Вот это я влип (рабочее)

Раздался топот копыт и большой отряд — тридцать, а то и сорок всадников мчался на нас. Раздались хлопки спускаемой тетивы и в течении нескольких секунд сорок болтов нашли свои цели. На дороге возникла свалка, ржали кони, кричали люди под их копытами, а мой десяток, повесив арбалеты на крюки, взяв в руки короткие копья, неторопливо направился к завалу, чтобы добить уцелевших и раненых. Я с Михой остался на месте, пристально вглядываясь, боясь пропустить рывок кого-нибудь уцелевшего. И один всадник вырвался из этого завала, ловко увернувшись от удара копьем одного из моих телохранителей, вот только от болта Михи он увернуться не сумел и тот пронзил его почти насквозь, выбив из седла и свалив на землю. Богатые доспехи, которые не смогли его защитить, явно говорили, что это не простой воин и золотая цепь на груди подтверждала это. За те несколько минут, что заняла эта попытка прорыва, дружинники воеводы были упокоены и мои телохранители приступили к сбору трофеев, ловле уцелевших лошадей и разбору завала из тел и туш.

Вскоре к нам присоединился сотник Сиг, в сопровождении двух десятков всадников, оказывается, он заметил мой манёвр и как только смог освободиться, поспешил на помощь.

— Что там у нас твориться, сотник. Докладывай коротко и по существу.

— У вас, господин, ничего не творится. Воины заняты уже ставшим привычным делом — сбором трофеев, доспехов, оружия. Добыча весьма знатная, особенно в шатре ставленника воеводы. Представляете, господин, он даже девку с собой возил. Её связали и ждут вашего решения.

— Какие у нас потери?

Он улыбнулся во весь свой рот, — Убитых ни одного, раненых несерьёзно всего двое и то по своей личной глупости. Я нашёл лекаря воеводы, которому и поручил о них заботу, пригрозив, что если наш господин замети какой-нибудь вред, а он ученик самого старца Лира, то его повесят. А он только фыркнул в ответ и заявил, что ему плевать на всех неучей, которые ничего не понимают в лекарском искусстве и прикрываются именами шарлатанов.

— Проследи, что бы его не обижали и обеспечивали всем необходимым. Свой лекарь нам нужен, а потом я сам с ним поговорю. Возвращаемся на поле боя, становимся лагерем в готовности вечером начать марш конницы в сторону Руты. Пора навестить воеводу и поговорить с ним по-мужски...

Да, такого количества трофеев даже я не ожидал, и если две сотни неплохих лошадей меня не удивили, дружинники передвигались конными, то почти полторы сотни повозок и телег, многие из которых оказались пустыми, меня озадачили, пока я не сообразил, что их предназначали под трофеи, взятые в моей вотчине. Вот и у меня появились мат средства для создания своей мотопехоты, именно поэтому я отказался от идеи ночного марша только конницы. Выход был назначен утром всего отряда, включая копейщиков на телегах. При этом к каждой телеге придавалась ещё по одной заводной лошади, которых надлежало менять через каждые четыре часа движения.

И в нашем импровизированном лагере началась кутерьма. Моим распоряжением каждому десятку фаланги выделялись по три транспорта для перевозки личного состава и имущества. Ещё десяток выделялся под продукты, десяток под зерно и фураж и ещё десяток в качестве резерва. Всё это добро поступало в распоряжение сотника Устина и его доверенных лиц. Кольчужным и доспешным отрядам были выделены по два десятка повозок, остальные пошли под трофеи, которые нам в настоящий момент не были нужны. В который раз произошло перевооружение фаланги на более качественное оружие ближнего боя, снятое с дружинников. При этом я приказал Устину, чтобы в тыловых десятках было однотипное оружие, а самый оптимальный вариант, что бы всё одинаковое было в шеренгах. Ещё я обратил внимание на то, что несколько доспешных подобрали луки и теперь тренировались в стрельбе под присмотром одного из десятников.

Честно говоря, к вечеру я изрядно устал, разбирая споры и распределяя захваченное имущество между копейщиками и конницей. Первый обоз с трофеями уже был отправлен в имение и должен был вернуться ночью, чтобы к утру вновь загрузиться и совершить вторую ездку. Очень много времени ушло на то, чтобы собрать все тела и вывезти их в овраг, присыпав землёй и камнями. Получилось что-то вроде братской могилы. Откуда-то появились разбежавшиеся ополченцы, привлечённые запахом пищи. Их накормили и назначили возчиками на подводы и повозки, обещав заплатить по два медяка по прибытию в Руту. По-моему, деньги особо не интересовали ополченцев, а вот горячая похлёбка с сухарями, была в самый раз. Не обошлось и без негатива. Сразу три человека были пойманы на воровстве и их, без долгих разговоров, тут же повесили.

Когда всё более или менее устаканилось, я отправился в шатёр командующего отрядом воеводы, надеясь поспать хотя бы четыре часа, совершенно забыв о той девице, что там находилась. Она сама напомнила о себе, обозвав меня грубияном и мужланом, когда я упал на перину и тюфяк, не снимая доспехов, не раздеваясь и задел её. Она сама развязалась и теперь ждала решение своей участи...

8.

Ранним утром я обнаружил эту девицу сидящей у выхода из шатра и баюкающей свою правую руку, замотанную какой-то тряпицей. Увидев, что я проснулся, она тут же накинулась на меня, — Почему ты не предупредил меня, что твоё оружие зачаровано? Посмотри, что твой меч сделал с моей рукой? — Она сдёрнула тряпицу, и я увидел большой ожог с волдырями.

— Нечего лезть туда, куда тебя не просят. А оружие не зачарованное, а фамильное, именное.

— Я просто хотела тебя разуть и раздеть сонного, что бы тело хоть немного отдохнуло. Я всегда так поступала с отцом, когда он брал меня с собой в походы. Не подскажешь, командир войска воеводы спасся, или может быть его пленили, чтобы получить выкуп?

— Пленных нет, погибли все кроме черни ополчения, которое сразу же разбежалось, как только мои дружинники перешли в наступление. Все тела похоронены в одной братской могиле в овраге сразу же за лесом, справа от дороги.

— А раненые? Может быть он среди раненых?

— Всех раненых добили, что б не мучились. У нас нет лекаря, который мог бы им оказать помощь. — О захваченном в плен лекаре воеводы я решил умолчать.

— Значит отец отмучился, а я осталась сиротой и теперь никто не сможет меня защитить от этого похотливого гавнюка, — она с надеждой посмотрела на меня в надежде, что я тут же приму на себя обременение.

— Гавнюк — это воевода?

— Он самый. Любитель молоденьких и нетронутых девочек. Тварь, каких свет не видел. Положил на меня глаз и стал домогаться, а отца, что б не мешал, отправил в этот злосчастный поход. Даже говорил, что женится на мне, если я ему уступлю. У этого гада чуть ли не каждый месяц новая игрушка, которую он потом за ненадобностью выкидывает. Если боярского рода, то просто опозоренную возвращает родителям с небольшим кошелем золота, а если из простых, то сначала отдаёт её своей охране и только потом выгоняет.

— Что-то я не вижу горя на твоём лице от извести о гибели отца.

— Он знал, что его убьют и запретил мне пускать слёзы и как-то горевать, чтобы не доставить этим удовольствие воеводе.

— Откуда он это мог знать?

— В его свите был убийца — отравитель, об этом его предупредили друзья. Они же предложили ему бежать в другое воеводство, но он отказался, заявив, что Вампы никогда не показывали спину противнику и ни от кого не бегали.

— У твоего отца была цепь на груди?

— Она была у того, кто должен был его отравить. Неужели ему удалось спастись?

— Я же сказал, что погибли все, кроме тех ополченцев, что успели разбежаться. Что ты думаешь делать дальше?

— Вернусь в Руту, соберу ценности и золото и отправлюсь в Солей. Надеюсь, эта жирная сволочь меня там не достанет.

— А теперь давай поговорим на чистоту, убийца-отравитель. Ты хоть понимаешь, что это твои действия привели к полному поражению войск Руты. Полководец, которого ты отравила, имел план, которым он ни с кем не делился. Тот, кто его заменил, скорее всего прихлебатель воеводы, надеялся на очень лёгкую победу и просчитался. Именно у него была на груди цепь власти. Далее, тебя никто не связывал, ты сама опутала себя верёвками, поэтому то легко смогла освободиться. Расчёт был простой, — войны, что ворвутся в шатёр увидят тебя и решат, что это дело рук моих телохранителей, поэтому спокойно уйдут. Ты сделаешь вид, что смогла сама освободиться и станешь ждать меня. Да вот беда, у предусмотрительного полководца не оказалось никакого оружия в шатре, не оказалось и еды, которую можно было отравить, а на это ты не рассчитывала. Силёнок задушить меня у тебя не хватает, поэтому то ты и полезла к моему мечу.

Глупой жила, глупой и умрёшь. Неужели ты думала, что такой господин как я, войду в чужой шатёр к незнакомому человеку, пусть даже он и женщина, без охраны? Двух моих воинов ты даже не заметила, а ведь они воспользовались той складкой в шатре, которую ты приготовила для своего бегства и через которую проникла сюда. Отравила ты его питьём, а вот кубок с земли поднять не удосужилась. Тело вынесли твои подручные, утром должны были объявить, что отец-командир скончался от какой-нибудь болезни и что вся полнота власти переходит к доверенному хлыщу воеводы. Конечно, эта картина не полная и в каких-то мелочах я могу ошибаться, но в целом картина выглядит именно так.

Твоё счастье, что ты без оружия даже не пыталась приблизиться ко мне, иначе тут же бы схлопотала болт в грудь. А самая большая твоя ошибка заключалась в том, что ты не следишь за собой. Мой учитель, волшебник Лир, учил тому, что многие предметы, включая одежду и даже волосы впитывают в себя запахи. Ты не моешься и даже не меняешь свою одежду и поэтому от тебя ощущается не только запах немытого тела, но и пахнет миндалём. Тебе надо напоминать, какой яд пахнет именно так? Кстати, если у тебя он остался, то рекомендую его прямо сейчас выпить, ведь тебя сожгут живьём на жертвенном костре, предварительно распоров живот и намотав кишки на кол, к которому тебя привяжут. А теперь сними с себя занятное колечко, я знаю, что змеи любят жалить внезапно, так что возможно внутри него спрятана отравленная иголка. В противном случае тебе сейчас же отрубят руку.

Вот и умница. — За всё время моего монолога она то бледнела, то её бросало в жар, однако кольцо она сняла тут же и бросила его мне под ноги, но поднимать я его не стал, так как заметил, как она чуть сдвинула его верхнюю часть. Мой меч легко располосовал его на две части и отравленная игла, спрятанная внутри выпала на землю.

Я чертыхнулся, — Не мог ваш начальник постелить в своём шатре ковры на землю, вот где теперь эту гадость искать, придётся шатёр со всем содержимым предать огню. Парни, можете с ней позабавиться, но потом казнить так как я сказал. И поторопитесь, нам скоро выступать.

Я вышел из шатра и вдохнул полной грудью чистый воздух. Из шатра послышался треск рвущейся ткани и приглушенный женский визг. Ты смотри, и не противно им возиться с этой грязнулей, впрочем, это их дело.

Как только стало чуть светлее, моя дружина тронулась в путь. К этому времени шатёр почти полностью прогорел, тлел только центральный кол с привязанным к нему распоротым телом. И не скажешь, что это женщина — так, кусок жареного мяса...

Через четыре часа я объявил малый привал для завтрака и смены лошадей в повозках. Через полтора часа движение возобновилось, однако скорость передвижения меня не устраивала — слишком медленно. Для многодневных маршей на длительные расстояния такое перемещение было оправдано, а на небольшие расстояния — нет. Именно поэтому, оставив весь обоз и копейщиков на сотника Устина, я с конницей поскакал вперёд. Ближе к вечеру вновь были сменены лошади и дружинники наскоро перекусили, так что к утру мы были уже у стен Руты. Нда, одно название — городские стены. Когда-то они может быть и выглядели грозно и мощно, а сейчас настоящие развалины, возле которых даже просто находиться страшно, вдруг обрушатся. Ворот тоже, как таковых не было, не было и стражи, так что моя сотня беспрепятственно вошла в город и неторопливо направилась к центру, где находился помпезный дом воеводы.

Мой инструктаж был краток — всех, кроме слуг, отправить к богам. Я исходил из того, что во время схватки все взятки гладки, а вот после того, как я захвачу резиденцию, придётся соблюдать установленные правила, а там канитель с судом, сбором доказательств и прочие бюрократические препоны, так что так просто со своими врагами и друзьями воеводы уже не расправиться, придётся соблюдать хотя бы видимость законности. К тому же, я действовал в своём праве.

Это была резня. Как потом я установил, мы вырезали практически всю родню воеводы и его ближайшее окружение. Единственная заминка возникла возле внутреннего караульного помещения, где находилось полтора десятка личной охраны воеводы. Они попытались оказать сопротивление и их пришлось расстрелять из арбалетов. Конечно, сыграли свою роль и внезапность нападения, и безалаберное несение службы стражей, и общее разгильдяйство привыкших к спокойной службе дружинников. Сам воевода даже не проснулся от шума, зато его жирное тело с обоих сторон грели две малолетки, от которых сильно несло какой-то гадостью. Скорее всего какая-нибудь разновидность местной наркоты, чтобы подавить волю и сделать беспомощными очередные жертвы.

Мутные поросячьи глазки уставились на меня, не сразу наведя фокус, — Кто посмел нам мешать и нарушил наш сон? Стража! Заберите его и всыпьте десять, нет двадцать горяченьких, чтобы другим было неповадно отвлекать нас от важных дел. Этих двух можете забрать себе, а меня не будить, пока сам не проснусь. Впрочем, эту оставьте, я ещё с ней поиграю, — при этом он бессовестно лапал и тискал толком не оформившуюся грудь девчонки лет тринадцати, которая никак на это не реагировала....

Наконец до этого толстопуза дошло, что никто не торопится выполнять его приказы и что в его спальне происходит что-то непонятное. А когда он увидел, что его окружают незнакомые вооружённые люди с весьма неприветливым выражением лиц, то испугался и взвизгнул фальцетом, — Кто вы и что вам надо?

— Я боярин Страх из красной десятки. По твоему приказу твои люди пытались разграбить моё поместье и присвоить моё имущество. После этого ты отправил своё войско, чтобы покарать непослушного боярина и закончить грабёж, так что я в своём праве совершить над тобой и твоими подельниками справедливый суд. Такое право мне дано богами. — Словно в подтверждение моих слов фамильный перстень полыхнул багровым светом, и я заметил, как на противоположенной стене появился и быстро исчез контур двери. — Я приговариваю тебя к смертной казни через повешение, — не удержался и добавил, — приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Притихшего воеводу под белые ручки потащили на выход и на ближайшем подходящем дереве у главного входа быстро повесили. Было странным, что он не сопротивлялся и не кричал. Затем началась зачистка его приспешников, благо нашлось много желающих помочь нам и указать их дома и подворья. К обеду было всё закончено, а сам город в тревоге застыл, не зная, что ждать от захватчиков, что так безжалостно расправились со знатью воеводства. В каждом зачищенном доме я оставлял пяток дружинников для охраны слуг и имущества, предполагая, что наверняка найдутся желающие под шумок поживиться за чужой счёт, а может быть и отомстить ненавистным вельможам.