Metanoia

-Пока у нас нет действенного оружия, мы должны рассматривать и другие способы борьбы. — не унимался Микаэль.

-Что именно вы предлагаете?

-Вырубить апельсиновые сады. — горделиво молвил он.

В ответ на его слова поднялся возмущенный ропот.

-Только так нам удастся спасти город. — с видом довольным и едва ли не радостным он опустился, никак не отвечая на вопросы и выкрики своих коллег.

-Сады дают нам треть дохода. — мужчина постучал карандашом по кафедре, призывая к тишине. — Мы уничтожим их только в том случае, если будем иметь неопровержимые, — он посмотрел на Микаэля спокойным, но не допускающим возражений взором, — Доказательства того, что они привлекают Мубразара. Если испытания оружия, созданного полковником пройдут успешно, мы дадим ему требуемую сумму для изготовления полноценного образца.

Дирижабль закрыл уже второе окно упругой своей плотью.

-Сколько он просит? — прошептал я так, чтобы только Герцог слышал меня.

-Миллион корденов.

Этой суммы было достаточно для того, чтобы приобрести небольшое имение возле одного из Дворцов. Я не был уверен, что даже Его Высочество обладал такими накоплениями.

-Сколько ему уже заплатили?

-Семьдесят тысяч.

Стоимость большого особняка в любом из развитых городов Королевства.

Юноша и девушка переговаривались, при этом она застенчиво, немного смущенно улыбалась, а ученый, искоса взиравший на нее, источал очаровательные миазмы ревности. Я же смотрел на них так, как потративший немало времени на дрессировку хозяин взирает на расшалившееся домашнее животное, уверенный, что будет достаточно одной команды, чтобы оно вновь стало приятным ему. Так Король взирает на всех нас и в особенности на тех, кто считает возможным обозначить себя в противостоянии Ему.

Чуть позже мы оказались на стрельбище, расположенном возле самой стены и полковник лично приветствовал нас. Он был ниже меня на голову, его тонкое тело, покрытое белесой, зеленоватой шерстью, заметно пульсировало, что-то дергалось под кожей там, где у человека при тех же пропорциях я разместил бы живот, левая мускулистая рука время от времени содрогалась в жестокой судороге. Голова казалась слишком маленькой для двух голубых глаз, над которыми не было ни век, ни бровей. Все видимое обретало в них оскорбительную четкость, небо отражалось без облаков, цвета темнели, а красный становился черным. Маленький нос и выступающие челюсти с крохотными черными зубами, белый язык и прижатые к затылку треугольные уши, все убеждало в его слабости, я никогда не заподозрил бы в нем воина и, возможно, именно это позволило ему выжить в сотне битв. Я допускал, что Герцог мог ошибиться, поддаться уловке или гипнозу и в действительности полковник был все же мошенником.

-Когда он приготовится к испытанию своей машины, будь ближе ко мне. — сказал я девушке.

-Почему? — ее вездесущее подозрение навевало на меня скуку. Должно быть, ей было страшно существовать.

-Она взорвется, все вокруг заволочет дымом, мы найдем только разорванную плоть, которую сочтем останками полковника и семьдесят тысяч корденов пропадут бесследно.

Задумавшись над моими словами, она приложила правые пальцы к виску, потерла его и сощурила глаза, но все же сделала шаг ко мне, оказавшись чуть позади и левее меня.

Герцог был невозмутим, со спокойным интересом он осматривал машину, беседуя с суетящимся возле него полковником. Установленная на трехногой стальной подставке, она представляла собой гладкий, составленный из сфер и эллипсоидов корпус желтого пластика, некое подобие ветвистой, шипастой антенны направлено было к тому, что выглядело подобием неровной пластины черного камня со множеством поблескивающих краями слоев и серебристых прожилок. Толстые кабели тянулись к гудящим стальным устройствам, к которым прижимались стальные решетки радиаторов, чей липкий жар я чувствовал за сотню шагов. Двое помощников в черных комбинезонах сновали возле них, рассматривая циферблаты и шкалы, прикасаясь к верньерам и ручкам, переключателям и рычажкам. Видимость деятельности была совершенной. Удовлетворенный осмотром, Герцог вернулся к нам.

-Все выглядит весьма многообещающе. -он встал рядом с профессором. Микаэль держался чуть в стороне от них, уделяя больше внимания дирижаблю над сторожевой башней, чем испытаниям.

Полковник повернулся к Герцогу, тот кивнул, команда была отдана помощникам и те отбежали прочь. Взяв в правую руку коробку управления, размотав тонкий провод, полковник отошел на несколько шагов от машины. Мгновение неподвижность владела всеми нами, а затем нечто темное метнулось к мишени, после чего и произошел взрыв.

Только обиду чувствую я, когда все происходит согласно моим рассчетливым предсказаниям. Реальность оказывается несколько проще, чем я надеюсь и поддается моим прогнозам, существа, претендующие на разумность демонстрируют столь очевидную глупость, что поступки их становятся заметны раньше, чем будут совершены.

Поднимаясь и отряхиваясь от сухой грязи, помогая встать кашляющей девушке, я улыбался.

Со злостью вырвала она у меня свою руку.

-Оно действовало! Это была всего лишь неудача!

Отряхивая руки, я улыбался, чувствуя злорадное довольство. Синеватый дым поднимался над тем местом, где стояло некогда экспериментальное оружие, но огня не было и

-Мы должны вырубить апельсиновые сады. — Микаэль встал перед профессором. Торжество блудило в его сощуренных подслеповатых глазах.

-Мы должны начать эвакуацию города немедленно. — было ответом ему.

-Ваше Высочество!— один из следовавших за нами в бронемашине солдат подбежал, держа в руках черный прямоугольник переговорного устройства. Герцог поднес его к левому уху, кивнул и вернул солдату.

-Разведчики увидели Мубразара. — я услышал нетерпеливую радость. — Я нахожусь здесь по собственной инициативе и не могу приказывать вам, но если вы немедленно не приступите к эвакуации города, он будет разрушен.

-У нас два миллиона жителей! — профессор всплеснул руками в отчаянии, показавшемся мне слегка наигранным.

-Я предупреждал вас.

-Но мы ничего не говорили им...— великий бестиолог казался не столько растерянным, сколько испуганным. Я не сомневался, что у каждого из них есть возможность в любое мгновение покинуть город, припасенная должность в нескольких других университетах или сбережения, на которые можно было прожить в любом состоянии.

-Ваше Высочество, -я подозревал, что каким бы спокойным ни старался я сделать свой голос, он ощутит мое волнение независимо от того, — Позвольте мне взглянуть на чудовище. У меня есть опыт взаимодействия с подобными тварями. Быть может, я смогу заметить то, что не увидели ваши разведчики.

Пожарные в красных с черными полосами вдоль спины комбинезонах стояли, посмеиваясь. Брандспойты спокойными червями обвисли на их плечах. Помощники полковника курили, переговариваясь, невдалеке от них. Безмятежность их смутила и восхитила меня, так как могла означать и сговор с обманщиком и весьма похвальное отношение к действительности, принятие происходящего как болезненного и неустранимого процесса.

Мерзкий школяр снова оказался рядом с нами, поддерживая девушку под локоть, когда в этом не было уже никакой необходимости. Я бросил на него злобный взгляд, но он или не заметил его или предпочел не обратить внимание, одурманенный похотью.

-Вы видите? — Микаэль обвел рукой все небо. — У нас нет иного выхода. Уничтожив сады, мы спасем город. Потом, когда Мубразар уйдет, мы сможем все восстановить.

-Мы должны попробовать, — почти извинясь обратился профессор к Герцогу, — Быть может, это отведет угрозу.

Его Высочество сокрушенно покачал головой.

-Вы совершаете ошибку, — приобняв меня за плечи, он склонился так, чтобы слова его мог слышать только я, — Ты хочешь, чтобы я сберег эту девушку для тебя, рыцарь? Я приставлю к ней своих евнухов...

-Нет. — я покачал головой, чувствуя, как от страха возможной потери сжалось сердце. Он мог бы запереть ее и сохранить нетронутой, но тогда я лишился бы тех непредсказуемых историй и переживаний, которыми могли бы стать ее поступки, совершенные во время моего отсутствия. Я хотел бы узнать о ее связях с мужчинами и женщинами, разумными существами и животными, волшебными созданиями и неопределимыми сущностями, о ее заурядных приключениях и сладких неудачах, я хотел услышать то, что не мог предсказать, о чем мог только подозревать и воображать в улыбчивых мечтаниях перед отчаянным сном.

Он выделил мне истребитель, машину еще более древнюю, чем доставивший меня к шаману транспорт. Для взлета ему требовался пилот третьего поколения, у которого не было ни рта ни носа, только две короткие трубки на месте ноздрей, подключавшиеся к аппаратам питания и дыхания. Приземленные, пилоты лежали в своих черных коконах, подключенные к тем машинам, пребывая в блаженном бессмертном полусне, наслаждаясь сочными галлюцинациями. Мне предложили выбрать того, с которым я полечу и я прошел мимо источающих жар гладких пластиковых корпусов, украшенных красными и золотыми птицами сотен различных видов, из которых я узнал лишь нескольких. В темноте под тусклыми, в пятнах и грязных потеках, матовыми шарами ламп они отсутствовали и наслаждались. Бледные лица под прозрачными шлемами в отблесках склонившихся над ними светильников, они безумствовали в гнетущих грезах и я вспомнил, что когда-то мечтал стать одним из них. Небо казалось мне тогда прекрасным, в воспоминаниях моих я лишь несколько раз видел тогда воздушные машины и только по фотографиям знал летчиков. Особенный восторг вызывала у меня эскадрилья Мертвых Драконов, чьи Каденции казались мне самыми совершенными машинами во всем мироздании. Позднее, когда они перешли на сторону мятежников, я, рыдая, сжег альбом с их черно-белыми фотографиями и навсегда отказался от мысли о том, чтобы стать одним из них. Огромные, как у полковника, глаза летчиков двигались под синеватыми веками, вены пульсировали под бледной кожей неровного черепа, дрожали трубки, гудели скрытые под зеленым полом машины, несшие летчикам воздушную смесь и питательную жидкость, адъютант терпеливо ждал меня. В руке у меня была бутылка местного апельсинового вина. Карбитант, называли они тот сорт и должен признаться, что было оно весьма приятным, хотя и слишком сладким на мой вкус. Красное стекло, холодное как тишина, узкое короткое горлышко, тонкая бутылка, этикетка с улыбающейся рыжеволосой девочкой, придерживающей рукой белую кружевную шляпку, я слишком быстро пьянел, позабыв уже о том, сколь болезненным может то быть.

Блудливые сновидения пилотов кружились вокруг меня, прячась за горькими испарениями, притворяясь сбивчивым шумом машин, царапали мои щеки, цеплялись за волосы своими наивными тайнами. Источенная мечтаниями, действительность растекалась вокруг меня, я чувствовал сияющие провалы в ней, способные затянуть и самое подвижное сознание.

Я выбрал того, над которым менее всего чувствовалось то зловещее покалывание, указал на него и адъютант ввел код на панели возле кокона, изменив тем самым звук насосов и ставшую чуть темнее жидкость.

В черных квадратных плитках стены унылым бесцветием скользил призрачный отблеск, я терпеливо ждал, пока сквозь хрипы и затихающий вой машин пилот поднимется из своей усыпальницы.

Он был на голову ниже меня, тонкое тело, скрытое под черным, расшитым синими крылатыми существами комбинезоном имело овальный вырез на спине для естественного парашюта, скрывавшегося в невысоком, тянувшемся от шеи до основания позвоночника морщинистом наросте. Адъютант протянул ему бумагу с приказом, указанием координат и описанием задания. Не посмотрев на меня и не совершив ни единого жеста, пилот направился к выходу.

Рядом с предоставленным мне самолетом покоились обгоревшие, ржавые, лишенные двигателей и приборов, выбросившие наружу оборванные провода и трубки остовы иных, чьи модели я не мог различить. Пока мы шли мимо них, я всматривался в эмблемы и надписи, по особенностям конструкции, круглым и треугольным крыльям, расположенным в один и два ряда, вытянутым соплам донорских двигателей, приплюснутым кабинам для прототипов современных летчиков опознавая машины самых разных времен. Я был уверен, что длинный, с крошечными овальными крыльями истребитель, лежавший без шасси на желтой высокой траве, на носу которого все еще было заметно оскалившееся сердце, участвовал в осаде мятежного города Экдизона, я полагал, что лишившийся крыльев бомбардировщик, прижимавший к своему толстому черному телу двенадцать двигателей, сбрасывал свой груз, инстинктивные бомбы, на чудовищ и ведьмовские войска в те эпохи, когда сладострастие еще не было земноводным.

Машина уже доедала донора. Кровь и ошметки плоти, осколки костей, падавшие в мятый железный короб под ней привлекали к себе крупных рубиновых мух. Удерживаемое ремнями тело, из которого торчали матовые ребра, запрокинувшее обритую голову с закатившимися глазами и открытым ртом, несло на себе круглую, составленную из кроликов, ящериц и роз печать Королевского Суда и я опечалился от того, ведь надежнее всего машины работают тогда, когда донор является добровольцем.

Прикоснувшись к черному, изменяемой стреловидности крылу, я почувствовал его внутреннее тепло, никак не отвечавшее на солнечный жар, всегда сохранявшее себя неизменным, я улыбнулся его величавому покою.

Двое существ второго народа помогли мне забраться в утяжеленный жидкостью черный комбинезон, одеть и пристегнуть к вороту шлем. Поднявшись по шаткой стальной лестнице, я скользнул в узкое черное кресло, пристегнул себя сжавшими грудь широкими ремнями. Два синеватых круглых экрана передо мной, черный раструб с мягкими краями поднимался между ними, черные кнопки окружали их. Два черных изогнутых рычага, воспалившихся красными кнопками оказались под руками моими, ноги опустились на стальные педали.

Я не имел представления о том, как управлять подобной машиной, я ничего не знал о работе оператора вооружения, я не смог бы выдержать таких перегрузок, каким обычно подвергают себя пилоты и реакция моя была намного хуже. Вынужденный бездействовать, я был близок к скуке и развлечением для меня вновь стало воображение о том, что услышу я, вернувшись.

Пилот запрыгнул в кабину, не посмотрев на меня, поднявшийся на пару ступенек техник передал ему черную пластиковую коробку, содержащую полетные данные и, пристегнувшись, он коснулся нескольких кнопок и переключателей. Фонарь медленно опустился на нас, с легким щелчком занял свое место. Служители оттащили прочь короб с останками донора, пронзительный свист, едва возникнув, за несколько мгновений превратился в рокочущий, трескучий гул двигателей. На правом экране возник крошечный силуэт самолета, левый покрылся оранжевыми цифрами, правый мигнул и концентрические круги возникли на нем, перечеркнутые ломаными линиями.

Покачнувшись, усилив гремящий вой, машина поднялась в воздух, повернув сопла всех четырех двигателей к земле. Медленно поднималась она, подрагивая и меняя цифры на экранах. Посадочная площадка удалялась, я уже видел широкую стену, по которой бродили солдаты, техники смотрели на нас, подняв головы, приложив ладони к глазам, солнце слепило меня, пробиваясь сквозь царапины на фонаре кабины, борт дирижабля, покрытый крупной чешуей, промелькнул мимо нас и, поднявшись выше него, мы развернулись, отворачиваясь от заводских дымов.