерны для местной архитектуры. Вжавшись в густую тень неглубокой ниши, он напрягся в ожидании.
Как и предполагалось, потеряв из виду объект, филер ускорил шаг и влетел в переулок почти бегом. Впрочем, обнаружив, что его подопечный здесь не наблюдается, он по инерции проскочил чуть дальше ниши и замер, растерянно озираясь. Олег, крадучись, приблизился к нему сзади и громко сказал почти в самое ухо:
— И как здоровье Евстратия Павловича?
Перепуганный филер буквально подпрыгнул на месте. Видимо, чисто машинальным движением он выхватил из кармана пиджака небольшой блестящий пистолет и направил его на Олега. Не менее автоматическим движением тот левым предплечьем отбил пистолет в сторону, в то время как правый его кулак с силой ударил противника поддых. С громким стоном тот согнулся пополам, и Олег уже размахнулся ногой, чтобы врезать ему коленом в лицо, но тут его разум наконец-то включился в происходящее и успел остановить удар. Ну и ну, ошарашенно подумал он. Неужели уроки самообороны так глубоко засели в подкорке? Ну, спасибо Роману Дмитриевичу за науку. Если вернусь — объявлю благодарность.
— Ты ошалел? — вслух спросил он. — Чего оружием размахиваешь?
Филер, медленно разгибаясь, со злобой посмотрел на него.
— А вы не подкрадывайтесь сзади, господин Кислицын, — с трудом выдавил он, все еще хватая ртом воздух. — В следующий раз могу случайно и пальнуть.
— Ну, извините, — развел руками Олег. — Не думал, что вы такой нервный. Вы, собственно, кто? Господин Медников послал, или вы из другой конторы?
— Все-то вы знаете, господин Кислицын, — процедил сквозь зубы филер. — А если знаете, чего хулиганите? Где я оплошал? Как вы меня просекли?
— Совершенно случайно, — утешил его Олег. — Оглянулся на девушку, заметил вас. Правильно говорят, все зло от баб. Может, все же представитесь? А то неудобно как-то "эй, ты!" обращаться.
— Теперь Евстратий Павлович снова морду начистят, — вздохнул незадачливый шпик. — Да что уж там... Штабс-капитан Чумашкин Иван Дмитриевич, к вашим услугам.
— Что, на полном серьезе побьет? — удивился Олег. — А мне показался вполне приятным спокойным человеком.
— Приятный и спокойный, — кивнул штабс-капитан Чумашкин. — Пока не оплошаешь. Ну, господин хороший, ладно, подловили вы меня. Впредь наука выйдет. А что вы-то сами дальше делать собираетесь? Надеюсь, понимаете, что мне придется описать случившееся в рапорте?
— Прекрасно понимаю, Иван... Дмитриевич? — кивнул Олег. — Конечно, ребячество вышло моей стороны. Вы просто приказ выполняете, на вас бросаться толку нет. С начальством вашим надо общаться. Ну, раз уж так вышло, может, пойдем пообедаем? Тут недалеко местечко есть. Кормят прилично и недорого. Как вы?
— За такое мне не только ряшку начистят, — слабо усмехнулся Чумашкин, засовывая оружие обратно в карман. Он уже немного успокоился. — Меня вообще из филеров попрут, и правильно сделают. Где же слыхано — филер с подопечным за одним столом обедают?
— Не попрут, — отмахнулся Олег. — Все объяснения беру на себя. Пойдемте, пойдемте, господин штабс-капитан, я угощаю. А по дороге поговорим, — он ухватил шпика за рукав и, невзирая на слабые протесты, повлек за собой. — Кстати, я правильно понимаю, что ваш пистолет -"браунинг"?
— "Браунинг", — очумело кивнул Чумашкин, явно не понимая, как вести себя с ненормальным подопечным. Он прикинул, как по-идиотски будет выглядеть в глазах напарника, когда тот заметит его под ручку с объектом наблюдения, и тяжело вздохнул. Карьера катилась псу под хвост, служебные перспективы, еще такие радужные десять минут назад, внезапно затуманились... но сопротивляться господину Кислицыну Олегу Захаровичу оказалось почему-то решительно невозможно. Чувствовалось в нем что-то... не описуемое словами, что-то магнетическое, как у гипнотизера в цирке.
Да какого черта! — внезапно решил штабс-капитан. В конце концов, его приставили не только следить, но и охранять. Кем бы ни являлся Кислицын, он вряд ли враг государства, подрывной элемент и прочее. Вдруг слежка — элемент какой-то проверки на благонадежность перед тем, как дать ему приличную должность в руководстве Отделения. А с будущим начальством всегда нужно поаккуратнее. Он еще раз тяжело вздохнул и поплелся за поднадзорным.
— Вот и ладушки! — обрадовался тот, размашисто шагая по переулку. — Насколько я в курсе стандартных процедур Отделения, вы должны работать с напарником. Ведь так?
Чумашкин неопределенно пожал плечами.
— Ну, я думаю, его мы тревожить не станем. Пусть наблюдает издали. Еще раз ответственно заявляю — ни о чем не беспокойтесь, все объяснения с начальством — за мной.
Всю дорогу до ресторанчика Олег подробно выспрашивал своего невольного спутника о его жизни. Тот, хоть и нехотя, поведал, что ему тридцать два года, заканчивал он Вологодское юнкерское училище, служил какое-то время в армии артиллеристом, потом решил пойти в жандармы. Рекомендации у него имелись самые благоприятные, экзамены он сдал блестяще и уже мысленно примеривал на себя синий мундир, когда его вызвали в кабинет Медникова и после продолжительной беседы предложили заняться уличной слежкой. Поскольку Чумашкин всегда отличался недюжинной ловкостью, хорошо дрался на кулачках, а детстве недурно играл в прятки, должность филера оказалась ему как раз впору. Постепенно расслабившись, он рассказал о паре смешных случаях из своей деятельность. Вот, скажем, как-то раз на явочной квартире подпольщиков он забрался в ванной в бак для воды и пролежал там полдня. Услышав все, что нужно и дождавшись ухода боевиков, он уже собрался вылезать, как хозяйка квартиры решила принять ванну... Впрочем, в подробности эпизода филер вдаваться не стал.
Напарника его, следовавшего параллельным курсом по Малой Бронной, Олег вычислил почти мгновенно. Особых усилий тратить не пришлось, достаточным оказалось оглядеть местность на предмет непримечательных субъектов с отвисшими от удивления челюстями. Усмехнувшись, бывший Народный Председатель, как ни в чем не бывало, деловым шагом добрался до ресторанчика, не выпуская Чумашкина из поля зрения. Профессиональный долг мог с новой силой взыграть в том в любой момент, а у Олега уже начали складываться на него виды. Внезапно он почувствовал, что уже полностью вошел в свое амплуа любителя и умельца ловить рыбку в мутной воде. Мир вокруг уже растерял свою картонность театрального задника, и теперь можно вертеть им, как захочешь. Ну что же...
После завершения совместного обеда — Олег настоял на том, чтобы заплатить и за своего спутника — они рука об руку вышли на улицу. Олег глубоко вдохнул теплый полуденный воздух, мимоходом повторно срисовав напарника Чумашкина, и повернулся к своему сопровождающему.
— А что, Иван свет Дмитриевич, нет ли здесь поблизости завода, где сложную технику изготавливают?
— Технику? — не понял филер.
— Ну, машины всякие, механизмы...
— Машины? — Чумашкин задумчиво поскреб в затылке. — Нет, машины в Москве, кажется, не выпускают. За ними в Санкт-Петербурге, на Путиловский. Или в Коломну. У нас разве что у Гакенталя на "Манометре" что-то для машин делают, какие-то трубы для пара. Вообще лучше в железнодорожных мастерских справиться, в Брестских, например. Только неспокойно сейчас там, лучше не соваться без необходимости. Накостыляют по шеям-с. Еще в Бутырках завод имеется, насосы всякие-разные выпускает. Вообще по механической части заводы по большей части в столице расположены.
— Ага... — Олег нащупал взглядом извозчика, прикорнувшего на облучке своих старых облезлых дрожек. — Эй, ванька! Давай сюда! Мне, Иван Дмитриевич, хотелось бы своими глазами осмотреть какой-нибудь машиностроительный завод покрупнее. Что вы там про манометры сказали?
Однако прежде, чем забраться в подкатившую коляску, Олег решил созорничать еще раз. Он быстрым шагом подошел к напарнику Чумашкина, не дав тому и шанса избежать контакта, наклонился вплотную к его уху и прошептал:
— Передайте Евстратию Павловичу мою искреннюю благодарность за помощь и сообщите, что в вашем дальнейшем присутствии необходимости нет. Господина Чумашкина для экскурсии по "Манометру" мне вполне хватит. На сегодня вы свободны, с завтрашнего дня снова поступаете в распоряжение непосредственного начальства.
Развернувшись и скорым шагом топая к дрожкам, Олег с большим трудом сдержал приступ смеха. Чумашкин, глядя на его судорожно дергающееся лицо, только покачал головой. А его напарник еще долго стоял с разинутым ртом, тупо глядя вслед удаляющейся коляске и пытаясь сообразить, следует ли ему, очевидно раскрытому и засвеченному, бросаться в погоню или же подчиниться приказу... который, наверное, объект имел право ему отдать? Когда же оторопь прошла, преследовать стало поздно. Да и бессмысленно, наверное. Филер вздохнул и неторопливым шагом двинулся к Управлению. Впервые в жизни он не знал, что ему скажет Медников.
Олег ожидал найти промышленные кварталы гораздо менее ухоженными и чистыми, чем даже та окраина, где он обитал изначально. В его представлении высокие трубы там неимоверно чадили, выбрасывая в окружающее пространство черный вонючий дым, равномерно оседавший на все вокруг, здания имели угрюмо-немытый вид уличных сирот, улочки между высокими глухими заборами безлюдны, с редкими угрюмыми оборванцами, с ненавистью сверлящими взглядом ухоженных господ в каретах. В общем, иллюстрации на тему Первой Революции и зарождения Пути Справедливости, затверженные еще на первом курсе истфака.
В действительности же район Сыромятников, как обозвал его Чумашкин, оказался на удивление чистым и ухоженным. Да, где-то невдалеке дымили (по подсказке штабс-капитана) трубы сталеплавильных печей Общества Гужона. Но рядом с самой железной дорогой обосновался роскошный особняк купца Шене, обнесенный большим садом и походивший больше на небольшой довольно безвкусный дворец. За железной же дорогой нашлись прилично выглядящие благотворительные здания ("дом призрения" в местных терминах) Хлудова и даже небольшая аккуратная церквушка. Да и сами заводские строения "Манометра" оказались весьма ухоженными, со следами недавней побелки и с вымощенной булыжниками мостовой перед заводской конторой.
У входа в контору дежурил швейцар, робко выступивший навстречу двум важным, по-видимому, господам.
— Чем могу служить? — низко подобострастно кланяясь, спросил он.
Олег попытался представить, как в таких случаях полагается вести себя действительно важным господам, и надменно выпятил нижнюю губу.
— Вот что, любезнейший, — холодно произнес он. — Давай-ка веди меня к вашему директору. Дело у меня к нему первостатейной важности.
— Федор Федорович Гакенталь сейчас отсутствуют-с, — еще ниже поклонился швейцар. — А вы, господа, по какому делу? Господин Овчинников Степан Васильевич, главный инженер, у себя в кабинете. Сразу по первому этажу направо от входа.
— Наши дела, любезнейший, — Олег воздел палец к небу, — государственной важности. Так, говоришь, сразу направо? Ну что же...
К тому, что секретарш в России водилось не слишком много, Олег уже привык, так что отсутствие предбанника у кабинета его не смутило. Однако внешность главного инженера завода его слегка обескуражила. Молодой, лет тридцати, парень в перепачканных штанах, застегивающейся набок рубахе ("косоворотке", всплыло в памяти) и больших защитных очках увлеченно вгрызался сверлом в какую-то деталь, зажатую в миниатюрных тисках. По всему столу валялись гнутые трубки, циферблаты, шестеренки и прочая механическая мелочь. В углу столешницы громоздилась кипа чертежей, чертежи же грудами валялись на этажерках вдоль стен. Овчинников не сразу заметил гостей и еще несколько секунд продолжал работать, что-то бормоча себе под нос. Наконец он заметил вошедших и торопливо выпрямился, сдвигая очки на лоб.
