Сыщик с Титаника

Пока моряк разливал отдающий можжевельником напиток, Юрий лихорадочно обдумывал, что именно он будет спрашивать.

Тут нужно проявлять сугубую осторожность, ибо из сути вопросов можно понять, чего хочет узнать спрашивающий, что он знает, а чего не знает. Вопросы сами по себе бывают ответами на многое. Бывают вопросы, что куда важнее ответов. Надо только уметь слушать их, и не перебивать, и тайное станет явным, а это нам совсем не нужно.

Юрий приготовился уже изложить моряку версию про книгу, когда боцман огорошил его вопросом:

— Слышал я, у кого-то из важных дам украли колье с большим синим камешком из индийских копей за черт-те сколько тысяч фунтов? — с хитрым прищуром выложил он.

— И кто ж вам такое сказал? — со всем возможным удивлением, какое мог изобразить, произнес Ростовцев.

— Ну... парнишка из лифтеров. Моего брата средний сынок. Да это не мое дело, откровенно говоря! Хлебнем?!..

-...Значит, Чарльз вас послал поговорить про дела наши корабельные? — уже через пять минут, чуть захмелев, справился О'Коннери. — Хотите сами увидеть, чем и как живет наш брат-моряк? А вы-то мистера Лайтоллера давно сами знаете?

— Да как сказать... — неопределенно махнул рукой Юрий.

— Я уже скоро чертову дюжину лет, еще с тех пор, когда мы с ним золото мыли на Клондайке... Уж не знаю, чем ему вы приглянулись, но уважить старого знакомого надо! Так чего вы узнать хотите?

— Даже и не знаю, что вам сказать, мистер... — стряпчий изобразил некоторую растерянность.

Как он знал, это нередко подкупает собеседника и располагает к себе.

— Саймон, просто Саймон... А вы не англичанин, как я погляжу.

— Русский... Можно звать меня Джордж.

— Русский, значит? — О'Коннери совсем не казался удивленным. — Значит, о "Титанике" нашем писать будете? Ну, пойдемте, посмотрите да поговорите...

Дальше последовал целый ряд перемещений в полутемных узких коридорах. Не парадных пассажирских, а окрашенных дешевой краской и усаженных заклепками...

Саймон время от времени давал пояснения, но Юрий быстро потерялся в этих бесконечных измерительных, приемных и воздушных трубах, штормовых портиках, льяльных трюмных колодцах, ватервейсах.

Они прошли насквозь всю палубу "Е", поднялись и спустились, затем долго шли палубой "F", которую тоже прошли. И у Ростовцева на миг возникла дикая мысль, что они углубились куда ниже последней, восьмой палубы "G" и даже двойного днища, и теперь идут по некоему потустороннему продолжению "Титаника" — его невидимой стороне в том самом "Зазеркалье", выдуманном гениальным англичанином Кэрроллом.

А потом они оказались в низком, освещенном несколькими лампами помещении среди других людей.

Помещение было невелико, футов двадцать в ширину и чуть больше тридцати в длину. Вполнакала светили лампы, пахло потом, ржавым металлом и почему-то немного керосином.

Заполнявшая его публика по большей части состояла из самых типичных матросов. Вроде бы обычные люди, почти такие же, как на городской улице, но почему-то собранные в одном месте, вызывают некоторую оторопь.

В основном, насколько понял стряпчий, тут были машинисты и кочегары да повара с официантами, хотя мелькнуло и несколько горничных и даже, кажется, пару пассажиров.

Все они столпились вокруг установленного в центре отсека дощатого загона или вольера, откуда доносился воинственный писк.

— Где это мы? — полюбопытствовал Ростовцев.

— Второй отсек, пожарный проход, — деловито пояснил Саймон. — Тупик аккурат под носовыми кубриками.

К ним подскочил молодой матрос в замызганном берете с помпоном. Что-то полушепотом спросил, ткнув грязным пальцем в сыщика.

— Человек со мной, — коротко рыкнул О'Коннери.

— Тогда просим делать ставки! — тот час же обратился к русскому юнец.

Удержав на языке вопрос, какие именно, гость выудил из кармана полкроны и протянул собеседнику.

— На кого ставим?

— На фаворита! — ответил Юрий, сделав как можно более безразличное лицо.

— Значит, на Барабаса! — монета исчезла в кульке из газеты полном таких же шестипенсовиков и шиллингов (правда, блестела и пара соверенов).

Протолкавшись к загородке, сыщик вгляделся в происходившее там. И был вынужден признать, что Саймону удалось его удивить. Пиши он и в самом деле книгу, материал на целую главу был бы ему обеспечен. Ибо в этом закутке трюма происходили самые настоящие гладиаторские бои. Разве что в роли бойцов выступали извечные трюмные обитатели — крысы.

На арене было с пару дюжин этих неприятных соседей человека, и они буквально неистовствовали! Всех оттенков — серые, рыжие, какие-то пегие твари набрасывались друг на друга и яростно рвали, помогая себе воинственным писком и размахиванием длинных голых хвостов. Сейчас побеждал здоровый черный самец, судя по возгласам, тот самый Барабас. Движения его были стремительны и безупречны. Он придавливает соперника лапами, рвал когтями, впивался зубами, оставляя рваные раны.

Собравшиеся волновались и кричали. Возгласы ведущего, проклятия проигравшихся, звон монет и писк грызунов (кто бы подумал, что эти твари могут так громко орать?!) — все смешивалось в общий адский концерт.

— Десять монет за то, что Корсар сдохнет на пятой минуте!

— Тридцать, что Рыжий порвет Бесхвостого!

— Гинея за Мамашку!

— Джером, твой крысюк сдох! Гони шиллинг, зануда!

— Рви! Грызи! Давай! — раздавалось со всех сторон.

Запах крови раненых сородичей вызывал у сражающихся желание схватить зубами соперника, разорвать, съесть его. Грызуны бились, как одержимые.

Юрий даже подумал, что перед тем, как выпустить в этот импровизированный маленький "колизей" (так сказать, "колизеец"), пасюков не кормили, по крайней мере, пару дней.

Немолодой матрос с татуировкой на шее время от времени утаскивал длинным крюком с арены трупики тех, кому не повезло, да еще обрызгивал остающихся едко пахнущим керосином из жестяного помятого кофейника.

— Видали? Когда крысы вдыхают керосиновые пары, эти маленькие мерзавцы становятся просто настоящими дьяволами! — пояснил О'Коннери.

Но вот крысы закончились, причем Барабаса почти перед самым концом сразил ловким укусом в шею какой-то молодой самец с полуоторванным хвостом, чтобы через минуту самому истечь кровью. Публика принялась делить выигрыши с божбой и угрозами.

— Сколопендра ты ядовитая, попробуй только не заплати мой соверен! — бушевал, налившись кровью, повар, наступая на юного, лет шестнадцати, угольщика. — Попробуй, и я своими руками засуну тебя в твою же топку! Можешь плюнуть мне в рожу, если я не затолкаю тебя под котел, поросенок ты этакий!!

— И как вам развлечение?! — осведомился Саймон, когда они вернулись в кубрик. — Как раз для вашей книги!

— Да как сказать... Я вообще-то больше тайнами морей интересуюсь! — сделал Ростовцев неопределенный жест.

— Хотите про русалок да Дэви Джонса? Или еще какие сказки? Или про "Марию Целесту?"

— Ну, как раз про нее я знаю, история старая и хорошо известная.

— Хорошо-о... — презрительно протянул ирландец. — Читал я, что газеты на эту тему сочиняли, хоть и не большой грамотей. Как придумают, так хоть беги хоть ругайся! Походили бы они, эти писаки, по кабакам да послушали, что настоящие морские волки говорят! Вот вы сказали, история известная да понятная? А вот скажите, почему крышки носового трюма лежали на палубе вверх днищем? Так их только портовые грузчики кладут! Кто до такой простой вещи додумался?

Он лукаво прищурился.

— Почему, к примеру, окна кормовой надстройки были заколочены, а световые люки в кают-компании и каюте капитана открыты настежь? Почему запись на грифельной доске в кубрике сделана не рукой капитана, не рукой его помощника и не рукой штурмана? Почему на поручнях правого борта были следы ударов топором? Кого они там рубили?! Почему были изорваны паруса, если "Мария Целеста" ни в какой шторм не попадала (да и не было тогда штормов)? Почему в каюте штурмана оказался ящик с плотницким инструментом? Он что, стамеской долготу замерял? Не знаете? Вот и никто не знает! А ели кто и узнал чего, так видать хорошо спрятали, потому как есть вещи, про которые не говорят...

"Это какие же?" — хотел спросить Ростовцев, но почему-то смолчал.

— А думаете эта "Мария Целеста" одна такая? — О'Коннери покачал головой. — Вот только полгода назад спасательная команда с судна, где ходит машинистом мой племянник, наткнулась на клипер "Мальборо". Знаете сколько его носило по водам? Ни за что не угадаете — двадцать три года! И что занятно, как племяш вспоминал, судно все было покрыто зеленоватой такой плесенью, а корпус не сгнил и не проржавел. На мостике "Мальборо" лежал скелет — парень помер прямо у штурвала. И скажите на милость, почему шторма да ветра те кости не смыли за борт? Нашли по кубрикам да каютам еще двадцать таких — умерли, где лежали или стояли... А в бортовом журнале самая последняя запись знаете какая была?

— И какая же?

— Ни за что не угадаете. "Призрак моря явился...". И все! Не верите? Слушайте дальше. Корабль "Морская птица" — это уже мой дед. Как он вспоминал, в 1850 году это судно появилось близ города Ньюпорт. Как раз был воскресный день, и народ на набережной ясно видел, что корабль под всеми парусами идет к рифам, словно там за штурвалом стоял рехнувшийся самоубийца. А что же было дальше? Когда до рифов оставалось всего ничего, откуда не возьмись, большая волна подняла парусник и перенесла его прямо на песок. И хоть бы одна стеньга обломилась! Когда народ поднялся на борт, то обнаружилась престранная вещь! — Саймон усмехнулся. — На судне не было ни одной живой души, только пес бегал да лаял, причем, как дед вспоминал, собачка совсем не была испуганной или там встревоженной! В камбузе на плите чайник ведерный кипел, в кубрике еще стоял свежий табачный дым. Все на месте — и судовой журнал, и касса, и барахло команды. В судовой журнал заглянули — ничего особенного, шла себе посудина с грузом кофе из Панамы в Ньюпорт. И все — последняя запись была тем числом, когда корабль нашли, за три часа до того, как вынесло его к Ньюпорт! Ну и как вам, мистер Джордж, этакое дело? Люди-то куда девались? Не ангелы ж Божьи матросню с собой на небо вознесли?

— Да уж, — поддакнул сыщик, которого болтовня ирландца уже начала утомлять.

— А вот еще — это уже на моей памяти было! Как-то году в восьмидесятом на рейде порта Корк на южном побережье Ирландии появилось судно. На вид — бригантина под тысячу тонн, но постройки какой-то непонятной. Тоже под всеми парусами влетело на отмель и стало так, что не стащить никаким буксиром. При этом парусник был цел и невредим, но вот странное дело — без команды. И названия на борту нет. Поднялись наши ирландские ребята на борт и видят — с кораблем что-то неладно. Ясно, что судно после дальнего плавания, трюм забит красным деревом, а вот ни людей, ни вещей в кубриках. Жратвы нет, только бочонки вылизанные. В каюте капитанской и прочих офицеров тоже пусто, разве что идола нашли какого-то позолоченного многорукого, но опять же не такой, как у индусов и прочих черномазых. В общем, разыскивали хозяина, разыскивали, а все без толку. Тот идол у нашего трактирщика еще пару лет стоял, пока его какой-то тип за чертову уйму денег не выкупил да не увез, в Шеффилд, кажется ...

Юрий мысленно выругался. Похоже, из его затеи ничего не выходит. Вместо сведений про команду да про возможных убийц ему рассказывают обычные моряцкие байки про "Летучего Голландца" да всякие жуткие тайны. Причем, как и обычно бывает, чем больше нальешь рассказчику, тем больше "страшных" и "ужасных" тайн человек вспомнит.

— Вижу, не верите, — О'Коннери внимательно посмотрел в лицо Ростовцеву. — Ну да, знакомо, образованные господа... Ладно, расскажу, что со мной было. Вы про пароход "Уарата" слышали? Нет? Ну так вот...Истории этой аккурат три года будет. После нее я в "Уайт Стар" и попал. Кораблик этот был построен только что, ну вот как наш "Титаник". И двинулся в свое первое плавание из Австралии в Англию. Плавал под флагом фирмы "Блю Энкор Лайн". Сказать плохого о нем не могу — большой, прочный, надежный, специально для плаваний в Тихом океане. Ну вот, был я там младшим боцманом, и как раз на подходе к Мадагаскару захотелось мне вдруг списаться с этой лоханки ни с того ни с сего. Но я подумал, мол, что за блажь такая, и остался. А за несколько суток до того, как "Уарата" в Дурбан пришла, стал мне сниться один и тот же сон, три дня подряд снился. А видел я, мистер, что за мной гнался самый настоящий рыцарь, весь в железе и кровью залитый с головы до ног, да еще с мечом длиннее себя! Я и вспомнил, что "Уарата" — мой тринадцатый по счету корабль, взял свой мешок и сошел на берег в Дурбане. А корабля больше никто не видел. Четыре сотни пассажиров, полторы сотни моряков и десять тысяч тонн первосортной стали... Ни спасательного круга на берег не выбросило, ни обломка какого...

— Ну и Бог с вами, не пишите, раз не верите! — добродушно бросил старый моряк и хлопнул себя по колену. — Лучше про крысиные бои расскажите, народ позабавите! Небось, про такое у вас и не слыхали!

— Отчего же, — пожал плечами Ростовцев. — Помню, когда я в гимназии еще учился в Питере, то есть, в Санкт-Петербурге, в конногвардейском манеже такие устраивали несколько раз. Билеты, между прочим, были от двугривенного до пяти рублей.

— Это ж сколько на наши деньги? — заинтересовался Саймон.

— Одиннадцать шиллингов, если по нынешнему курсу, — быстро сосчитал в уме Юрий. — Правда, там кошек на крыс напускали. Особых, конечно, больших.

— Это верно! — кивнул ирландец. — Обычная домашняя мурлыка с крысой связываться поостережется. Но только вот кошек у нас на борту нет. Кошки вообще на железных судах не особо приживаются, видать, холодно им по металлу голому босыми лапками бегать. Вот раньше на парусниках по десятку или по два котов иногда было. Если, к примеру, на зерновозах или на перевозке солонины, там же от крыс и деваться куда не знаешь.

— Хотя была ведь у нас кошка! Была — да утекла в Саутгемптоне! — рассмеялся вдруг старшина. — Верно, решила списаться на берег Молли наша! Забавная была, крупная, серая, мех гладкий, длинный, хоть шапку шей! Не обычная драная помоечная, похоже, там без мейкуна в родословной не обошлось. Что интересно, нам её еще на верфи в Белфасте клепальщики подарили с выводком. Она ж как раз окотилась, они и сказали, мол, от котят не сбежит. Так нет же, прямо в день отхода перенесла на берег всех своих троих мальцов и сама была такова. Не приглянулся ей "Титаник" наш чем-то! Да и мне, сказать по правде, не очень... Странное какое-то у меня чувство насчет этого корабля. Кошка вот сбежала, кочегар сбежал...

— В смысле? — напрягся стряпчий.

— Сбежал, говорю, Джон Коффи — стервец-кочегар с седьмого котла. Между прочим, я ему полсоверена должен остался, — буркнул О'Коннери.

— Вероятно, получше корабль нашел! — лениво предположил Юрий. — Кочегаров всегда не хватает! — припомнил он слова Лайтоллера.

— Это конечно, да только вот уж кому-кому, а этим угольным чертям на судах "Уайт Стар" платят недурно! — не согласился ирландец. — Опять же с чего бы хоть и ради прибавки к жалованию все барахло бросать да жалование за предыдущий месяц невыплаченное? Чего ради, спрашивается? Главное, — хлопнул по колену Саймон, — ведь как пришли мы в Кингспорт, отпросился на берег, мол, нужно купить подружке кружев ирландских. И как в воду канул! Я ж только потом сообразил, на какие шиши он их покупать думал?