Болото

Ресторан оказался больше, чем я думал; в зале был полумрак, негромко играла спокойная музыка. Мы заняли скромный столик в уголке, инстинктивно выбрав место подальше от глаз. У официанта при виде нас дрогнула щека, но придираться он не стал. Бесшумно засветив свечу на столике, он протянул меню Марине — должно быть, она показалась ему более платежеспособной. Марина благодарно кивнула. Была она сегодня какая-то необычно ласковая и спокойная.

Мы поужинали в молчании, лишь перекидываясь улыбками. Потом Марина заказала недорогого сладкого вина, и мы начали лениво смаковать его, изредка обмениваясь репликами.

-Наши девчонки недавно чуть одного мужика не прибили.

-Что так?

-Да он к Таньке приставал. Не в том смысле, что приставал, он ей гадости говорил. Что мол вы все ущербные, вас бы вовсе сразу надо... того.

-Урод.

-Ага... он поворачивается, а за его спиной мы стоим. Ленка камень здоровенный взяла... ух он драпанул! а слышал, "Алые" остаются.

-Нет, откуда? Я их в городе и не видел почти.

-Они в центре поселились, не самые конечно лучшие номера взяли, но все равно дорогие... все две недели по барам и ресторанам ходили и еще у них на две недели осталось. Здорово, да? Говорят, богатый дом нашли. А нам завтра утром уезжать.

Она загрустила, допила вино и жестом попросила у официанта еще.

-Как тогда генератор отключили, мне так страшно стало. Ведь надо возвращаться... так не хочется. Снова этот туман, снова крысы... хоть бы еще пару недель.

Я пристально посмотрел на нее, она отвела глаза. Я тихо произнес, тщательно взвешивая слова:

-Марина... ты только не вздумай, поняла? Не вздумай к "Алым". Ну, как тогда ко мне... поняла? Не смей. Оно того не стоит.

Марина не обиделась и не удивилась. Покачав туфелькой, она ответила:

-Ты не понял, да? Слепой ты, Максим. Глаза есть, а ничего не видишь.

-Ты о чем?

-Я хитрая, Максим. Думаешь, я бы предложила себя любому? Думаешь, предложила бы вообще кому-либо... кроме тебя. А вот видишь, как я ловко придумала: и тебя хотела получить, и билет в город.

Медленно краснея, я спросил:

-Я что-то не понял... это ты мне сейчас в любви что ли призналась?

-Да. — просто ответила Марина. — Я бы очень хотела быть с тобой, Максим.

Я прислушался к своим чувствам, допивая вино.

-Нет. Извини...

-Ладно. Но ты ведь не откажешься принять от меня подарок на память?

-На память? Ты куда собралась?

-Никуда не собралась, так... вот, держи и не задавай глупых вопросов.

Перегнувшись через стол, Марина протянула мне маленький предмет на блестящей цепочке. Это был простой брелок для ключей, маленький пластмассовый медвежонок. Ее подарок неожиданно смутил меня, и я сказал, не глядя в глаза:

-Спасибо огромное.

Марина встала и положила на стол деньги. Потом она склонилась (я почувствовал легкий цветочный запах) и осторожно коснулась губами моей щеки. Не прощаясь, она ушла, а я сидел еще некоторое время. В голове приятно шумело от двух бокалов, незатейливая музыка навевала дрему, и мне совсем не хотелось уходить. Однако официант, явно раздосадованный невыгодным клиентом, вскоре велел "покинуть заведение" ибо "здесь не напиваются". Я хотел было поспорить (всего два бокала!) но передумал и вернулся в свой номер.

Утром в дверь номера забарабанили наши кураторы. Как не хотелось мне покидать уютный номер! Остальные тоже были не в духе. Некоторые девчонки плакали, когда их вели к посадочной площадке; но только не Марина. Как ни странно, она была спокойна и легко улыбнулась, кивнув мне.

Один за другим ребята входили в дверь пассажирского бота; но когда пришла очередь Марины, все ее спокойствие вдруг исчезло. Она с ужасом отпрыгнула от двери, словно это была пасть чудовища; ее лицо исказилось страхом, и она побежала прочь. Куратор бросился за ней, но через несколько минут вернулся, роняя капли пота и тяжело дыша. Где ему было, городскому жителю, догнать закаленную жизнью на Болоте девушку!

Наш начальник некрасиво сморщился.

-Значит так... сообщайте пограничникам, пусть ищут. Ячейке "Ртуть" — штраф восемь тысяч кредитов. И сообщите в Лагерь, чтобы готовили карцер.

Я больно ударил себя по коленке. Дура! Куда ей бежать? Теперь попадет в карцер, да и Лена с ячейкой ее за этот штраф заклюют потом... что же делать?

-Владимир Сергеевич! Можно я за ней сбегаю! Я знаю, куда она могла пойти... не надо карцер, я ее быстро приведу сейчас!

Начальнику явно не хотелось раздувать скандал. Он повернулся к куратору:

-Погоди пограничникам... — И, обращаясь ко мне: — Пулей!!! Стой. Рацию возьми.

Я рванулся вперед. Я не солгал, я действительно знал, куда могла побежать Марина: она очень любила маленький парк на окраине, и я нередко сталкивался там с ней.

Когда легкие запылали огнем, я перешел на шаг. На лавочке возле парка два парня пили пиво; я спросил у них:

-Тут девчонка не пробегала? Моя ровесница, в джинсах и куртке тоже джинсовой?

-Гы... так это она от тебя так убегала?

Медленно я вошел в парк; на стриженой лужайке у маленького озера лежала лицом вверх Марина, раскинув руки. Широко распахнутые глаза смотрели в небо, на лице застыла улыбка.

Я сел рядом и достал рацию.

-Она в парке. Можете не торопиться, она умерла.

-Что?! Какого... — Взвыл начальник, но я уже выключил рацию. Некоторое время я сидел молча, потом с силой ударил кулаком в землю, еще и еще. Мелкие камни расцарапали костяшки, и я заплакал, слизывая кровь с руки. Господи, как это вообще могло произойти? Так не должно было быть! Неправильность, вопиющая несправедливость всего происходящего жгла меня. Марина должна была ходить по этим зеленым тропинкам, смотреть в синее небо и носить то самое платье с открытыми плечами, а не драться с крысами в вечном тумане!

Если бы только знать, кого за это убить... но кого? Дядьку Петро, который всегда нас жалел? Начальника? Он сам подневольный человек. Может, президента? Но и он подчиняется закону. Во всех этих головах с пятнадцати лет четко прописано, что неинфицированные — угроза обществу.

Подошли угрюмые кураторы, с ними был доктор. Одного взгляда на Марину ему хватило, чтобы понять причину смерти:

-Сердце не выдержало... жалко, юная совсем.

Марину положили в черный мешок и понесли на носилках. Я шел рядом и молча глотал злые слезы, пока не увидел, что мы идем к боту.

-Черт вас дери! Хоть похоронить-то вы могли ее в городе?!

-Не положено. — буркнул начальник. — вот дура. Столько хлопот теперь с документами...

Пламя, что сжигало меня, вспыхнуло, застилая глаза, и, более ни о чем не думая, я врезал начальнику в челюсть. Его ответный удар размазал меня, и, уже лежа на земле, я услышал:

-А этого — сразу в карцер!

Глава 20

Дверь распахнулась, и в карцер кубарем влетел Толик. Я с трудом сфокусировал на нем взгляд:

-А ты... чего... тут?

Толик поднялся и поморщился от гула реактора за стеной.

-Я Мишке врезал при начальнике. С его согласия, конечно.

-Зачем?

-Чтобы в карцер попасть, дурень! Ребята же волнуются за тебя, вот я и решил, что тоже пойду...

Дверь распахнулась, и в карцер кубарем влетел еще один Толик. Я помотал головой, прогоняя видение и спросил:

-Сколько я уже здесь?

-Двенадцать часов. Плохо тебе?

-Как... Двенадцать часов? Значит... еще полтора суток сидеть... странно. Я думал, я тут уже давно... ведь мне уже... — я начал загибать пальцы — ...восемь раз приносили еду...

-Тебе приносили еду всего два раза, Максим.

Я замычал от тоски и стукнулся головой о стену.

-Показалось, значит. А тут недавно Марина приходила...

-Марина не приходила. Она вчера умерла, ты забыл?

Марина в углу комнаты игриво улыбнулась. Я засомневался в правдивости слов Толика.

Толик проследил за моим взглядом и нахмурился.

-Ладно... короче, Лиза как узнала, что тебя в карцер заперли, вот, просила передать... — Толик порылся в карманах и извлек крошечную белую таблетку. — на... прими. Она сказала, это чтобы стало все равно.

Я равнодушно сунул таблетку в рот. Она имела неприятный, жгучий вкус, язык сразу онемел. Неожиданно таблетка превратилась в таракана; я в ужасе выплюнул его и растоптал.

-Плохо... огорчился Толик. — у меня всего одна была.

Примерно через месяц охранник по имени Гена, молодой и явно сочувствующий нам, принес поднос с бутербродами и бутылку минеральной воды. На то, чтобы съесть все это, у нас ушло около трех дней. Еще через месяц дверь открылась и охранник увел Толика. Однако Толик почти сразу вернулся.

Я ткнул Толика пальцем, чтобы убедиться в его реальности, и спросил:

-Тебя же выпустили?

-Я опять Мишке врезал... теперь одновременно с тобой выпустят.

Мы начали говорить друг с другом, пытаясь хоть как-то отвлечься от низкого гула реактора, сводящего нас с ума, но вскоре я поймал себя на том, что отвечаю невпопад. Я замолчал, а Толик некоторое время продолжал говорить со мной, и похоже, он продолжал слышать ответы. Наконец замолчал и Толик, и гул реактора накрыл нас полностью.

Неожиданно стало тихо. Я встал, не веря в наступившую тишину и помотал головой. Мысли начали проясняться, постепенно я понял, что нахожусь в карцере не столетие, не год и даже не месяц, а всего лишь сутки с половиной. Толик тоже встал и ошеломленно посмотрел на меня.

-Это что... реактор смолк? Почему так тихо?

-Ты тоже его не слышишь? Я думал, мне кажется...

-Может, профилактика у них, отключили?

-Так просто взяли и отключили? Нет, что-то случилось.

Толик подошел к двери и посмотрел в узкое окошко.

-Никого... может, постучать? Да не услышат ведь.

В карцере стало темнеть. Я поднял глаза: тусклый плафон светил по-прежнему, однако углы заполнила тьма.

-Что за хрень?!

Мы стояли в круге света под плафоном спиной к спине, а стены исчезли, поглощенные непроглядной, черной темнотой. В абсолютной тишине где-то далеко послышалось мяуканье. Я спиной ощутил, как Толика начала бить крупная дрожь, и она усилилась, когда из темноты вышла маленькая серая кошка. Она села и спокойно начала вылизываться.

Толик медленно опустился на колени, он в ужасе смотрел на кошку, а по его щекам текли слезы.

-Я же не хотел...

-Толик, ты чего?!

-Я не хотел...

Протянув к кошке дрожащие руки, Толик на коленях пополз к ней. Кошка, не обращая на нас внимания, продолжала умываться. Я схватил Толика за плечо, но он дернулся, освобождаясь. Тогда я кинулся на него, прижал к земле и расчетливо ударил в лицо. Толик затих, а кошка, бросив на нас презрительный взгляд, ушла в темноту.

Толик плакал, размазывая кровь по лицу. Я обхватил его за плечи:

-Тихо, тихо, не надо. Что это было?

-Ты тоже видел?

-Да... кошку видел.

-Это та самая кошка... я ее убил. Когда жил в детском доме. Она... ходила в туалет где попало... ну и... ребята сказали, надо ее убрать. И я сам вызвался... взял шприц и... а теперь она пришла за мной...

-Тшшшш... — я крепко обхватил Толика, опасаясь, что он опять попытается уйти. Но Толик не пытался, он лишь плакал, уткнув разбитое лицо в колени. Внезапно я ощутил чье-то присутствие; обернувшись, я увидел Лизу.

Она стояла в темноте, зябко обхватив себя за плечи. Ей было холодно, она дрожала.

-Лиза! Иди сюда! Мы здесь! Что произошло?

Услышав мой голос, Лиза беспокойно заоглядывалась, и, словно не видя меня, сделала неуверенный шаг в сторону.

-Лиза! Я здесь!

Но Лиза не видела меня. Покрутив головой, она медленно пошла мимо нас. Я хотел встать и коснуться ее, но Толик поймал меня и, хитрым приемом вывернув руку, прижал коленом к полу.

-Идиот! Отпусти меня! — взвыл я. — Лиза же потеряется в этой темноте!

Но Толик лишь сильнее прижал меня. Лиза сделала еще шаг и вдруг, взвизгнув, провалилась в невидимую яму.

-Лиза!!!

-Придурок, это не она! Это не она!

Толик осторожно ослабил захват, и я сел.

-А вдруг она? Вдруг там... что-то такое случилось, и она теперь бродит в этой тьме...

-Я тебя сейчас отпущу, но если кинешься туда, врежу.

-Ладно, отпусти... что вообще происходит?

Во тьме медленно проявились очертания женского лица.

-Пошла прочь!!! — крикнул Толик, выставив ладонь в защитном жесте. — тебя нет здесь! Это не ты!

Из призрачных глаз выкатилась слезинка, и лицо исчезло. Толик повернулся ко мне:

-Видишь? Нас кто-то хочет выманить. Не поддавайся!

Больше часа призраки пытали нас. Я видел множество людей — мать, отца, брата, ребят из Лагеря — всех тех, кого я когда-либо любил или ненавидел. Были там и неизвестные мне люди — без сомнения, знакомые Толика. Несколько раз появлялась Лиза. Сначала она лишь выглядела испуганной, но потом я с содроганием увидел на ее голове широкую рваную рану. Лиза плакала и неловко зажимала ее рукой. На этот раз Толику все же пришлось мне врезать.

Наконец где-то в темноте с лязгом распахнулась дверь, и я услышал шаги. Сквозь темноту уверенно шел начальник. Он недовольно огляделся.

-Что это у вас тут так темно? Ладно, на выход. Надеюсь, извлекли урок?

Я радостно вскрикнул и кинулся к выходу. Приблизившись, я увидел тьму в глазах начальника, но было поздно. Он схватил меня, и его рука обожгла сквозь рубашку. Толик вовремя ухватил меня за ногу и выдернул обратно в свет; он крикнул призраку что-то невнятное и оскорбительное, и тот исчез. Я вскочил на ноги и в истерике крикнул в темноту:

-Кто ты?! Покажись сам, если не боишься!!!

Тьма замерла, затем встрепенулась, и я увидел вдали приближающийся огонек. Холодный ужас наполнил меня, ведь я понял, кто шел к нам. Я поднял негнущуюся руку и перекрестился.

Пылающий выглядел точно так, как его описал дядька Петро, только не стонал. Напротив, его опаленные губы кривились в усмешке; Пылающий неслышно прошептал что-то. Я не разобрал ни слова, но каким-то образом понял смысл: он предлагал нам подарок, который сделает нас счастливыми.

-Пошел прочь!!! изыди!!! Вон!!! — я кричал, надрывая голос и брызжа слюной, я орал самые страшные ругательства, какие знал, а Пылающий слушал меня и улыбался страшной мертвой улыбкой. Наконец его терпение переполнилось, он раскинул руки, словно желая обнять меня, и темнота сомкнулась...

...Когда я открыл глаза, было светло. Я лежал на койке лазарета; повернув голову, я увидел Толика и Лизу, которая смывала кровь с его лица. Увидев, что я очнулся, она приложила палец к губам:

-Тихо. Не говори ничего.

Однако я разлепил пересохшие губы и спросил, превозмогая боль в сорванных голосовых связках:

-Ты в порядке?

-Я? А мне-то что сделается? Это вам, дуракам, неймется.

-Почему перестал работать реактор?

Лиза странно посмотрела на меня, затем подошла к шкафчику и вынула шприц и блестящую ампулу. Она подошла ко мне и, воткнув иглу в сгиб локтя, сказала:

-Реактор не переставал работать ни на минуту. Ты спи, не волнуйся ни о чем...

Лиза вышла, а я сполз с койки и принялся тормошить Толика.