-Правильно, — холодно протянул Гортхауэр. — Вы устроили всё это, а я теперь должен думать, как выкручиваться, вызволять и так далее. У тебя есть хоть какие-то мысли на этот счёт?

— Ну так давай, брось его там, из-за того, что в этом замешаны мы, — не выдержала эльдэ. — Если тебе не хочется думать! У меня-то мысли есть, да есть ли смысл их тебе излагать?..

-Будь моя воля, от этих гор уже сейчас остался бы песок, а он был бы здесь, — прозвенело яростно и тихо. — Можешь не излагать, дело твоё. Я выполню то, чего вы от меня ждёте, и посмотрю — как ВЫ будете соблюдать мир.

Ей вдруг показалось, что она нащупала нить — словно перед нею был ребенок... нет, не ребенок, конечно, но подросток, юноша, горячая кровь, попавший в ситуацию, когда нужен не огонь, а холодный рассудок. Он хочет казаться спокойным, невозмутимым, а внутри кипит лава...

— Тихо, — она подняла руку предостерегающим жестом. — Не надо говорить со мною так, словно я враг вам. Вернее, я искренне не хочу им быть... или казаться. Давай подумаем вместе. И ваша сторона, и мы хотим мира. Значит, все эти — "остался бы песок"... неприемлемы: после такого начнется война. Нужно думать, как вызволить его так, чтобы никто ничего не заподозрил. Или хотя бы — пока — дать ему возможность видеть мир... которую отняли феаноринги. Это уже есть. Я даже могла бы впустить его в свой разум, чтобы он разговаривал через меня с тобою или другими... хотя это мне не доставит ничего приятного: во время этого словно теряешь себя.

Гортхауэр резко отвернулся к окну, — сжались кулаки.

-В подземелье могут добраться ахэрэ. Своим огнём проплавить камень. У нас тут есть такие ходы, я когда-то просил их это делать. Вопрос в том — насколько это будет незаметно.

— Это зависит от вашего умения. Те пещеры очень глубоки... и находятся в отдалении от поселений. Феаноринги боятся его — они не хотят, чтобы битва разразилась прямо у них под носом, если ты вздумаешь освободить его.

Она помолчала, раздумывая.

— Я видела все его глазами. Это было всего день назад... Они, возможно, сами навредили себе... замуровали его так, что разрушить все это им же самим будет крайне тяжело. Значит, проверять — там ли Моргот — они не явятся. И все же, — она наклонила голову, — все же я полагаю, что не следует провоцировать феанорингов, как бы то ни было, до тех пор, пока мир между нами не окрепнет. Потому что сейчас один лишь шаг с вашей стороны, который можно истолковать как враждебность — и они могут сорваться с цепи, и эта искра может раздуть пожар. А когда мир станет прочным, их в таком уже никто не поддержит, это будет досадным, но не таким уж опасным.

Гортхауэр молчал.

И — вдруг, не оборачиваясь:

-Сколько мне ждать на этот раз?

— Уж во всяком случае, не триста валинорских лет, — усмехнулась Нэйгель. — Да может, и ждать не придется. Я хочу сказать только, что сейчас нельзя совершать опрометчивых поступков. Думаю — подготовь все, чтобы можно было проникнуть туда незаметно... но не делай ничего такого, что могли бы увидеть феаноринги.

Он развернулся.

-Хочешь _увидеть_? то, что скрыто глубоко под землёй, то, о чём знают только айнур, и то не все?

— Да, — твердо сказала нолдэ. — Я была бы не против.

И вмиг — зал с высокими сводами исчез для неё. Она стала частью Твердыни, частью скал, частью лесистых склонов и острых пиков, вздымающихся к солнцу... а потом — как будто она понеслась сквозь толщу камня, вниз, вниз, с головокружительной скоростью...

Пещеры Ангамандо. Гладкие стены чёрного камня, поблёскивающие, явно не людскими руками отполированные, — множество ходов, огромный лабиринт. Жилые ярусы: оборонительные рубежи, или просто — здесь живут драконы...

И ниже, ниже, ниже, на стенах — огненные отсветы

Лава.

Тангородрим.

Огонь, который живёт, который складывается в фигуры, напоминающие эльдар или людей... которые тут же пропадают, растворяются в пляске пламени, отчего кажется, что нет, померещилось...

И вдруг — всплеск этого огня. Камень расступается, плавится, давая дорогу... Нет. Существо, видно, передумало, а в каменной стене — как будто это и не камень был вовсе, — остался глубокий оплавленный след...

А дальше — снова сквозь камень, и ощущается стремительный полёт — не тебя самого, но твоей мысли, твоего взгляда, и ясно, что ты безумно глубоко под землёй, что выше — жуткая давящая толща камня...

Долгий полёт сквозь камень...

И опять — пещеры. Не такие мощные, нет, — проще, грубее, извилистые ходы, и где-то там, среди них...

И всё оборвалось.

-Хватит, — резко бросил Гортхауэр. — Как видишь, добраться под землёй туда не составляет труда, если ты дух огня.

Эльдэ сидела на полу. Мир вокруг снова становился привычным... бешено колотилось сердце, и она прижимала руку к груди.

— Ох, — наконец проговорила она, вновь обретя способность говорить. — Нельзя же так... сразу... Я думала, ты просто покажешь, а тут...

-Как видишь, это можно сделать в любой момент, — Гортхауэр как будто не замечал её состояния. — Итак. Что ты предлагаешь?

Она с минуту молчала, приходя в себя. Потом с трудом поднялась. Голова слегка кружилась — такое вникновение было все же слишком... без подготовки, неожиданно...

— А вы сможете создать иллюзию, неразличимую для нолдор? — спросила она. — Вот что я думаю: представь, если они все же заподозрят что-то... и полезут проверять. А в том пещерном отнорке окажется пусто, и — ход наружу... тогда они просто взорвутся.

-Иллюзию тоже будет заметно, — в его голосе впервые прорвалось что-то... живое, что ли. — Ты же сама из голлори. Ты бы почувствовала, что вот здесь — воздействие _силы_. Нет, можно проще. Вытащить его оттуда и замуровать этот ход, как будто ничего и не было. Это недолго, на самом деле...

— Да, только если они явятся проверять и сами разроют свой завал, то увидят, что Моргота там нет...

Она оглянулась, увидела кресло — почти упала в него. Добавила:

— На самом деле, мне трудно судить, куда их понесет. Финрод считает, что они вполне могут такое сделать — во всяком случае, три буйных брата... И он считает, что Маэдрос понимает ваши возможности... с балрогами. Не знаю. Может быть. Дураком старший сын Феанаро никогда не был, в отличие от трех его братьев... Хуже, что они непременно явятся на переговоры. Вернее, они потребуют, чтобы эти переговоры состоялись у них, но мы будем стоять на своем... хотя бы для того, чтобы братцам было труднее на них явиться: путь неблизкий. Почему я и говорила тебе — готовься к оскорблениям. Будут братцы — не избежать.

В голосе эльдэ не слышалось ни капли уважения к старшему Дому.

-Что касается переговоров...

Гортхауэр снова развернулся, но по-прежнему не отходил от окна, так и оставался против света.

-Я не думаю, что там стоит хоть что-то обсуждать. Всё уже ясно. Договор о мире. И открытый путь в обе стороны. Если они не захотят понимать разницу в орках, надеюсь, найдутся существа поумнее. На всякий случай: для замирения южных уруг-ай потребуется время, в один момент их можно только перебить, а за это я не возьмусь. Мне трупный яд в реках ни к чему.

— Я-то понимаю. Но они понимать не хотят... И мира они не хотят. Им нравится война, нравится сила, а так — они разом теряют все, чем гордятся, чем живут. Понимаешь?

-Убогие существа, — бросил Гортхауэр. — Когда я взялся за наших орков, то стремление наслаждаться убийством выбивал, как из диких зверей. Если на этих ничто не подействует, через какое-то время я просто убью их, и пусть Намо делает с ними то же, что они сейчас сделали с Мелькором. Сейчас меня уже некому удерживать.

— Мелькор вернется, — напомнила Нэйгель. — Не надо никого убивать... после — не отмоешься. Есть все же надежда, что Маэдрос их образумит. Знаешь, феаноринги, да и весь Дом Финве... — она поморщилась. — Это чуждо народу квенди. И было чуждо с самого начала. Не зря большинство квенди отказались следовать за Ороме в Валинор... Нет, Финве не был виноват, что стал одним из троих, кого избрал Ороме — он просто всегда был смел и любопытен, а Ороме что — выбрал первых, кто подвернулся под руку... мудрый Вала... — она усмехнулась. — Сейчас здесь не так много бывших в Великом Походе, и феаноринги уже начинают слагать легенды: вот, Финве провел народ эльдар через тьму Эндоре... Словно он знал те места, или мы были толпой баранов, которые идут за вожаком. А после в Валиноре вышло, что все обязаны подчиняться одному... Нет, мы не были против — Финве любили и уважали. Но Феанаро! И его сыновья, в которых он вложил все ту же гордыню!..

-Какая разница теперь, кому за всё это говорить "спасибо"? — поинтересовался Гортхауэр. — Кто бы ни был виноват, разбираться приходится здесь и сейчас, и даже если добыть Феанаро и доказать ему, что он сделал несколько страшных ошибок, это ничему не поможет.

Он вдруг отошёл от окна, подошёл к ней, холодные пальцы легли на виски.

-Дай-ка я приведу тебя в чувство. Похоже, для тебя это оказалось слишком, — _такой_ контакт со мной.

На миг она отстранилась — но тут же взяла себя в руки.

— Да, это тяжело... Но, думаю, если постепенно вживаться, то я бы быстро освоила этот способ, — она улыбнулась ему. — Сразу ничего не дается, учиться нужно всему. Помоги...

От его пальцев — неожиданно — она ощутила тёплую волну, которая постепенно забирала то ощущение провала в бездну, которое кружило сейчас голову. Стены наконец прекратили бесконечное кружение и остановились, и впервые — она увидела его глаза, совсем близко.

-Лучше?

Она прикрыла глаза.

— Да. Лучше. Голова перестала кружиться... Спасибо. Я смотрю, вы умеете многое — "темное колдовство"...

-У кого ты училась в Амане?

— У Ирмо и Эсте, — ответила она, — и у всех понемногу — у тех, кто был готов учить, а не требовать, чтобы ученик лишь бездумно повторял его предписания...

-Счастье феанорингов, что они не додумались повезти его в Валинор, — Гортхауэр опустился в кресло рядом. — Мелькор был готов и к этому. Это я не готов...

— Они хотели, — сообщила Нэйгель. — Маэдрос не позволил. Понимая, чем это кончится.

Гортхауэр прикрыл глаза.

-Эта бесконечная война. Постоянная жизнь под угрозой из-за Моря. Дождались его возвращения, и что? опять всё сначала. Ты уверена, что они не отыщут предлог, под которым повезти его в Валинор? Вытащить меня на заключение договора, и... Я сдаваться не собираюсь, впрочем, — он, не открывая глаз, усмехнулся, — но свет камней — штука вредная и для меня тоже.

— Ты сам настаиваешь на открытой встрече, — напомнила Нэйгель. — И Камни они привезут на нее почти наверняка. Но они привезут их и на любую встречу с тобой, по любому поводу. Как оружие.

-Потому и настаиваю, — кивнул Гортхауэр. — Чтобы если что-то произойдёт, то при свидетелях. И чтобы не было потом сказок — ах, злобный страшный Тху нарушил все условия, мы были вынуждены защищаться...

— Может, злобному Тху лучше вообще не говорить пока об открытой встрече со всеми представителями эльдар? — предложила Нэйгель. — Феаноринги уже знают о намерениях Мелькора от него самого. Представители Нолофинве были в Нарготронде. Если ты хочешь встретиться с Финродом и обговорить все с ним — ты можешь сделать это. И все же вначале — подтверждение делом... Вы должны отпустить всех, кого силой удерживаете в Твердыне, эльдар это или смертные — неважно. По крайней мере, этот шаг ты можешь сделать прямо сейчас.

-Прямо сейчас пусть нолдор отведут свои дозоры, — резко бросил Гортхауэр. — И пусть освободят Ард-Гален от своего присутствия. Осада Ангамандо, кто бы мог подумать! Великие воины, туда же. Если они не знают, что осадой называется замкнутое кольцо вокруг вражеской крепости, то пусть лучше не позорятся.

Нэйгель глубоко вздохнула.

— Наши отходят. Ты знаешь. Нолофинве ждет твоего первого шага. Феаноринги не уйдут сами вообще. Их нужно гнать. Гнать... но так, чтобы с их голов не упало и волоса.

-Духами огня или льда? — насмешливо осведомился Гортхауэр. — Или, может, нам с Тхурингветиль выйти самим, в крылатом облике? Это очень эффектно, да. Наши даже говорят, что красиво.

— Как угодно. Лишь бы толк был.

-Ждут, говоришь! Да, они ждут, это верно. Ждут, чтобы я начал отодвигать их, потому что ну как же так, как можно уйти самим, это же позор для детей Феанаро. А стоит их тронуть, как они сразу поднимут крик: ах, на нас напали, ах, они нарушают договорённости, слова про мир — это только слова. Нолофинве хочет, чтобы мы освободили пленных? Хорошо, я выкину их за Врата, и пусть убираются. После этого я попробую отодвинуть с Ард-Галена феанорингов, и они радостно заявят, что у них развязаны руки.

— А скажи — стоя в этой так называемой Осаде, они причиняют тебе вред?..

-А то ты не знаешь. Осада — это постоянные разбойничьи нападения на всех, кто не из их рядов. Где твоя эльфийская память? Я должен напоминать про убийство, которое чуть не повесили на Финрода? Под прикрытием Осады можно разведать тропы, можно добраться до этих деревень, — это горы, и мы не в состоянии перекрыть каждую тропку! Хорошо, давайте оставим их в покое, давайте откроем Врата, будем сдувать с ним пылинки, а они будут втихомолку потешаться над нами и убивать из-за угла.

— Значит, то "облако" — это был ты... — задумчиво произнесла Нэйгель. — Впрочем — почему — был?.. Ты знаешь, как выглядит ваша Твердыня в Незримом? Словно тяжелая пыль лежит на ней, тяжелая черная пыль...

-Меня не интересует ваше восприятие Твердыни, уж извини. Никто не заставляет вас жить здесь, или восхищаться, да и ненавидеть тоже. Нам надо только одно: чтобы вы оставили нас в покое. Иди, — он встал. — Я отпущу пленников, забирай их, веди обратно. И ещё: я приду к вам _только_ на общую встречу для того, чтобы подписать договор. Говорить ли с тобой или с Финродом — всё едино, и того разговора, что есть сейчас, мне хватит. Вот что, — Гортхауэр вдруг выпрямился. — Наша разведка — это хорошо, но так, как ты, они видеть и знать, всё равно не могут. Мне нужно знать _всё_. Реакцию всех трёх домов на приход Мелькора. На то, что он позволил сделать с собой. На то, что происходит. Потом — ты пойдёшь со мной. Прежде, чем пойти на это заключение мира, я хочу расправиться с южными орками. и ты будешь свидетельницей этого.

— За все три Дома я могу говорить лишь то, что знаю сама, — сказала Нэйгель. — А знаю я не все. И Финрод знает не все. К тому же, реакция лордов — это одно, остальных — другое... Нет единства, — она вздохнула. — Хотя, может, это и к лучшему. Феаноринги, конечно, вас ненавидят. Знаешь сам. Тут даже иначе: с ними остаются только те, в ком живет ненависть. Остальные уходят, идут к нам...

-Я бы их загнал в изоляцию, как диких орков, — прозвучало тихо и яростно. — Пусть хоть сгорят от ненависти. Я предлагал. Но Мелькор был против. Теперь сам...

Он резко оборвал свою речь и отвернулся.

Встал.

-Пойдём. Будешь свидетельницей.

— Прямо сейчас? — она удивилась, но тоже поднялась. — Все уже готово — так?! Быстро же ты оборачиваешься...