После Пламени. Корона Севера

— Восставшему и так навяжут войну, ему будет не до нас.

— Эльвэ, неужели ты не понимаешь, что Сильмариллы приносят несчастье тому, кто владеет ими?! Эти Камни погубили своего создателя, искалечили Восставшего, сломали жизнь нашей дочери и ее мужа! Ты хочешь стать следующим?

Он молчал, с сомнением глядя на меня.

— Ты стремишься отомстить Келегорму и Куруфину? Отлично — отдай им Сильмарилл, и можешь больше не предпринимать ничего. Только наблюдать за агонией.

— Поздно, Мелиан, — король Дориата скрестил на груди руки. — Я уже отправил послов назад. С отказом.

16

Над землей струился туман — именно струился, свиваясь толстыми сизыми жгутами и пульсируя. Он казался вязким, как грязь. Каждый шаг давался с трудом, даже легконогим эльфам. Вернее — только им. Хурин, сын Галдора, бодро шел вперед, время от времени удивленно оглядываясь.

— Не спеши, — окликнул его Аркалимо, в который раз пожалев, что люди не владеют мысленной речью.

Хотя если бы и владели, здесь бы это не помогло. Тема Врага звучала повсюду — словно здешние земли никогда не принадлежали нолдор. Впрочем, Дортониона уже не было. Был — Таур-ну-Фуин, Мглистый лес, проклятое, гиблое место.

Аркалимо смахнул пот, обильно выступивший на лбу, несмотря на озноб, пробирающий до костей. Холод поднимался от земли, неторопливо полз от ступней к бедрам, постепенно высасывая силы. И что-то чавкало под ногами. То ли вода — но топи Серех остались позади! Откуда болото на прежде засушливом нагорье?! То ли... казалось, кто-то незримый облизывается, сглатывая слюну в предвкушении пищи — морок, бред! Но бред слишком навязчивый, чтобы отмахнуться.

— Хурин!

Человек мерно шагал вперед — туда, где уже поднималась с земли бесформенная черная туша, стряхивала клочья тумана, тянула навстречу... Когти? Щупальца? Шесть пар бледно-лиловых глаз, не мигая, смотрели на жертву, а Хурин шел, не видя опасности, не замечая, что остался один, что товарищи давно отстали...

— Сто-о-ой! — голос Аркалимо отказал, зов оборвался беспомощным хрипом.

Командир оглянулся, но больше никого не было. Отряд исчез, остались только они с Хурином. И человека отделяло три шага от смертельных объятий невидимой для него твари.

17

— Покажи мне лес, Коркион.

Он с сомнением посмотрел на меня.

— Тогда сперва зайдем за плащами. Сегодня холодно.

— Нет, не тот — каменный лес. Созданный...

Трудно говорить о творении, находясь в Ангбанде. Но и лгать себе невозможно: здесь красиво. Очень красиво. Если не слушать Музыку — тяжелую, грубую, рвущую слух. Если смотреть только глазами.

— Созданный майэ Ральтагис, — договорил Коркион за меня. — Давай сходим.

Он почти не оставлял меня одну. Хотя убивать себя мне было уже поздно, а бежать еще рано. И он наверняка понимал это.

— Похожий лес есть в Менегроте, — я провела пальцами по шершавому камню ствола.

Почти кора на ощупь, только холоднее.

— Это столица Дориата, — пояснила я, не уверенная, успел ли нолдо узнать хоть что-то об Эндорэ прежде, чем его схватили слуги Врага.

Сколько времени этот несчастный провел в неволе? Он никогда не рассказывал, как попал в плен, а я не спрашивала. Как и о том, почему он стал таким... словно лесной орех. Гладкая блестящая скорлупа, а что под ней, не видно. Но очень хочется верить: что-то есть.

— Ты бывала в Менегроте?

— Один раз, в детстве. На празднике, — я улыбнулась воспоминаниям. — И там был зал — такой же... э-э-э... то есть, задуманный похоже. Каменный лес. Но совсем другой — пронизанный золотым светом, полный зверей и птиц — и каменных, и живых. И там соловьи пели. И деревья на ощупь были теплые, как настоящие. Говорят, тот зал король Тингол сделал в подарок жене.

— Сам? — спросил Коркион с жадным любопытством и даже как будто с ревностью.

Я удивилась, а через мгновение поняла и чуть не рассмеялась. Ну, да, он же мастер!

— Нет, не сам. Во всяком случае, не один. Рассказывали, что там работали многие мастера: и квенди, и гномы.

Коркион слегка усмехнулся, явно успокаиваясь.

— Этот лес майэ Ральтагис создала в одиночку, — заявил он с такой гордостью, словно это была его заслуга.

— И долго трудилась? — фыркнула я.

Неприятно: Менегрот лучшие из лучших строили не один год, а тут какая-то приспешница Врага...

— Не знаю, Туивен, — собеседник в который раз сделал вид, что не заметил моей иронии. — Но думаю, долго. Такие мелодии отбирают немало сил.

— Сочувствую бедной, усталой майэ Ральтагис!

Меня раздражала манера Коркиона подчеркивать, как он хорошо знает здешних обитателей. Пленник ты или не пленник, но ты квендо! И должен оставаться собой — хоть в Ангбанде, хоть в Амане, хоть у Намо в Чертогах Мертвых. А не вести себя так, будто ты один из... этих.

— Она тоже создала лес в подарок — странное совпадение, — задумчиво проговорил нолдо.

— Морготу? — я еще раз огляделась и подумала, что зал, в сущности, не так уж хорош.

Совсем не хорош! Вместо гордых буков — сосны и ели. Из цветов — одни кувшинки в бассейне. Из-за стволов выглядывают противные волчьи морды... б-р-р... спасибо, что каменные!

— Нет, Саурону.

Я поежилась. Невелика разница!

— Пойдем отсюда, Коркион. Ты хотел отвести меня в настоящий лес, помнишь? И не надо плащей. Снаружи все равно теплее, чем здесь!

18

— Возьми, — приказал Мелькор.

Я немного помедлил прежде, чем принять из его рук Венец. Черный металл без блеска — бездонная пропасть, ночное небо, лишенное звезд. Смотришь — и кружится голова, и не оторвать взгляда: завораживает, затягивает, манит звенящая темная глубина.

Жесткие, стремительные линии орнамента — то ли злая пляска огненных языков, то ли скрещенные в смертельном поединке клинки. И неожиданно теплый свет Сильмариллов, гармонично вплетающийся в узор. Яркий и нежный — певучая радость летнего утра.

Одного из Камней в оправе нет, но там, где он был, играют отблески — эхо далекой мелодии. Словно у Венца есть память.

— Властелин, ты хочешь, чтобы я исправил его?

Я бережно коснулся сплетения металлических нитей — казалось, они вот-вот отзовутся, словно струны под пальцами музыканта.

— Моего мастерства не хватит, — я вздохнул.

Надо было вернуть Венец, но я медлил: не мог расстаться с ним. Хотя видел раньше — на голове Феанора. Но не вглядывался, не позволял этой мелодии захватить себя. Закрывался. Теперь вот не стал.

— Надень его, Мори.

— Властелин... Почему я?

Мелькор не ответил, пристально глядя на меня. Опять испытание?

— Я не Поющий, — снова заговорил я, больше стараясь убедить себя, чем его, очень уж хотелось надеть. — И не правитель. Почему — я?!

— Оставь, — отмахнулся Вала. — Ты что же, думаешь, это знак отличия? Или награда?

— Или проверка, — осторожно предположил я.

— Это инструмент, Мори. Уникальный, невероятно мощный — но всего лишь инструмент. И нужен тот, кто сумеет работать с ним.

— Почему я, Властелин?

— Ты единственный из Старших Детей, кто несет в себе обе Темы. Нолдо, рожденный в Амане и принявший мою Музыку.

— Еще один уникальный инструмент, — с горькой усмешкой продолжил я его мысль.

— Нет, Мори. Мастер, способный справиться с инструментом.

19

Алассион прижался спиной к стволу, обогнул его и беззвучной тенью скользнул к следующему дереву. Сейчас он больше не походил на измученного старика. Острый взгляд, точные и ловкие движения — разве что волосы необычного для эльдар белого цвета.

— Смотри, — еле слышно прошептал Алканармо, бесшумно оказавшись рядом с Алассионом, и показал на склон впереди.

Там среди чахлых сосенок и выщербленных скал чернело несколько щелей. Северный вход в пещеры Дортониона.

— Раумо... Алассион, — Алканармо быстрыми скупыми жестами показал направления.— Я проверю верхний лаз. Встретимся у западного выхода.

Если этот выход еще есть. И если будет, кому встречаться.

Алассион взлетел по осыпи, легко прыгая с одного камня на другой, безошибочно угадывая, куда можно наступить. Он всегда любил и хорошо чувствовал горы. Даже Тема Врага, звучавшая здесь едва ли не так же громко, как в окрестностях Ангбанда, не притупила чутье.

В подземелье было темно — настолько, что острое зрение нолдо оказалось почти бесполезно. Но зажечь огонь Алассион не решился: не стоило привлекать внимание.

Двигаться ощупью? Пробраться так к западному выходу он, конечно, сможет. А вот рассказать потом что-то полезное остальным — нет.

Оставалось одно — убрать защиту. Слиться с этими горами и подземельями. С ними — и с пронизывающей их Музыкой Моргота. Разведчик сделал несколько глубоких вдохов, словно собираясь нырнуть, а на самом деле еще немного оттягивая неизбежное. И открылся.

Пещеры были пусты. Точнее, орков в них не было. Алассион ощущал присутствие Алканармо и Раумо — значит, живы. И еще еле заметно чувствовалось движение какой-то твари. Нет — тварей, крупных, но медлительных. Или спящих? Раумо двигался как раз к ним, правда, был еще далеко. Предупредить?

— Командир? — знакомый голос.

Юношеский, чистый, не сорванный криком. Он никак не мог звучать здесь и вообще в Эндорэ, но Алассион почему-то не удивился. Аварно здесь — и хорошо. Значит, не было тех, других подземелий. Ангбандских. Был — сон, кошмарный морок, и теперь он кончился.

— Долго я спал?

— Не очень. Ты устал, командир.

— Тебе следовало разбудить меня раньше. Ладно, где остальные?

— Ждут. Я отведу тебя к ним.

Мальчишка шел впереди, невидимый в темноте. Алассион двигался следом, болезненно морщась. Что-то тревожило его — словно не до конца зажившая рана, словно неприятно скребущий звук.

— Аварно, подожди. Я должен предупредить Раумо. Там опасность.

— Он уже идет к остальным. Осторожнее, командир! Здесь пропасть, надо обогнуть справа.

Карниз был узким, но если двигаться впритирку к стене, пробраться можно. Ходить этим коридором не стоит, а вот засаду устроить...

— Давай руку, командир.

Пальцы Аварно были мокрыми и скользкими. В ноздри Алассиона ударил сладковатый запах.

— Ты ранен?!

— Аккуратнее, здесь камень шатается... Вот и пришли.

Десять разведчиков стояли в нескольких шагах от края провала. Светлее не стало, но Алассион отчетливо разглядел все. Вывалившиеся из вспоротых животов внутренности, окровавленные обломки костей, содранная кожа.

Аварно улыбнулся, повернув к командиру обугленное лицо с пустыми глазницами.

Алассион не закричал. Просто шагнул назад. В пустоту.

20

— Будет война, дядя?

Ульдор молчит. Ладит оперенье к стреле.

Будет. И вроде, старшие не особенно говорят об этом. Но женщины шьют новые куртки, вкладывая железные пластины между слоями кожи. И лопоухий Нарх, помощник кузнеца, перестал задираться. Да и не видно его почти.

— Мне нужен меч, — выдохнул я сокровенное.

И замер, исподлобья глядя на вождя, готовясь доказывать: я уже взрослый!

— Овец завтра угоняют на полдень, — сказал Ульдор. — Племя уходит, Ульт.

— Уходят женщины, старики и дети, — упрямо возразил я. — Воины остаются.

— Ты еще не воин.

— А Ульнир?

— Он старше тебя на четыре весны. И он выдержал испытание.

Да, выдержал. Далеко уходил, много дней не был в селении. Вернулся — с отрезанной головой невиданного зверя. И с рыжей пятнистой шкурой на плечах. Теперь важный стал, не подступишься. И носит на кожаном шнурке на груди два клыка — на удачу.

— Я тоже, — не отступал я. — Только у огненного духа нет головы, чтобы принести ее тебе. И нет шкуры, чтобы содрать. Духа нельзя убить, но я прогнал его. Победил!

— Да, ты победил, — вождь отложил работу и теперь пристально смотрел на меня. — Но твое оружие — не меч и не лук, мальчик. Ты колдун. Ульфанг не хотел спешить с этим, но времени и вправду не остается. Старну понадобится помощник.

Помощник? Варить вонючее зелье в котле, просить духов об удачной охоте для других, принимать роды, кости вправлять? И так всю жизнь?! Не хочу!

— Я не колдун, дядя! Мне... мне оберег помог. Который дед дал.

— Оберег?

Я торопливо оттянул ворот, выпрастывая серый камешек:

— Вот! Злой дух испугался Властелина Мелхгура.

— Нет, Ульт. Тебя, — дядя положил руку мне на плечо. — Ульфанг дал тебе обычный камень, не заговоренный даже.

— Откуда ты знаешь? — мне почему-то стало очень обидно.

И страшно.

— Он сказал мне.

Я недоверчиво смотрел на дядю. Но ведь нельзя солгать об ушедшем за небо, тем более о вожде. Иначе тот вернется и поразит обманщика на месте. Даже собственного сына.

— Да, этот камень из Ангбанда, но сам по себе ничего не может, — спокойно объяснил Ульдор. — Духа прогнал ты.

Я подождал немного, но земля так и не провалилась у него под ногами. И молния в него не ударила. Значит, все правда...

— Я сражаться хочу, — не отступил я.

Был бы дед жив, он разрешил бы, наверняка разрешил!

— Ты будешь сражаться, Ульт. Но не мечом. Воинов много, мальчик. Вожаков меньше. Но колдун — настоящий, сильный колдун — не во всяком племени есть. Такие, как ты, рождаются очень редко. Я поведу наших людей в бой. Ты — поможешь нам победить.

21

— Ищи третий Камень, — велел я.

— Где, Властелин? — растерянно спросил Мори.

— Начни с Дориата.

Или Дориат, или дочь Мелиан. Первый вариант был бы лучше, потому что полукровка исчезла. По обрывкам разговоров выходило, что она погибла, а потом вернулась из Мандоса, да еще и вместе со своим человеком. Причем источник слухов выявить не удалось.

Может, это люди тешили себя сказками, пытаясь одолеть страх смерти. А может, Мелиан выдумала историю в надежде обезопасить Дориат. Причем даже не обязательно, чтобы Сильмарилл и вправду был там: Феаноровым отпрыскам достаточно предположения, чтобы напасть. А вот ловить по всему Эндорэ полукровку, унесшую Камень, — занятие, которого им хватит надолго. Особенно если ее там нет.

— Властелин, поиски могут занять много времени, — забеспокоился мальчишка. — Кто позаботится о моих... о пленных нолдор?

— Ты же и приглядишь за ними. Тем более, что тебе все равно придется делать перерывы, иначе сил не хватит.

— Но дорога в Дориат...

— Да не нужно тебе никуда ехать, Мори! Сильмарилл был частью Венца. Они тянутся друг к другу. Используй эту связь, и ты почувствуешь недостающий Камень. Услышишь его Музыку.

Услышишь — если Завеса Мелиан тебе не помешает. Или способности Лютиэн, при условии, что та жива. Впрочем, в данном случае успех поиска не имеет значения: мне не составит большого труда самому найти в Эндорэ любую мелодию. Но важно выяснить, способен ли ты пользоваться Венцом. И если да, то как именно.

22

— Командир! Эй, очнись, командир!

Аркалимо открыл глаза, судорожно втянув воздух сквозь сжатые зубы. И увидел над собой встревоженное лицо Хурина. Живого и, похоже, невредимого.

— Где?..

— Исчезли, — нахмурился человек. — Как сквозь землю провалились, все четверо.