Третья ипостась. Часть 3

А потом деревья нехотя расступились, точно норовили скрыть от сторонних глаз чудесную небольшую полянку, на которой был выстроен маленький, но очень даже удобный бревенчатый домик, с двускатной крышей и довольно большими окнами. К трубе крепился небольшой флюгер — черный силуэт кошки, сидящей на задних лапах на длинной стреле, острие которой долженствовало указывать направление ветра, если тому вдруг приспичит здесь подуть. Именно эта фигурка окончательно убедила меня — я не раз уже здесь бывала. Этот охотничий домик в одном дне пути от мескадской границы частенько служил нам уютным пристанищем на пути в Столицу, да и обратно, просто я никогда еще не пробиралась к нему через чащу. На крыльце стоял мужчина, при виде которого я сразу подумала о двух вещах: никогда раньше я его не видела, но, кажется, ждал он именно меня. Мужчина спокойно смотрел на приближающегося зверя, а я жадно рассматривала его самого.

Он был чуть выше среднего роста, коренаст, даже, скорее, кряжист, очень похож на опытного воина, но лицо слишком спокойное... какое-то домашнее. Когда он меня разглядел, глаза его расширились до невозможности, будто он ожидал увидеть кого-то другого, или слышал обо мне, но не знал, как я выгляжу. Он даже рот приоткрыл, собираясь что-то сказать, но так и застыл, не проронив ни слова. Так же молча он протянул ко мне руки, когда зверь замер, повернувшись боком к крыльцу, а у меня даже почему-то и мысли не возникло отвергнуть его помощь. Просто... просто я так соскучилась по душевной теплоте и ласке, после всего, что произошло со мной, я так хотела... Я без колебаний свесилась на бок, обеими руками потянувшись в эти гостеприимные объятия, а мужчина бережно снял меня с высоченной спины и осторожно поставил рядом с собой на каменное крылечко. Некоторое время я не могла оторвать взгляд от его лица, что-то непонятное происходило с моей памятью, которая упорно доказывала невероятное — будто и сама я давно его знаю. Ответный взгляд пронизывал меня, но теперь мужчина не выглядел удивленным. Он будто дух переводил от облегчения, словно на самом деле именно он искал меня, долго искал, и теперь вот радуется долгожданной встрече.

— Здравствуй, Феникс! — голос звучал немного гортанно. — Меня зовут Блайкрафт Горн, я хорошо знаю твоего отца.

— Что? — я вскинула на него беспокойный взгляд. — Папа... вы знаете его? Вы знаете, где он? Ты... — я обернулась к зверю, — ты понял меня?

— Я знаю, где он! — конечно, это сказал мужчина, представившийся Блайкрафтом, а не доставивший меня зверь.

Я снова с надеждой вглядывалась в удивительно яркие синие глаза мужчины. Он открыл дверь и приглашающе повел рукой. Я немедленно вошла и уверенно двинулась через большую кухню с очагом к единственной жилой комнате в доме.

На ночлег мы с мамой всегда устраивались на широкой лежанке в углу у окна, устланной мехами, папа на полу, а все остальные перед домом вокруг костра. До глубокой ночи мы болтали о разных пустяках, в основном о предстоящих покупках и ярмарочных развлечениях, а потом папа рассказывал очередную сказку — о волшебной золотой рыбке, спящей красавице или удивительных животных-музыкантах, осле, собаке, коте и петухе. Но сейчас все совсем иначе.

Сейчас здесь был еще только один незнакомый человек, а именно — невысокая женщина, одетая в черное платье до пола, с черными, пронизанными сединой, волосами, заплетенными в одну косу, уложенную корзиночкой на затылке. Она наклонилась над ложем, но, услышав мои шаги, резко обернулась. Ее глаза, очень темные, какие-то красно-коричневые, совсем как вишни, сверкнули, когда она увидела меня, и вновь то же самое выражение, что и у Блайкрафта — одновременно узнавания и недоверия.

Но тут я все это забыла, все отошло на десятый план, потому что на лежанке, от которой только что отошла женщина, покоился мой папа...

Первый мой порыв немедля броситься к нему сломя голову вдребезги разбился о ледяную неподвижность всего тела. В мыслях я уже склонилась над резкими чертами, целовала веки закрытых глаз, гладила жесткие волосы, орошая их слезами радости, ведь я затеяла его поиски, вовсе не уверенная в успехе! Медленно, будто не доверяя глазам, шла я к этой кровати, мне казалось, чем дольше я иду, тем сильнее она отдаляется от меня, но это была иллюзия — я сама невольно замедляла шаги, а все вокруг стало мутным от выступивших слез.

Он был очень бледен. На смуглой коже это выглядело неприятно-серым налетом, и его ввалившиеся глаза чернели двумя отверстиями пустоты — ничего, кроме горя и боли.

Я осторожно присела на краешек ложа.

— Привет, сокровище! — прошелестел почти бестелесный голос. — Ты... не пострадала?

Эта заминка открыла мне, что он хотел спросить на самом деле. Я резко помотала головой, слеза капнула мне на руку.

— Все хорошо, пап! Я цела!

Мне удалось ответить довольно твердо, по крайней мере, на моем лице, благодаря той мокрой тряпке, никаких следов не было, а ободранный бок надежно прикрыт одеждой.

Морил сказала мне, что нападение произошло четыре дня назад. За это время синяки стали бордовыми и начали желтеть, но никому я их показывать не собиралась.

Папа вздохнул очень тяжело, он поводил рукой по одеялу, и я крепко сжала его ставшие такими слабыми пальцы. Рукава камзола длинные, содранной кожи моего запястья он тоже не увидит.

— Я не хотел, чтобы ты узнала об этом, сокровище! — качая головой, проговорил он уже более твердо. — Видят горы, я очень надеялся, что никогда не узнаешь ты тайну своего рождения. Эта тайна не постыдна, но вот уже семнадцать лет она не поддается никакой разгадке. Я не хотел, чтобы ты волновалась из-за этого, девочка моя. Я так люблю тебя! Уверен, я не любил бы больше и родных детей!

Родных детей? А разве я?... Я-то что?... Я...

Я всегда соображала очень быстро, и даже сейчас, измученная горем и усталостью, мгновенно поняла, что он пытается сказать мне. И, как ни странно это звучит, совсем не удивилась, а всего лишь верно истолковала некоторые странности в поведении родителей, раньше непонятные, но очевидные теперь, когда я узнала роковую правду моего рождения. А я-то, наивная, думала, ничего больше не сможет удивить или испугать меня! Ну что ж, очередное заблуждение развеяно, я вернулась к началу, и даже не представляю, что еще может ожидать меня в дальнейшем, но вот это... это на самом деле страшно! Я не родная их дочь! Я взялась непонятно откуда... я...

Я мягко улыбнулась своему любимому папе.

— Я тоже люблю тебя, папа. И мне все равно, где вы меня откопали!

Я увидела, что он улыбается, и за эту его улыбку была готова свернуть горы и простить все его тайны.

— Я нашел тебя в большой пещере, на кучке теплого пепла, ты открыла свои золотистые глаза, и я понял, что ты самое великое сокровище, которое будет в жизни у нас с Киршей. И ты стала сокровищем.

Он немного отдышался, чуть приподнял голову с подушки.

— Но через некоторое время пришли люди, которые сказали, что ты принадлежишь им. Они откуда-то узнали, где я нашел тебя. Это черные люди, я знаю, потому что сам раньше был одним из них! Они решили, что если принесут тебя в жертву, Горная Дева вернется. Золото за серебро, говорили они. Именно поэтому я всегда ненавидел золото и боялся его. Я выторговал для тебя семнадцать лет. Я убедил их, что если ты будешь взрослой, тогда жертва станет более желанной. Все это время я искал для тебя мужа, способного позаботиться о тебе. В Ламаре, замужем за сыном Императора тебе было бы безопаснее всего. Но они ударили раньше... я не смог... Прости, сокровище, я не сумел...

Он устало откинулся на подушку, на губах выступила кровь. Остановившимся взглядом я смотрела, как несколько капель перелились через нижнюю губу и устремились вниз по подбородку, и когда они уже готовы были сорваться вниз, опомнилась и вытерла их платком, схваченным с небольшого столика, уставленного разными баночками. О, нет! Нет! Нет-нет-нет! Оо-о-о-о-о-о-о...

Я подавила безнадежный стон.

— Ты лучший отец. Никогда я даже и не думала о другом, — скомкав в ладони окровавленный комочек ткани, я слегка надавила на начавшие подниматься плечи, — тебе нужно лежать. Отдохни, ты все успеешь мне рассказать, у нас куча времени. Ты поправишься, я буду ухаживать за тобой, ты будешь много раз рассказывать историю о том, как нашел меня, так много раз, что мне надоест, и я буду просить тебя замолчать, но мы оба будем знать, что это шутка, и я смогу услышать эту историю бесконечное число раз.

Он снова улыбнулся.

— Врунишка! Мне недолго осталось. Жаль только, что так недолго... — глубокий вздох дался ему очень тяжело. — Ты останься с Блайкрафтом. Он твой родственник.

— Что? — я опешила. — Это из той самой маминой родни из Верейны?

— Нет, он твой родственник!

Ах, я и забыла уже, что не родная им... Вот почему я на них не похожа! Вот почему этот Блайкрафт и женщина, наверное, его жена, так смотрели на меня! Получается, теперь я точно узнаю, кем являюсь на самом деле?

— Они... искали меня?

— Каждую минуту этих лет они думали о тебе и искали, но не знали, где ты можешь быть, а я, испуганный преследованием фанатиков, всячески прятал тебя. Я знаю Блайкрафта уже очень давно, но ни я, ни он ничего не подозревали вплоть до вчерашнего дня, когда он нашел меня на границе, раненого, лежащего на камнях. Блайкрафт — Страж границы Верейны, он периодически объезжает ее, особенно в районе Мескада, и его жена госпожа Сорайя всегда его сопровождает. Я рассказал ему все, он кое-что заподозрил и послал за тобой этого зверя. Сокровище, ответь... ответь мне, ты была дома?

Я зажмурилась и молча кивнула. Сквозь ресницы брызнули слезы, оросив мои щеки.

— Мама?...

Я все еще с закрытыми глазами покачала головой. Он вздохнул. Я сразу открыла глаза, потому что в этом вздохе мне послышалось... облегчение?

Я смотрела на его спокойное, умиротворенное лицо, понимая, что больше не слышу его дыхания.

* * *

Могилу выкопал Блайкрафт. Если маму по сайренскому обычаю сожгли, то мескадцы хоронили умерших в земле. Он же нашел большой плоский камень, слегка обтесал его и высек имя моего отца — Тэйм Патания. Чешуйчатое чудовище откуда-то притащило цветы. Я спокойно вынула их из его зубастой пасти, некоторое время назад пересмотрев свои приоритеты в отношении настоящего страха. Я стояла около плиты, под которой лежал мой отец. Рядом Блайкрафт, Сорайя. Я молчала и думала о том, что сейчас, где-то далеко-далеко папа с мамой стоят рядом и держатся за руки. Далеко-далеко от меня.

Глава 8

В Р Е З И Д Е Н Ц И Ю

Я уже давно сижу на траве у большого светлого камня, скрестив перед собой ноги, как тот похититель Озгур. Это оказалось довольно удобно, по крайней мере, я до сих пор не устала. Только Сорайя вынесла мне небольшую подушечку и предложила подложить под себя, чтобы не простыть. Женщина была очень смуглой, я бы даже подумала, что она из Иарии, но нельзя даже представить, как смогла бы иарийская женщина, самое закрепощенное существо в Руре, покинуть свою семью, свою страну, и оказаться здесь. Ведь даже девочки-сироты там сразу попадают под опеку многочисленных родственников.

В основном я предавалась воспоминаниям. Не знаю, сколько мы еще пробудем здесь, если Блайкрафт — Страж границы, то не очень долго. Это самая почетная должность в Верейне, ну если только после главы Совета безупречных. Граница Верейны — понятие абсолютно незыблемое, по всему Руру упоминали именно ее, если хотели придать словам наивысшую степень важности или правдивости. Поэтому и работа у Стража беспокойная. Сам он, конечно, границу не сторожит, но именно он за все в ответе.

Как бы то ни было, я только сейчас, после открывшейся мне правды, смогла понять мотивы некоторых папиных поступков. Мне казалось, что чересчур сильно он меня опекает, иногда даже дышать было трудно, но теперь-то все я знаю, и на его месте вообще даже из комнаты меня бы не выпускала. И фехтованию он меня научил. И драться умела не хуже любого мальчишки. Он хотел, чтобы я смогла защитить себя. И его сожалеющие взгляды. Мне, дуре, казалось, он жалеет, что я не сын. А я даже дочерью ему не была, вот что убивало его по-настоящему. Представить невозможно, как же это? Растить ребенка, пусть не своего, пусть найденыша, но все равно любимого, и каждый день, каждую минуту ожидать, что его отберут, подвергнув страшной смерти. Они всю жизнь боялись за меня. А я ничего не знала, я капризничала, канючила, хулиганила... Только теперь, здесь, я расслабилась и горе поглотило меня полностью. Я то заливалась слезами, оплакивая самых дорогих мне людей, то улыбалась сквозь слезы, вспоминая все самое хорошее, что у нас было. Я кричала в небо проклятия убийцам в черных одеждах, срывая голос, я валялась на земле, обнимая надгробный камень в каком-то оцепенении, не желая двигаться, видеть, слышать, чувствовать...

Я даже не заметила, как оказалась в домике, хорошо хоть не в комнате, где умер папа. Меня усадили в кресло на кухне, а рядом пристроилась Сорайя, она крепко обнимала мои плечи, гладила голову, перебирая пальцами тонкие косички...

Я очень редко слышала ее голос. Но само ее присутствие, ее прикосновение действовали странно успокаивающе. Супруг ее производил впечатление человека очень сильного и надежного, и оба они казались мне удивительно знакомыми. Нечто подобное было со мной и раньше, когда я смотрела на Кортеж в Верейне. Они не мешали мне страдать, словно сами потеряли в свое время близких людей, и им знакомы чувства, завладевшие мной, поэтому молчаливая поддержка этой пары была мне необходима как никогда. Не знаю, как бы я справилась со своим горем в одиночку, может, все бы обошлось, но с ними мне было легче.

Я ведь даже не представляю, что делать дальше. Мой дом превращен в развалины, родители мертвы, а жених...

С женихом беда, это я поняла сразу, ведь из жизни не выкинешь этих четырех дней наедине с посторонним мужчиной, четыре дня, из которых я больше половины провалялась без сознания. Я уже думала об этой двусмысленной ситуации, но горе вытеснило тревожные мысли. И теперь вот они вернулись — я не была больше чиста перед ним. В мгновение ока моя репутация была уничтожена, как и мое белоснежное свадебное платье в сгоревшем доме, и это всегда будет преследовать меня. Да, я была уверена, что Озгур не тронул меня. Но поверит ли мне принц Кахарман? Сдержит ли обещание, данное в первый день нашего знакомства? Выдержит ли его доверие такое сомнительное событие в моей жизни? Достаточно ли ему будет моего слова? И полностью ли уверена я сама?

О том, чтобы утаить факт похищения, не шло и речи. Я не стану его обманывать. Никогда, ведь от него я получала лишь заботу и нежность.

Я снова залилась слезами. Как это жестоко! Ну почему?! Почему? ПОЧЕМУ Я?!!!

— Ты ни в чем не виновата! — услышала я шепот Блайкрафта.

Оказывается, он зашел в комнату и опустился на корточки перед нами. Он взял меня за руку, а я подняла заплаканные глаза на его участливое лицо. Я что, вслух выкрикивала этот вопрос?

— Запомни, ты не одна! Как бы ни сложилась твоя жизнь в дальнейшем, у тебя есть мы, и... ты очень удивишься, сколько еще народу просто мечтает встретиться с тобой!