Манящая корона

-А что сказано в Священной Книге? "Какою мерою меряете, такою же да будет и вам отмерено!" Иными словами, око за око. Вы понимаете, к чему я клоню?

-Честно говоря, не совсем, ваше сиятельство.

-Я сам теперь хочу уничтожить всю эту подлую шайку! Всю, до последнего человека, если только этих гнид можно так называть! Чтобы ни один не спасся, понятно?

Сотник после небольшой паузы развел руками:

-Понимаю ваше негодование, но это невозможно. Решительно невозможно, ваше сиятельство!

-Гумар, вы разочаровываете меня! Чтобы такой умный и рассудительный человек заранее смирился с поражением...

-Да какое же это поражение, ваше сиятельство? Мы им такую трепку зададим, зарекутся на всю жизнь вас тревожить, клянусь чем угодно! А повезет, так и вожака, Барона этого самого, подстрелим...

Граф упрямо покачал головой:

-Для меня это равносильно неудаче. Надо придумать, как истребить всех.

-Ваше сиятельство, о вашем уме знает вся Империя, да только тут и самый умный человек ничего не сделает. Чтобы всех прикончить, злодеев надо окружить, взять в плотное кольцо. Сами прикиньте, сколько для этого нужно людей! Своими силами вы не обойдетесь, придется звать на помощь городскую стражу, а в секрете это не удержать, все равно, что на площади объявить под барабанный бой: у разбойников всюду глаза и уши есть...

-Кольцо... — задумчиво повторил граф, стуча пальцами по подлокотнику.

-Да, и в плотное кольцо, ваше сиятельство! — охотно подтвердил Гумар.

Хольг, запрокинув голову, прикрыл глаза.

Ему снова привиделась крепкая, надежная цепь, к одному концу которой был приклепан Трюкач, бывший разбойничий лазутчик, теперь же — старший десятник его стражи, а к противоположному концу — хорошо знакомый ему золотой ободок, манящий, переливающийся огнем...

Обод... Трюкач... Огонь...

Граф так стремительно сорвался с кресла, что Гумар инстинктивно отступил на два шага.

-Ваше сиятельство...

-Значит, взять их в плотное кольцо? — переспросил Хольг высоким, неестественно веселым голосом.

Глаза графа лихорадочно горели, лицо нервно подергивалось. Он не в силах был скрыть охватившего его возбуждения.

-Так точно, ваше сиятельство! В плотное, а то хоть кто-то да сбежит...

-Не сбежит! Ни одна тварь не сбежит! Вы умница, Гумар! У вас светлая голова!

-Простите, ваше сиятельство, ничего не понимаю! — взмолился сотник.

Не слушая его, граф торопливо начал выдвигать ящики письменного стола.

-Так, пергамент, чернильница... тысяча демонов, перо плохо очинено, куда бездельник секретарь смотрит... вот другое... Гумар, подойдите!

Сотник приблизился, бросая на господина настороженные, даже опасливые взгляды.

-Да успокойтесь вы, я в здравом рассудке! Смотрите — Хольг, обмакнув перо в чернильницу, быстро изобразил на листе пергамента что-то вроде замкнутого четырехугольника, — вот это усадьба. Вот дорога, на которую выходят ворота, и главная аллея. По обе ее стороны дом сотника... то есть, теперь ваш дом, Гумар! — и поварня, где стряпала эта... — красивое лицо графа на секунду исказилось от злости, и он добавил сквозь зубы: — Ну, с ней я еще разберусь, сегодня же! Смотрите дальше, Гумар. Лучников и арбалетчиков мы расставим вот здесь и здесь, а также еще двоих на вышке. Разбойники входят в усадьбу, в полной уверенности, что их замысел удался, идут по аллее к моему дому...

Перо продолжало скользить по пергаменту, оставляя новые линии.

-Это, конечно, не кольцо, в смысле, не круг, но куда им деться? Куда, я вас спрашиваю?

Сотник, не мигая, уставился на чертеж.

-Потрясающе... — выдохнул он, наконец. — Вот только, ваше сиятельство, не уверен, что удастся закрыть и запереть ворота, а тогда хоть кто-то да ускользнет. Те, которые спереди, не успеют, а задние — точно убегут. Сзади-то препятствия не будет, а стрелами всех быстро не положить, просто не успеем.

Раздался смех — злорадный, торжествующий.

-Нет, не убегут! — выпрямившись во весь рост и гордо откинув голову, как великий мастер, любующийся только что завершенным шедевром, воскликнул Хольг. — Им некуда будет бежать.

Перо графа снова заскользило по пергаменту, вдоль сторон малого четырехугольника, начинающегося около жирной черточки, изображавшей ворота. Оно поднималось и опускалось, оставляя за собой вытянутые, слегка изогнутые треугольники, очень похожие на...

Сотник ахнул:

-Милостивые боги! Огонь?!

-Огонь! — подтвердил ликующий граф. — Огненное кольцо! Ну, что вы теперь скажете?!

-Прошу прощения, ваше сиятельство, но вы кое-что не учли. Нужно, чтобы пламя было очень сильным, малый огонь их не остановит. Когда на кону собственная шкура, паленым волосом да волдырями не испугаешь, проскочат! А сильный огонь получается не сразу, даже если запалить сухую солому...

-Я как раз учел это, Гумар!

— — — — — — — — — — — — — — —

Трапеза наконец-то завершилась, к большой радости хозяина. Тан Джервис не был уверен, хватило бы у него терпения в четвертый раз спокойно вынести выходку Борка.

Больше всего он жалел, что не может прямо сейчас хорошенько прополоскать рот, избавившись от противного привкуса орехового ликера. Святые угодники, если бы эта мерзость хоть не была такой сладкой! И ведь не скажешь же гостю, чтобы наливал себе меньше, не до краев, чего доброго, ославят на весь Кольруд, как скупца... Проклятый мальчишка! Наверняка делал это умышленно, зная, что для Джервиса его ликер — словно рвотное средство, а попробуй-ка, докажи.

Теперь главы Семейств удобно устроились в углу комнаты, сидя в низких мягких креслах с широкими подлокотниками. Им предстоял серьезный разговор, а его лучше проводить в уютной, расслабляющей обстановке, и ни в коем случае, упаси боги, не на пустой желудок — таково было твердое правило тана Джервиса.

Он, собираясь с мыслями, молча обводил взглядом присутствующих. Грузный Кристоф, облаченный в крепкий, безнадежно старомодный камзол из дешевого сукна, такие же штаны, бумазейные чулки и тупоносые башмаки на массивной подошве, больше всего был похож на почтенного ремесленника или хозяина крохотной лавчонки. Альфара, как обычно, одетого со вкусом, но без намека на роскошь, можно было принять за врача или адвоката средней руки. Борк остался верен себе: в великолепном шелковом камзоле с золотыми пряжками, обтягивающих рейтузах и изящных сапожках он как две капли воды походил на младшего сына благородного семейства, лишенного надежды носить герб и потому находящего утешение в маленьких житейских радостях.

-Все было божественно вкусно! — медленно поглаживая еще более округлившийся живот, с усталой улыбкой произнес Кристоф. — Право же, любезный хозяин, своим гостеприимством вы подвергли опасности наши души, ведь в Священной Книге ясно говорится, что чревоугодие — смертный грех. Однако, — толстый палец Второго наставительно поднялся к потолку, — если бы люди не грешили, то им вообще не за что было бы каяться! Так что на обратном пути поставлю свечку в первом попавшемся храме, и дело с концом. Советую вам, друзья, поступить так же.

Альфар кивнул, подняв руку в знак согласия:

-Вы совершенно правы, друг мой. Грехи на то и существуют, чтобы их замаливать.

-По мне, это нельзя назвать чревоугодием! — возразил Борк. — Ведь если бы мы не отдали обильную дань этим яствам, и впрямь замечательным, мы нанесли бы обиду почтенному тану Джервису. А в той же Священной Книге сказано: "Никогда не делай зла ближнему своему, не огорчай и не обижай его, даже если он сам первым причинил тебе зло, или огорчил, или обидел"! То есть, конечно, вторая часть заповеди к тану Джервису никоим образом не относится...

Глава Третьего Семейства, немного подумав, снова кивнул:

-Согласен с вами, друг мой, вы тоже правы. Выходит, мы вовсе не грешили, а просто соблюли божью заповедь.

-Однако! — рассмеялся Джервис, мысленно обдумывая, отчего вдруг Борк начал делать ему комплименты. Раньше за мальчишкой этого вроде не водилось.... ох, неспроста, надо держать ухо востро! — Получается, мы одновременно и грешники, и праведники. А разве такое может быть, почтенный тан Альфар?

Третий погрузился в раздумья, беззвучно шевеля губами.

-Мне кажется, друг мой, что и в ваших словах много истины... — промолвил он, наконец.

После чего все четверо, не сдержавшись, расхохотались.

-Ладно, веселье весельем, а дело — прежде всего, — сказал, успокоившись, Джервис. — Итак, друзья, что мы имеем в реальности? Первое: по сравнению с прошлым месяцем, наши доходы сократились еще на четверть, в чем немалая заслуга графа Хольга. Второе: количество мелких шаек, не уважающих воровской кодекс, а значит, и нас с вами, растет не по дням, а по часам, что чревато самыми неприятными последствиями. Третье: народ становится все более бедным и озлобленным, а чем это может закончиться, тоже понятно. Четвертое: в Тайном Совете абсолютный бардак, а наш добрый Правитель, к несчастью, лишь бледная тень своего дедушки. Пятое: надеяться, что король Эсаны будет и дальше с полным равнодушием взирать на то, как Империя летит в пропасть, могут только законченные идиоты, каковых здесь, слава богам, нет... Есть еще целая куча неприятных обстоятельств, затрагивающих нас напрямую, но, думаю, вполне достаточно и тех, что я перечислил.

Глава Первого Семейства обвел присутствующих тяжелым, посуровевшим взглядом. Он был похож теперь не на радушного, гостеприимного хозяина, а, скорее, на коменданта осажденной крепости, держащего военный совет.

-Так что мы будем делать, чтобы исправить создавшееся положение, которое, надеюсь, вы тоже считаете совершенно нестерпимым?

После зловещей паузы первым заговорил Борк:

-Вы правы, положение может показаться очень тяжелым...

-Оно не просто кажется очень тяжелым, оно таким и является! — не выдержал Кристоф, но тут же осекся, встретив укоризненный взгляд хозяина.

-Полагаю, вы извините вполне понятную горячность нашего общего друга, — улыбнулся Джервис Борку. — Продолжайте, Четвертый, мы вас внимательно слушаем!

-Благодарю вас, Первый.

Их неписанное правило, также имевшее силу закона, гласило: с того момента, когда хозяин при обсуждении какого-либо вопроса обратился к гостю не по имени, а по порядковому номеру возглавляемого им семейства, мнение каждого при постановке вопроса на голосование оценивалось прямо противоположно этому самому номеру. Формально они оставались равными, но Джервис имел бы четыре голоса, Кристоф — три, Альфар — два, и Борк — только один.

-Друзья, нам не нужно предаваться отчаянию раньше времени! Тан Джервис абсолютно правильно указал, что сокращение доходов напрямую связано с этим чертовым Хольгом и с его чертовой проволокой — да простят меня боги и все святые. Но ведь Барон заверил нас, что все будет сделано сегодня, максимум завтра. Если графа уничтожат, а его усадьбу вместе с мастерскими сожгут дотла, очень скоро доходы станут прежними. Мы просто-напросто прикажем всем, кто уже установил проволочные заграждения, порезать их к чертовой... то есть, извините, их снять. И снимут, никуда не денутся, урок-то будет слишком поучительный, повторить судьбу Хольга никто не захочет...

-Это если Барон не подведет нас, — скептически хмыкнул Альфар.

-Согласен, Третий, всякое может быть. Но, уверен, он будет из кожи вон лезть, чтобы не подвести: если выполнит обещание, станет Пятым, если оплошает, станет покойником. Выбор-то невелик!

-Выбор еще меньше, чем вам кажется, почтенный Четвертый, — постаравшись, чтобы этот прозвучало с заметной едкостью, но ни в коем случае не грубо, тут же сказал Кристоф. — Он будет покойником в любом случае.

-То есть, как это? — с неприкрытым изумлением переспросил Борк.

Кристоф и Джервис обменялись молниеносными взглядами, успев вложить в них всю гамму чувств, от снисходительно-пренебрежительного "Молодо — зелено!" до затаенного торжества. Им нечасто выпадала возможность одернуть Четвертого, щелкнуть его, как мальчишку, по носу, причем без малейшего нарушения кодекса чести.

-Члены Тайного Совета ненавидят Хольга, для них этот книжник, изобретатель и торгаш как бельмо на глазу, — терпеливо, словно несмышленому ребенку, стал объяснять Борку глава Первого Семейства. — Можно не сомневаться: втайне они будут ликовать. Втайне! — внушительным голосом подчеркнул Джервис. — Однако на словах они просто-напросто вынуждены будут изображать скорбь, и требовать беспощадного возмездия, поскольку убийство дворянина высшего ранга не может остаться безнаказанным! Им нужна будет голова виновника, и они ее получат.

-А мы избавимся от необходимости советоваться с каким-то выскочкой и сидеть с ним за одним столом, — подхватил Кристоф. — Кроме того, делить барыши на четыре части куда приятнее, чем на пять...

-Безусловно, лишние пять процентов на дороге не валяются! — вступил в разговор Третий.

-Но как же...— у Борка был такой вид, словно его ударили по голове, не до обморока, но весьма чувствительно. — Ведь кодекс чести...

-А в чем вы видите его нарушение, Четвертый? — с едва различимым металлом в голосе поинтересовался Джервис.

-Мы ведь сами вынесли приговор Хольгу, и обещали...

-Обещали принять в наше общество того, кто его исполнит, — договорил Джервис. — И мы, упаси боги, не собираемся нарушать своего слова. Однако, Четвертый, не станете же вы утверждать, будто мы называли какой-то конкретный срок?

-Не называли! — прогудел Кристоф, качая головой.

-Не называли, — тут же подтвердил и Альфар.

-Вот видите! А в жизни всякое бывает. Если случится так, что начальник городской стражи вдруг проявит несвойственную ему прыть... например, получив страшный нагоняй от Правителя, который тоже может рассердиться по-настоящему, ведь члена Тайного Совета убивают не каждый день... словом, если злосчастного Барона найдут и уничтожат до того, как будет исполнено наше обещание... кто посмеет хоть в чем-то упрекнуть нас?

-Никто! — хором, почти одновременно воскликнули Второй и Третий.

-Начальник городской стражи? — с явным недоверием, к которому примешивалось ехидство, переспросил Борк.

-Почему бы и нет? Ведь Ригун вполне может пригрозить ему не просто отставкой — учитывая, сколько он от нас получил за последние годы, его этим не запугать, — но и тюрьмой. А то и плахой! В конце концов, даже у такого доброго неудачника, как наш Правитель, может лопнуть терпение...

-У меня на его месте точно лопнуло бы! — заявил Кристоф. — Хоть я, хвала богам, не такой уж добрый, и вовсе не неудачник...

-И кто сказал, что на Барона непременно должна выйти городская стража? — с притворным недоумением подхватил Альфар. — Тан Джервис абсолютно прав: как бы не ненавидели Хольга эти продажные твари в Тайном Совете, его убийство они не простят. Потому, что если прикончили одного члена Совета, значит, могут точно так же прикончить и любого другого. За смерть Хольга они должны отомстить, это уже дело принципа!

-А если к принципу прибавить еще и денежки... — усмехнулся Кристоф. — Что им стоит нанять нескольких отпетых парней, из тех, которые плюют на наш кодекс! А уж их расплодилось... никакого порядка, никакого уважения к традициям... просто кошмар какой-то! Куда катится Империя! Ох, не хотел бы я оказаться на месте бедняги Барона...