Хорошо, что за миг до того, как мужчина бросил заклинание, я успела остановить в нескольких шагах от себя бедного коня. Еще через мгновение каким-то совершенно непонятным для самой себя образом смогла попридержать и чужое колдовство, а еще через миг отправила его назад. Туда оно, это чужое заклинание, и ушло, не причинив, впрочем, никакого вреда чужаку на телеге. Понявший, в чем дело, и чуть ли не скатившийся с остановившейся телеги невысокий мужчина был просто в ярости, и швырнул в меня еще одно заклинание, от которого меня должно было чуть ли не размазать по земле. Сильно...
С трудом блокировав нанесенный мне удар, послала ему ответный, от которого человек кувырком покатился по земле, и сумел остановиться лишь тогда, когда врезался в тушу лежащего на земле кансая. Вот тут-то мужик, подняв глаза, чуть ли не закричал от отчаяния, увидев, как по телу неподвижно лежащего зверя пробежала короткая дрожь. Удивительно, но я почувствовала, что этого человека охватило нечто похожее на истинное горе. С его губ сорвался стон, больше смахивающий на тоскливый вой...Оказывается, можно испытывать привязанность даже к такому страшному существу. Но если этот зверь был тебе настолько дорог, то для чего ты использовал его как загонщика двуногой дичи? Человек — опасный противник, не стоит его недооценивать. Или рассчитывал на неуязвимость кансая, этого жуткого создания?
Только вот мне сейчас было не до того, чтоб разбираться в чужих потерях и душевных муках. Надо воспользоваться тем коротким мгновением передышки, пока этот владеющий магией человек отвлекся на лежащего на земле зверя. Успеть подскочить к колдуну, сложенными пальцами ударить под ухо... К сожалению, мой удар оказался смазанным — человек успел отпрянуть в сторону, и уже сам, без всякой магии, постарался достать меня длинным ножом. И реакция у него, несмотря на полученный от меня удар, неплохая — я едва успела отклониться. И магией мужика не достать — магический щит выставил. Я, впрочем, сделала то же самое... Ладно, можно обойтись и без колдовства.
А тот мужчина, в свою очередь, вскочил на ноги и с удивительной быстротой кинулся ко мне, с остервенением размахивая все тем же длинным ножом. Прыткий ты парень, что заметно, но пока что я успеваю уворачиваться от твоих выпадов. Отклониться направо, потом налево, снова налево, кувырок по земле...
Надо поторапливаться... Пока у этого человека чувства берут верх над разумом, мне надо успеть исполнить задуманное. Еще один кувырок по земле, во время которого я успела ухватить немного земли и, перекатившись вбок, швырнула эту сухую землю в лицо чуть ли не кричащего от ярости мужика. Он на несколько мгновении поднял руку с ножом, защищаясь от летящей земли, и закрыл глаза, но этого времени мне вполне хватило: подскочила к мужчине и вновь ткнула его по особому собранными пальцами все в ту же точку под ухом... Затем с силой ударила его по руке, выбивая нож, и добавила по шее сцепленными в замок руками. Рассчитывала, что потерявший сознание человек рухнет на землю, а уж там я его скручу...
Наверное, именно так и произошло бы с любым другим человеком, да беда в том, что у этого невысокого мужчины был заметно снижен болевой порог, но вместе с тем сил и ловкости хватало в избытке. Вылетевший из одной руки нож он успел еще в воздухе перехватить другой рукой, а мой удар по шее всего лишь немного оглушил его. Разгибаясь и шипя нечто непонятное сквозь зубы, он повернулся, шагнул ко мне, и в этот момент его нога зацепилась за камень...
Этот камень с неровными краями кансай, в предсмертной агонии скребя длинными когтями, совсем недавно вывернул из земли вместе с целым пластом дерновины. В другое время мужчина был бы куда более внимателен и осторожен — мало ли что может оказаться под ногами, все же мы находимся не на ровном деревянном полу и не на мощеной дороге...В другое время — возможно, но только не сейчас, когда слепая ярость застилает глаза, и тебе хочется во что бы то ни стало покончить с ненавистным человеком, когда от желания убить его в горле спирает дыхание... Тут уж не до того, чтоб смотреть под ноги. Это и сгубило мужчину...
Споткнувшись о пористый край камня, человек с ножом неловко упал на землю лицом вниз, и, странно дернувшись несколько раз, затих. Притворяется? Подождав несколько мгновений, я поняла — нет, на притворство никак не похоже, тут дело будет куда серьезнее. Да и предок лишь хмыкнул: все, одной заботой меньше, отбегался мужик...
Перевернула мужчину на спину. Ох, как неудачно он упал — прямо на свой длинный нож, который вошел ему точно в сердце. Как видно, человек споткнулся именно в тот момент, когда перехватывая в воздухе левой рукой вылетевший из правой руки нож... Ну да, верно — лезвие ножа тогда было повернуто к нему... Ну и падение, конечно, во время которого он и напоролся на тот самый нож... Да уж, захочешь так ударить — и то не всегда получится попасть настолько точно, как это вышло случайно, по нелепому стечению обстоятельств! Досадно... И помочь тебе, мужик, я уже ничем не могу — рана смертельная, из числа тех, что убивают сразу после их нанесения... Так что душа твоя, дорогой незнакомец, уже направляется по дороге, прямиком ведущей на Небеса. Склонна считать — на Темные. Если честно, парень, то мне даже жаль: очень бы хотелось поговорить с тобой о том, каким образом ты сумел приручить кансая. Хотя тот разговор у нас вряд ли бы получился — как я понимаю, за смерть этой милой твоему сердцу зверушки ты готов был порвать меня в мелкие клочья...
Бой с бандитами закончился довольно быстро. Следует отдать должное моим спутникам — все они были хорошими воинами. К тому же Стерен еще до начала схватки сумел подстрелить тех из нападающих, у кого в руках были луки, а за спиной висел колчан со стрелами. Хороший глаз у старого вояки, и рука твердая. Лишнее подтверждение того, что к старой гвардии надо относиться с уважением. Настоящую схватку нам пытались навязать лишь трое-четверо из нападающих — они, как я поняла, действительно умели неплохо обращаться с оружием. Что касается остальных бандитов, то к их рукам были куда больше привычны вилы и дубинки, чем мечи. Впрочем, большинство из напавших на нас были именно с вилами... Неужто местные крестьяне подрабатывают таким образом на жизнь?
Получив должный отпор, нападающие вновь побежали, только уже назад, в ту же самую рощицу, откуда они так шустро выбегали еще совсем недавно. И убегало их куда меньше, чем было вначале, причем многие из тех людей были ранены. Преследовать бандитов, уносящих свои продырявленные шкуры, не стали — разобраться бы с теми, что остались на поле боя. Радовало и то, что никто из нашей маленькой группы не был серьезно ранен. Так, получили парни несколько царапин, которые и без помощи лекаря затянутся в самое ближайшее время.
Что касается нападавших... Шестерых убитых стащили в одно место, и уложили неподалеку от мертвого кансая. Пока парни обыскивали погибших и собирали брошенное оружие, Оран осматривал раненых. Пусть именно они напали на нас, и в своей жизни эти люди занимаются далеко не праведным делом, но в данный момент это просто раненые, которые нуждаются в лекаре. Для помощи нашему здоровяку подошла и я — все же здесь лежат пятеро истекающих кровью людей и понятно, что со всеми увечными одному человеку справиться сложно. Оран недовольно покосился в мою сторону, но ничего не сказал. Он уже знал, что я тоже могу лечить, правда, не знал, как именно я это делаю.
Осмотрев первого из тех раненых, что лежали на земле, мужчину средних лет, одетого чуть ли не в тряпье, я лишь беспомощно развела руками — чей-то меч хорошо прошелся по голове этого мужчины, расколов череп и частично разрушив мозг. Лужа крови около его головы говорила сама за себя. Невероятно, но человек все еще жил, хотя жизнью эту агонию назвать сложно... К сожалению, тут помочь уже нечем нельзя. Единственное, что я могу сделать для него — так это прекратить муки... Резкий удар сложенными пальцами в определенную точку на давно не мытом теле — и мужчина затих. Прошептав над ним короткую отходную молитву, перешла ко второму раненому, лежавшему чуть в стороне от остальных.
Высокое Небо, это же совсем молоденький парнишка! Ему, наверное, еще и шестнадцати не исполнилось! И одежда на нем далеко не из дешевых, не идет ни в какое сравнение с тем старьем, в которое был одет предыдущий человек. Быстро осмотрела раненого. Чистая гладкая кожа, хорошие волосы, ладони рук без мозолей... Больше того — аккуратные холеные ногти, над полировкой которых трудился мастер своего дела. Значит парень из весьма обеспеченной семьи, или же из той, где о нем хорошо заботились, пылинки сдували, наглядеться не могли на милое дитятко. И чего тебя, дурака, сюда понесло? Как оказался здесь, на дороге, среди тех, кого считают преступниками? Или просто больше нечем было заняться? Вот и допрыгался, обормот. Ранение в брюшину у него серьезное — разрыв печени, и крови парень уже потерял немало — вон, вся одежда на животе кровью пропитана. Не выживет, в том и сомнений нет. Безусое лицо искажено мукой, от боли тонко скулит, сжался чуть ли не в клубок... Может, и этому уход облегчить? Пожалуй, стоит оказать ему такое благодеяние... В этот момент парнишка посмотрел на меня сквозь слипшиеся от слез ресницы. В глазах, кроме боли, была еще и надежда — помоги, спаси... Разбойник недоделанный! Смертельная у тебя рана — понятно? После такого не выживают. И все равно не знаю, как с тобой поступить...
— Оран, что скажешь? — к нам подошла Варин.
— Не успел всех осмотреть. Вожусь невесть сколько времени с этим вот... — Оран поднял голову от человека, которому бинтовал ногу. Должна заметить — ну и раненый нашему лекарю достался из тех, хуже которых придумать невозможно! Этому типу пытаются помощь оказать, а он вместо благодарности лекаря чистит на все корки, причем такими словами, от которых мои уши скоро в трубочку свернутся. В некоторых случаях жалеешь, что понимаешь язык чужой страны... А Оран меж тем, не обращая внимания на весьма цветистую речь раненого грубияна, продолжал — У него ранение в ногу, сухожилие серьезно повреждено. А если говорить точнее, то сухожилие полностью рассечено. Оттого-то сей златоуст и удрать отсюда не мог. Вернее, не сумел уползти вслед за своими более прыткими приятелями... Но в целом у этого шустрика ничего страшного. Опасности для жизни не существует, и момент казни этот краснобай встретит здоровым. Только хромым. Но не думаю, что подобный пустяк к тому времени будет его уж очень беспокоить...
Шутник. Впрочем, человека, о котором шла речь, этот оптимистичный диагноз не позабавил. Мужик, до того оравший непристойности и обещавший нам неисчислимые беды, услышав слова Орана, побледнел на глазах, и упал в обморок, причем всерьез, без притворства. Надо же, он, оказывается, понимает язык нашей страны... И еще я считала, что у таких скандальных людей нервы покрепче будут. Впрочем, так даже лучше — полежи, мужик, спокойно на травке, все вокруг потише будет...
— Лия, — обернулась ко мне Варин, — Лия, что у тебя? Как раненые?
— Один все, уже отправился на высший суд.
— Сам?
— Нет. Признаю — с моей помощью. Но там, можно сказать, все было уже окончено. А с этим... Не знаю, что и делать. Молодой совсем, жалко его. Оран, посмотри парня.
— А тут хоть смотри, хоть нет — лекарь, закончив перевязывать валяющегося на земле скандалиста, быстро осмотрел раненого парнишку, отведя в сторону его руки, прижатые к животу. — Простой перевязкой, как ты понимаешь, здесь не помочь. Парня, конечно, немного жаль — совсем молодой, но... Отбегался, пацан. Так что не теряй понапрасну время — у нас с тобой есть еще раненые...
— Согласна — Варин тоже окинула взглядом раненого мальчишку. — У него серьезное повреждение печени, или нечто очень похожее на то. На мой взгляд — безнадежно. В общем, смотри сама, но учти, что на аркане этого парня сюда никто не тащил...
— Вот именно. Сам пришел, своей волей... — и Оран отошел к следующему раненому, а я все еще стояла возле парнишки. Оран, конечно, прав: никто мальчишку сюда не гнал, сам бежал к нам вместе с остальными, и тоже не с пустыми руками. Вон и клинок его изукрашенный невдалеке валяется. И стоит такой клинок немало... А с дорожными бандитами у Правителей всех стран разговор один: пусть даже выживет раненый, а все одно такому прямая дорога на виселицу...
Подошла к третьему раненому, изо всех сил пытающемуся отползти в сторону. А у этого взгляд до чего злой, про оторопь берет! У мужчины лет тридцати с измазанным грязью и кровью лицом ран было немало, и, по меньшей мере, две из них были довольно серьезные. Крови тоже здесь потеряно немало... Судя по всему, он был одним из тех немногих нападавших, кто дрался всерьез и умело.
Однако стоило мне присесть подле него, как мужик попытался вцепиться зубами в мою протянутую руку. Ага, размечтался, можно подумать, что я за ним не следила... Во всяком случае, получив от меня в ответ хороший удар по ушам, мужик несколько утихомирился. Ты, дорогуша, и без того серьезно подранен, так что мой тебе добрый совет — не стоит нарываться на новые неприятности. Мужик все так же зло глядел на меня, но зубы больше не показывал: как видно, понял, что никто не собирается успокаивать его расшалившиеся нервы иным образом. Но все равно, стоило мне немного отвлечься, как раненый, в свою очередь, попытался исподтишка ударить меня ножом с коротким лезвием. Да куда тебе после такой кровопотери еще пытаться воевать? Ни сил, ни умения, на одной злости держишься... Да еще и хрипит нечто вроде того, что, дескать, никакой помощи ему от нас не надо, желает, чтоб мы все проваливали как можно дальше, а меня он, если доберется, то загрызет... И когда только ты утихомиришься?
— Проблемы? — это подошедший к нам Кисс откинул в сторону выбитый мной из чужой руки нож.
— Особых нет, только вот этот брыкается...
— Лия, ты его оставь — посоветовал мне Оран. Он как раз прибинтовывал обломок палки к сломанной руке очередного раненого, худощавого мужчины средних лет. — Я знаю таких, как этот, успел насмотреться по лазаретам... Они, пока пар не выпустят, не успокоятся. Пусть полежит, посмотрит, как другим помощь оказывают, а его стороной обходят. Подобное очень способствует просветлению ума.
Что ж, прислушаемся к словам лекаря. Оставив по-прежнему зло глядящего на меня мужчину, снова подошла к сжавшемуся в клубок парнишке. Молодое лицо, покрытое юношеским пушком, уже стало приобретать мертвенно — серый оттенок. Я однажды видела, как умирает собака. У этого парнишки, вновь с надеждой посмотревшего на меня, были точно такие же глаза. В них стояла безысходность, отчаяние и боль... Еще раз осмотрела раненого... Поневоле отметила про себя: хорошие у нас воины, парню нанесет всего лишь один удар, то зато точный... После таких ранений не выживают. Этот парень с самое ближайшее время истечет кровью, в том не может быть никаких сомнений. А жив он до сей поры по той простой причине, что в печени не задета артерия, и кровь оттуда не течет, а лишь сочится... Надо помочь парню безболезненно уйти — в любом случае его смерть будет мучительной...
