Роман "Горький ветер свободы"

— Хороший вопрос, — заметил Данте, разворачиваясь к Ренцо. Сейчас его голос звучал веселее и куда как более живо. — Очень уместный. Гарем по наследству... Эти арканзийцы решительно ненормальные.

— Интересно, а что происходит, если близкого родственника мужского пола просто нет? — решил развить тему Ренцо. — Или есть, но у него недостаточно средств, чтобы содержать гарем? Как они поступают в таких случаях? А может быть, — в его глазах блеснул азарт от только что родившейся идеи, — может быть, они дают объявление в газету? Ну, а что, — легкомысленно ответил он на красноречивый взгляд Данте, — дают же у нас объявления люди среднего сословия, которые хотят создать семью. Что-нибудь в духе... — Он сомкнул кончики пальцев и задумался. — "Молодой гарем ищет нового мужа".

— Вдовствующий. Молодой вдовствующий гарем, — негромко подсказала я со своего места.

— Точно! — Ренцо довольно потёр руки. Данте усмехнулся. — Итак. "Молодой вдовствующий гарем ищет..."

— Здесь ещё должна идти информация об авторе объявления, — включился в игру Данте. — Должен же тот, кто откликнется, знать о них хоть что-нибудь.

— "Молодой вдовствующий гарем без вредных привычек", — предложила я.

— Так, я должен всё это записать, — решительно заявил Ренцо.

Он извлёк из своей сумки писчие принадлежности и лист бумаги. Я перебралась поближе. Данте предложил мне кофе, но я отказалась. Тогда он налил ещё себе. Раба к этому моменту успели отпустить, но галлиндийцы, в отличие от Илкера, прекрасно обходились в таких вещах самостоятельно.

— Что там должно идти дальше? — спросил, отрывая перо от бумаги, Ренцо. — Какая информация?

— Обычно бывает про возраст и параметры фигуры, — подумав, ответил Данте.

— От шестнадцати до тридцати двух, — предложила я.

— И 90-60-90, — не стал оригинальничать Данте.

— Причём первые и последние 90 — у разных женщин, — хохотнул Ренцо, с энтузиазмом строча текст.

— А 60 — у всех в совокупности, — брякнул Данте.

— Нет, этого я писать не буду, — возразил Ренцо. — Это слишком нереалистично.

— Как и всё твоё объявление, — не остался в долгу Данте.

— Неважно, — отмахнулся Ренцо. — Я хочу его написать. Итак. Гарем ищет... кого?

Я прищурилась, припоминая подобные объявления в наших газетах.

— Обеспеченного перспективного мужчину для серьёзных отношений, — продиктовала я.

— Отлично! — Ренцо восхищённо заскрипел пером. — Теперь, видимо, должны идти более подробные требования к кандидату. Какие будут предложения? — Он обвёл нас с Данте вопросительным взглядом.

— Сколько там лет гарему? — прищёлкнула пальцами я.

Сама же придумала, сама же запамятовала.

— От шестнадцати до тридцати двух, — сверился с текстом Ренцо.

— Значит, "не старше сорока восьми лет", — предложила я.

— Логично, — кивнул Ренцо. — Если будет слишком старый, скоро придётся строчить новое объявление.

— Холостой, — небрежно подкинул ещё одну идею Данте.

— Это правильно, — согласился Ренцо. — Муж, у которого уже имеется свой гарем, нам не нужен. Эдак между двумя гаремами отношения могут не сложиться, пойдут ссоры, соревнования, может, даже драки.

— Правильно, — подтвердил Данте, — так что пусть будет холостой.

— Либо вдовец, — уточнил Ренцо.

Данте удивлённо посмотрел на товарища.

— Как он может быть вдовцом, если у них в ходу гаремы?

— А вдруг весь гарем умер? — проявил упрямство Ренцо.

— Что, эпидемия? — насмешливо изогнул бровь Данте.

— Несчастный случай, — настаивал Ренцо. — Извержение вулкана.

— Лучше оставь просто "холостой".

На моих губах постепенно невольно расцветала улыбка, впервые за долгое время. Было неожиданно, забавно и одновременно приятно смотреть, как эти двое просто дурачатся. Правда, Данте и сейчас вёл себя довольно-таки сдержанно, но уже не походил на глыбу льда, как большую часть времени до сих пор.

К тому же сейчас между мной и галлиндийцами нашлась некая точка соприкосновения. Судя по тому удовольствию, с которым Данте и Ренцо подшучивали над арканзийцами, особенно нежных чувств к последним они не испытывали. Я же попросту ненавидела Арканзию и всё, что было с ней связано. Возможно, незаслуженно, но кто бы мог меня в этом упрекнуть?

Стали обсуждать окончательную формулировку. В итоге Ренцо торжественно зачитал нам с листа текст следующего содержания:

"Объявление.

Молодой вдовствующий гарем, без вредных привычек, возраст от шестнадцати до тридцати двух лет, размеры 90-60-90 (причём первые и последние 90 — у разных жён) ищет обеспеченного перспективного мужчину для серьёзных отношений. Не старше сорока восьми лет, холостого, с железными нервами и крепким здоровьем (а то предыдущий долго не продержался). Извращенцам и однолюбам просьба не беспокоиться".

Глава 5

Со времени нашего выезда из Бертана прошло несколько дней. Как мне объяснили Данте с Ренцо, до следующего поселения, Эльварды, оставался приблизительно день пути. А оттуда было уже рукой подать и до Галлиндии. Оба явно ожидали возвращения на родину с нетерпением. Насколько я успела понять, компания арканзийцев вынуждала их постоянно быть начеку, а это рано или поздно утомит кого угодно.

По мере приближения к Эльварде природа становилась всё менее пустынной. Рощи, пусть пока ещё достаточно чахлые, встречались всё чаще. Среди выгоревшей травы тут и там попадались живые цветы, вроде маков и местного аналога одуванчиков с листьями непривычной формы.

Я даже не поняла, откуда они появились, и как им удалось приблизиться так быстро. Кажется, несколько человек стремительно сбежали по горному склону, выскочив из какой-то очередной пещеры. Другие спрыгнули с деревьев, на кронах которых до сих пор прятались. В нас полетели камни и несколько стрел. Телохранитель Илкера почти сразу упал на землю и остался лежать без движения. Другая стрела угодила в бок тому джамалю, на котором ехал Данте. Несчастное животное протяжно застонало, резко опускаясь на передние лапы, и Данте, не успев удержаться, перелетел через голову верблюда. К его горлу тут же приставили нож.

Теперь к нападавшим успело подтянуться несколько человек на джамалях. Видимо, они скрывались немного дальше, так как всадника заметить значительно легче, чем пешего. В общей сложности их оказалось около полутора дюжин, что делало попытку сопротивления совершенно бессмысленной. Одеты по-разному, но все в тюрбанах, как и положено в такой местности. Большинство — в чёрном, некоторые, наоборот, в белом, но у всех одежда потрёпана и перепачкана. Причём учитывая специфику пустынной грязи, на чёрном она выделяется сильнее. Все смуглые, загорелые, с арканзийскими чертами лица.

— Я — Альтан из Батура, Освободитель рабов, — торжественно объявил один из тех, что сидели на джамалях, выезжая вперёд. — Борец с несправедливостью и несущий возмездие. Тех из вас, кто являются рабами, я провозглашаю отныне свободными людьми. — Он обвёл взглядом Берка, Юркмеза и меня, безошибочно определив в нас рабов по знаку дракона. — Всех же остальных, — его прищуренный взгляд стал крайне недобрым, — мы будем судить по нашему закону.

Нечто в его интонации заставляло предположить, что ничего хорошего по этому закону господам не полагается.

Как я уже говорила, оказывать сопротивление не имело смысла. Да, насколько я могла судить, рабы и не рвались этого делать. Видимо, я всё же не вполне верно судила до сих пор о рабах-арканзийцах. Как вскоре стало ясно, захватившие нас люди состояли именно из таких рабов — бывших рабов, как они утверждали, — бежавших от своих хозяев либо освобождённых так, как была только что освобождена я сама. На знак дракона это самоуправство, разумеется, никак не влияло: он по-прежнему извивался на тыльной стороне левой ладони решительно всех членов банды. Назвать эту компанию армией освобождения отчего-то не поворачивался язык.

Нас всех, как рабов, так и хозяев, провели к месту стоянки нападавших. Те, что были на джамалях, ехали впереди, указывая дорогу; пешие, окружив нас, продвигались следом. Вооружены были кто во что горазд: луки, ножи, палки, камни. По земле ступали сравнительно спокойно. Здесь путешествовать пешком было менее опасно, чем в Дезерре: змеи хоть и водились в этих местах, но всё же не в таких количествах; к тому же днём они в основном спали, прячась под камнями, и выползали наружу только ночью.

Думаю, в первую очередь именно по причине ночной опасности лагерь освободителей был окружён всё теми же красными камнями. При этом он был значительно больше, чем пространство, отводившееся для наших привалов. Как-никак здесь находилось куда больше людей. К тем девятнадцати, что совершили нападение, добавилось ещё человек пять-шесть дожидавшихся в лагере, в основном женщины. Сперва я удивилась, как этим людям удалось достать столько охранных камней. Но, припомнив, как один из них склонился над убитым телохранителем, и увидев, как он же сейчас принялся добавлять к "ограждению" новые камушки, сделала выводы.

Меж тем нас с Берком и Юркмезом приняли вполне тепло, как "братьев и сестру" — по собственному выражению освободителей. Иностранное происхождение "сестры" нисколько их не смущало. Но остальным пришлось хуже. Илкера, надсмотрщика, Данте и Ренцо привязали к деревьям. И вновь иностранное происхождение не сыграло для здешних хозяев никакой роли. К галлиндийцам отнеслись точно так же, как к уроженцам Арканзии. То одни, то другие освободители принимались прохаживаться мимо пленников, глядя на них с такой ненавистью, которая, казалось, могла разжечь под деревьями костёр. Периодически в сторону привязанных летели плевки и горсти песка. Похоже, эти люди как следует натерпелись в своё время от собственных хозяев, раз так ненавидели теперь всех, кто официально носил статус свободного человека. Определённо, в своё время я поспешила с выводами, решив, что арканзийские рабы во всём заодно с хозяевами. Удивило меня и то, что Берк с Юркмезом практически сразу же присоединились к остальным в издевательстве над пленниками. Удивило, но почти сразу же показалось донельзя закономерным, хоть я и не смогла бы сразу сформулировать, почему.

Сама же я старалась держаться от происходящего подальше. Села на песок, обхватив руками колени, почти так же, как сидела прежде, до нашего с Данте разговора в Бертане. Тихо поблагодарила рабыню, с ободряющей улыбкой принесшую мне еду и флягу с водой. Но взгляд то и дело возвращался к деревьям и привязанным к ним людям.

А потом подошёл Альтан.

— Наступило время казни, — объявил он.

— Казни? — подняла голову я. — Я думала, будет суд?

— Наш суд краток, — недобро усмехнулся Альтан. — Все рабовладельцы приговариваются к смерти, и приговор обжалованию не подлежит.

— Мой хозяин — галлиндиец, — заметила я. Впервые я назвала Данте "хозяином", не чувствуя при этом прилива всепоглощающей злости. — Он вёл себя со мной корректно. Ничем не обидел. Заботился.

— Давно он тебя купил? — проницательно спросил Альтан.

— Неделю назад, — призналась я. — Чуть больше.

— Он просто не успел проявить свою сущность, — скривил губы Освободитель. — К тому же нам всё равно, как именно рабовладельцы обращаются с рабами. Достаточно того, что они считают себя вправе владеть другими людьми.

Видя, что спорить с Альтаном совершенно бесполезно, я сменила тактику.

— Из этих четверых только двое — рабовладельцы. Один из арканзийцев — надсмотрщик. Один из галлиндийцев просто сопровождает своего товарища.

— Мне это известно, — откликнулся Альтан. Видимо, успел переговорить с рабами Илкера. — Надсмотрщик — это ещё хуже, чем рабовладелец. А оба галлиндийца без сомнения заодно. Но ты права в одном. Арканзийские пленники действительно интересуют нас куда больше. Наши основные претензии — именно к ним.

— Значит?..

Боги, а почему меня так волнует судьба Данте и Ренцо? Не так ли давно я ненавидела их обоих? Не так ли давно желала только одного — оказаться как можно дальше от них, если понадобится, то даже на том свете? Зачем же теперь я рискую расположением Альтана, выгораживая чужих мне людей?

И тем не менее ответ Освободителя заставил моё сердце сжаться.

— Значит, арканзийцев мы казним сегодня. А галлиндийцев оставим на завтра. Пускай проживут ещё одну ночь. А нам и завтра понадобится развлечение. Жизнь в пустыне нелегка. Людям необходимо выпускать пар.

Альтан зашагал дальше, уведомляя соратников о сегодняшних и завтрашних планах. В итоге все собрались в подобие очереди напротив тех деревьев, к которым были привязаны Илкер и надсмотрщик. Каждый из рабов держал камень, некоторые сразу два, в обеих руках. Среди собравшихся были и Берк с Юркмезом.

— Хочешь принять участие в побиении камнями? — спросил меня кто-то из рабов.

Я покачала головой.

Я старалась не смотреть, но то и дело поворачивала голову в сторону деревьев и разъярённой толпы. Я старалась не слушать, но даже заложи я уши, крики всё равно достигли бы моего сознания. Казнь длилась долго. По-моему, бывшие рабы специально кидали камни так, чтобы не сразу задеть жизненно важные органы. Я успела обратить внимание и на их лица — перекошенные от ненависти. Броски сопровождались злобным "Так тебе!", причём иногда это были выкрики, а иногда, едва слышный шёпот. Женщины бросали камни не менее, а то и более, ожесточённо, чем мужчины.

Наконец, всё было кончено. Сначала стихли вопли пленных. Потом, постепенно, сошёл на нет шум толпы.

Я сидела в стороне, обхватив руками колени, и моё тело била дрожь.

Трупы так и оставили привязанными к деревьям в окружении горок камней. Освободители, как ни в чём не бывало, стали возвращаться к своим делам.

— Идём, мы устраиваем торжественную трапезу! — гостеприимно протянул мне руку какой-то мужчина.

Руку, каких-то пару минут назад кидавшую камни в живых людей. На ней даже оставалась пыль с этих камней, он не счёл нужным её стряхнуть.

— Торжественную трапезу? — бесцветным голосом переспросила я. — В честь чего? В честь казни?

Я всё-таки пересилила себя и подала ему руку. Он помог мне подняться на ноги.

— И это тоже, — ответил мужчина. — Но главным образом в честь свободы. Мы празднуем её каждый вечер. Наша жизнь непроста, — посерьёзнев, объяснил он. — Мы живём в тяжёлых условиях, держимся подальше от городов, перебираемся по пустыне с места на место, благо наперечёт знаем все здешние колодцы. И не знаем, как долго это продлится. Так что каждый новый день свободы для нас — это праздник.

Бывшие рабы и правда стали праздновать. Ели, пили, шумно переговаривались, потом кто-то даже начал петь. Вскоре к нему присоединилась ещё пара голосов.

— А что теперь будет с нами? — спросила я у Альтана, когда подвернулся удобный момент.

— Вы теперь свободные люди, — торжественно ответил тот. — Так что вправе поступать, как захотите. Можете остаться с нами. А можете уйти в жилые места. Один городок находится не так далеко отсюда. Но только должен предупредить: раба, путешествующего в одиночку, поджидают крупные неприятности. Однако если захочешь рискнуть, это твоё право.