Часть 4. Руны Судьбы. Планета Предсказания.

Посильнее охватив саднящее запястье, словно боль можно было задавить вот так, простым нажатием, Аля снова скрутилась в комочек. Черта два она сдастся и раскиснет! Что ей Арника объясняла?.. Самовнушение?.. Дыши, Алира. Не размышляй и не бойся. Просто дыши. Чем поглубже. Чем помедленнее. Ты над проблемами. Ты выше их. Ты — это вечность. А боль — лишь миг. Она пройдет. Уже проходит!..

— Девочка моя хорошая! Ну, что с тобой такое? Что случилось?!

На плечи опускаются ладони. Бережно и любовно. Оглаживают, соскальзывают вниз. И вот она уже подхвачена на руки и раскачивается в осторожных, но крепких его объятиях. Будто дитя малое в уютной безопасной колыбели. И плачет беззвучно, от облегчения и радости, упав щекою на широкое плечо...

— Как ты попал сюда, Зэер?

Он улыбается с такою всеобъемлющею нежностью, что Але хочется зареветь белугой, от переполняющих её чувств. Потом шутливо тычет в визифон.

— Когда привычная дорога закрыта, твой настырный почитатель готов на любые обходные пути. Хорошо, экран активированным остался. Я установил порт и невежливо пролез в окошко. Чего только не сделаешь, если девушка так нравится, что до небес подпрыгнуть готов.

— Зэер, прекрати! — заворчала Аля смущенно. Подняла расстроенные глаза. Нахмурилась, припомнив.

— Где Тиа? Что с ней?!

— Да порядок полный с твоею Тиею! — рыкнул он неожиданно раздраженно. — Спит в моем отсеке и в ус не дует. И, предваряя все вопросы, уверяю и точку ставлю: она жива, здорова и вполне цела. За исключением потери девственности. Такой отчет устраивает?!

— Она тебя любит!

— А я её — нет! — Судя по тону, озлобился он не на шутку. Спустил Алю наземь, ухватил за плечи. Тряхнул в сердцах.

— Она имеет, что хотела. В том числе, и моего возможного отпрыска. И еще получит. До тех пор, пока наши дороги соприкасаются. Но отвечать за нее. Опекать. Брать под крылышко... Я не собираюсь, поняла?! Если привечать каждую самку, что на меня глаз положит, за мной гарем будет стоять на пару тысяч особей!

— Ого! Не знала, что ты настолько жесток!

— Вот и чудесно. Теперь знаешь! Я трансформер, если подзабыла. И если она понесет от меня, ребенка никогда не признаю. В противном случае, мне придется умертвить обоих. Собственноручно!

Аля, не дыша, смотрела. Зэер грустно усмехнулся. Удерживая, повлек за собою к лежанке. Усадил. Пристроился рядышком. Заглянув в лицо, попросил кротко:

— Алира, я не ссориться пришел. Я хочу помочь тебе, родная. Давай оставим остальных за дверью. Давай хоть сейчас на них не оглядываться. Прошу. Умоляю. Ладно?

Она вздохнула. Набираясь смелости. Начала говорить, старательно контролируя эмоции. Когда совсем тяжело становилось, приостанавливалась. Держась за его руки, выравнивала дыхание и продолжала. Зэер слушал молча. С окаменевшим, сосредоточенным лицом. Потом так же молча затащил себе на колени. Развернув боком, оттянул до локтя рукав. Рассматривал, поворачивал, ощупывал. Аля морщилась, но терпела. Единожды только, не удержавшись, застонала тихонечко. Зэер моментально осмотр прекратил. Обнял девочку. Поверх Алиной головы уперся взглядом, раздумывая.

— Ты понимаешь суть проблемы? — Поинтересовался медленно, тяжело.

Аля нехотя кивнула.

— Клятва нарушается. А когда она нарушается, страдает не виновный, а верный.

— Хочешь сказать, Краасс мне изменяет? С рагезтянкой?!

— Правильно. — Спокойно подтвердил рагезт. Излишне, даже, спокойно.

— Что тебе известно?

— Только то, что помощь требуется. Немедленно, пока ухудшения нет. И способ всего один.

— Какой?

Он опять замолчал, колеблясь. Не отводя мерцающих глаз. И было в этом взгляде что-то, чего она не могла определить. Но оно вызывало смутный, затаившийся страх. Обнаженности, что ли. Хотелось завернуться. В одеяло или плед. Накрыться и спрятаться.

Словно почувствовав, Зэер глаза опустил:

— Малыш, — проговорил проникновенно, — основа... наше доверие. Твое доверие ко мне.

— Я доверяю...

— Обожди! И послушай. Речь не о том. В данном случае, доверие — это твоя передо мной открытость. Ты произносишь специальную клятву, смысл которой — непричинение мне зла. В любых обстоятельствах. На любых условиях. Ты отрекаешься от самой возможности противостоять и защищаться.

— Зачем?

— Затем, что я собираюсь избавить тебя от мучений. Но в решающий момент ты можешь не согласиться. Например, с методами, которые я изберу. Начнешь сопротивляться, применишь силу. И тогда наша операция сорвется. А тебе станет хуже. Намного.

— И что такого страшного ты сотворить попытаешься, чтобы я потеряла голову и решилась напасть? — Аля печально улыбнулась. — Зэер, ты же знаешь, как я к тебе отношусь!

— Знаю, малышка, — нежно отозвался он. — Но в этом деле требуется гарантия. Если запустить процесс и не закончить, ты можешь даже жизнью поплатиться.

— А ты?!

— Ну и я серьезно пострадаю.

— Но мне же можно узнать, что ты со мною делать будешь?

— Нет. — Отрезал он категорично. — В этом соль уговора, Алира. Это и есть полное подчинение. Соглашение заранее и на все.

Аля согнулась, подперев щеки ладошками. Губы беззвучно шевелились. Повернулась к нему лицом, прошептала:

— Хорошо.

— Что? — Переспросил поспешно. — Я не ослышался?!

Она удивленно пожала плечами.

— Повтори!

— Я сказала — хорошо. — Выдавила Аля, растерявшись. Заручившись её согласием, Зэер словно обличие сменил. Она не могла уловить, что именно её смущает, а что отталкивает или настораживает. Это выглядело, как если бы в привычный и любимый ею аромат вдруг добавились новые нотки. Диковатые, острые, будоражащие. Очаровывающие и несущие опасность. Она пыталась разобраться с ощущениями, но лишь погрязала глубже, пока настигший сознание окрик не выдернул и не отрезвил.

— Алира!.. Ты слушаешь? Ты поняла?

Аля ошалело покрутила головой, потерла виски, попросила пить. Одним глотком опорожнила поднесенный фужер и ойкнула.

— Зэер, что это? Я воды хотела!

— На мою капризулю не угодить? — Улыбнулся он странновато. — Это получше, чем вода. Наберись терпения. Обождем немножко.

* * *

Так жарко. От расставленных свечей. И от его пылающего взгляда. Да еще туман этот в голове мороком. И шум. Будто волны на песок накатывают. Ей хочется разбежаться. Раскинув руки, ворваться в море. Стать воздушною, легкой. Как бабочка. И танцевать, и парить над водой. Обгоняя ветер. Забавляясь пламенем.

Какие ассоциации нелепые. Соединенность несоединимого! Вода, огонь, смирение, буйство. Но она влекома ими. И разгорается, как факел, изнутри. На каждое невинное прикосновение. И видит только его глаза. Океанский бриз. И пламя заката.

Музыкальные. Тягучие. Будто патока, жидкий мед. Непонятные слуху фразы разбегаются извилистыми дорожками. И опутывают ее всю. Отделяют от мира стенкой. И ей больше не нужен тот мир. Она хочет одного — быть к нему ближе. К оставшемуся по эту сторону. Просто касаться. Просто чувствовать. Ничего больше. Остальное — лишнее!

— Принцесса... Моя маленькая принцесса!

Мужские губы, твердые, уверенные. Они ловят ее. Будто ливень, шквал. Завлекают, дразнят, захватывают. И заставляют... двигаться навстречу. И разжигают... жаждою... пожар.

— Я хочу тебя, девочка... Алира. Моя Алира!

Она упирается ладонями. Выталкивая, выволакивая себя из чувственного омута. Бормочет растерянно, осознав:

— Ты, что, Зэер?! Ты что, мы не можем! Он нас убьет! Он не простит, послушай!!..

Он прикрывает её рот ладонью. Обхватив за талию, подтягивает к себе. Наклоняется к самому лицу. Губы в губы. С нажимом произносит.

— Ты — моя. Сегодня, завтра. В будущем. Я не отрекусь. Ни от любви. Ни от полученных прав. Прошу тебя, не сопротивляйся. Добровольно или силой. Только начатое мы завершим.

— Да кто сказал, что я дамся?!!

— Ну-ну. И что же сделаешь?

И снова этот взгляд, как будто его режут по живому. Глаза кричат, а губы улыбаются. Но это не радость, скорее — болезненный оскал.

— Ты думаешь, я не вижу, что тебя тянет ко мне, Алира? Так сильно тянет, что иногда только эта верность пресловутая от грехопадения и спасает? И понимаю, почему. Его здесь нет, а я под боком. И ты разыгрываешь эти представления с передачей энергии. И позволяешь себе немного ласк. По дружбе и 'между прочим'! Ты настолько привыкла, что я всегда на подхвате, что в твою головку прелестную даже тень сомнений не закрадывается. Или не сомнений, а вопросов! А как же Зэер?.. А что же с ним?!.. Потому что Зэер, это игрушка вечная. Жилетка. Подушка!

— Но!.. Я!..

— Молчи! — Он больно ухватил её за руки. Глаза багрово, бешено пылали. — Молчи и слушай, слушай и вникай!.. Сегодня ты дала мне клятву. Её первоистоки не важны. Для тех, кто наверху, кто слышал и свидетельствовал. Я не вынуждал тебя, только предложил. Ты соглашалась при здравой памяти. А немного успокоительного после — ничего решительно не меняет. Я сделал это, чтобы ты расслабилась. Не волновалась, не боялась. В любом случае, обряд проведен. Теперь я — законный твой обладатель. И намерен затребовать свои права немедленно. Ты будешь моей. Здесь, сейчас. И сколько я того пожелаю. Я меньше всего хочу быть жестоким, так что не вынуждай меня жестоким становиться.

Аля глядела на него с раскрытым ртом и с глазами, полными животного ужаса. И не могла поверить в реальность происходящего. Её лучший друг. Самоотверженный. Преданный. От которого слова грубого не добьешься.

Сошел с ума и превратился в чудовище?!..

Зэер хохотнул. Горько, разочарованно. Взял ее лицо в ладони. Кончиком пальца прошелся ласково по дышащим трудно губам. Наклонил голову, пощекотал губами розовую раковинку уха.

— И ничего-то ты не поняла, дурашка, — прошептал печально, ласково. — И я виновен тоже, признаю. Но прошлого не воротишь, милая. Ты выросла, а я мужчина. И я люблю тебя, девочка. И пусть это не самые лучшие обстоятельства для признания, и для близости первой, но и не самые плохие, согласись.

— Зэер, ты безумен. С тобою что-то произошло...

Он покачал головой раздраженно, снова обвил за талию.

— Конечно произошло, милая. Но только не сейчас, а давненько. И я запрещал себе в это верить. И закрывал ощущения на добрую сотню замков. И сердце запечатывал, насколько сил хватало. Но всему исход приходит. Так бывает. Прости.

— Краасс нас убьет!

— Тебя только это волнует?

— Зэер! Черт возьми, Зэер! Услышь, наконец! Он может изменять мне хоть по десять раз на дню. Это ничего не меняет! Я люблю его, понимаешь! Я богу на него молюсь. А он, он никогда меня не отдаст. И не разделит!..

— Уже разделил.

Воздух вырвался изо рта глупым смешным шипением, а в глазах мгновенно помутнело. Аля отступила на шаг, сбросив рывком его руки. Спросила глухо и мертвенно-спокойно:

— Ты ведь пояснишь, не так ли? Такими словами не бросаются. По крайней мере, ты.

— Это не интрижка, Алира. Он женится. И очень скоро.

Ну ничего ж себе, ознобом пробрало! А у нее даже куртенка завалящего не сыщется. Хотя, если вдуматься, куртка-то ей к чему? По идее, она простецкой концентрацией воли на раз-два эту самую температуру вокруг себя отрегулирует... Или нет? Или у нее теперь силы на эту мелочь тоже не найдется?.. А может она грипп какой подхватила. Ну такой, ядовитый, межгалактический и внесезонный. От которого даже сверхмощный трансформерский иммунитет не застраховывает. А что — чудеса на свете встречаются. Причем, не вовремя, как правило...

Невыносимый, режущий отчаянием. Вопль агонии, судороги души. Упав на колени, девочка сгибается. Упирается в пол лбом, вонзая ногти в металл. И кричит, кричит... Кричит...

В замкнутом пространстве отсека подымается ветер. Он перерастает в ураган. Звенят, разбиваясь вдребезги, настенные зеркала, и тысячи осколков наполняют взбесившийся воздух, одновременно с прочими подхваченными вещами. Жуткое буйство трясет и раскачивает комнату. И стонет и завывает армией осатаневших демонов. Все незакрепленные предметы вливаются в его яростную пляску, натыкаясь друг на друга со скоростью пушечных ядер, раскалываясь и размалываясь в кашу, грозя уничтожить любого, попавшегося на пути. Но ни единый осколок, ни одна щепка или обломок не касаются замершего посреди стихии Зэера. Словно вокруг образовался невидимый, но непробиваемый барьер. Справившись с секундным оцепенением, рагезт кидается к девочке. Подхватывает её, прижимает, склоняется поверх, прикрывая своим телом от мчащихся смертоносных лезвий. И сразу же, будто кнопка выключателя сработала, неимоверная буря прекращается. С грохотом, звоном и шелестом ссыпая на пол все, что кружило, летело и мчалось. Посреди разгромленного отсека, Зэер медленно поднимается на ноги. На нем самом — ни царапинки, но все тело Али, висящей на его руках в глубоком обмороке, кровоточит бесчисленными порезами.

Еще миг... Она убила бы себя. Без сожаления. И права на сомненье.

* * *

Прихрамывая, Аля неуклюже выкарабкалась из бассейна. Присев на корточки у бортика дотянулась до полотенца. Возила по телу тканью, прикрыв глаза и мелко вздрагивая. Уронила на пол. Прикипела неживым взглядом к запотевшей зеркальной дымке. На коленках подобралась ближе. Принялась что-то рисовать. Палочки, цветочки, закорючки. Размазала единым махом. Подцепив полотенце, наспех вытерла. Швырнула. Завела ладони за голову. Смотрела на себя, а по лицу сбегали слезы...

Видят боги, этого она и боялась. Что бы он ни говорил и какие картинки ни вырисовывал. Выполняла, что требовали. Отворачивалась, когда показывать не желали. Принимала как должное его свободу и свою зависимость. И жила сугубо под диктовку. Даже если её от этого ежедневно корчило и тошнило. Потому что поверила. В незаменимость свою уникальную. И возгордилась. И плохо заканчивает.

Вам понравится этот конец? Прописной. По учебнику прямо. И подчеркнуто, сермяжно благополучный. Насовсем же пока не отреклись.

Сменяли? Частично. Отдалили? Так ведь цели благородные. Под другого подкладывают? Случается, знаете ли, не без того. Но в целом-то, по-прежнему осталось. Она на него работает. Она же его и развлекает... Она — шлюха дворовая. На подтанцовках у космического Дьявола!!!

Зэер вчера с ней намаялся. С того света почти возвращая. А потом полсуток колдовал. На пару с Системою модуля — штопая и в чувство приводя. Спросить бы у него — на кой? Но к чему вопросы, если ответ заранее читаешь!

Повернулась на бедро, подогнув ногу, прощупала. Так и есть. Один позабыли. Вошел по косой, между мышцами. Засел у кости под коленом. Тоньше спички, но длинный, зараза. Сантиметра четыре, если навскидку. Скорей всего, конец обломанный. Закапсулировался, вот машина и не увидела. Теперь придется попотеть. Аля желчно хмыкнула, устраиваясь поустойчивей. Свернув полотенце в жгут, зажала зубами посередке. Простерла ладонь, другою уперлась в пол. Закрыла глаза, настроилась.

Участок кожи под ладонью буреет. Выдувается глянцевым водянистым бугром. Вспарывается, брызнув кровью. Расходится, показывая живую плоть. Зажмурившись, Аля глухо рычит сквозь кляп и тянет руку выше. По вискам скатываются горячие струйки. Спина взмокает напряжением. А следом за ладонью из тела ползет зазубренное зеркальное острие. Зависает над раной блестящею обоюдоострою иглой и ударяется о пол, разбиваясь в алмазную крошку.