Государь поневоле (2)

Я помнил, что все одно, лет через пять максимум, с Крымом поссоримся, и тот же Голицын поведет войска на татар. Повторил: проще обещать крымчакам рост поминок, да не платить, а деньги тратить на свое войско. Прямо так в лоб и спросил бояр: Почто мы должны кормить чужое войско, коли свое голодное? Если турки собираются на Империю идти, то и татар они будут с собой звать. А значит, и воевать с нами им не с руки. Грозиться набегами могут крымчаки сколько угодно, но на большую войну не решатся. Меня неожиданно поддержал какой-то видный ростом боярин из думских. Имени его Пётр не помнил, а спросить было не у кого. Он долго говорил о подлой сути крымчаков, которую никакие дары не исправят и от набегов не удержат

Потом всё-таки подключился молчавший до этого Зотов. Он предложил денег послать саму малость, в десятую часть от собранных, и дать их самому послу, да немного хану, а про остальное отписать, что будет дано следующим годом. Про городки запорожцам ничего не писать, но камни покупать у них по цене втрое, а им сказать тайно, что это будет им царское жалованье, камни ведь того не стоят. Хана же другой грамотой известить, что денег мы казакам слать не будем, и городки им строить не указали, а покупка камней — то дело царское для радости пресветлых государей и коли османы таковые камни в своей земле найдут, то и те камни мы прикупим. Эту позицию поддержал и Украинцев.

Василь Васильевич задумался и нехотя одобрил. Сошлись на том, что в Посольском подготовят новую грамоту и отдадут послам уже без государей, малым выходом. А к гетману и на Сечь отправят дьяка Семена Алмазова с дарами к старшине и тайным наказом как государево жалование войску учинить, что бы до времени турок к войне не вызвать. Решили и двинулись на обедню.

8

После дневного сна, которым я с удовольствием воспользовался, меня отправили с сестрой играть на потешный двор. Особого настроения к забавам не было, поэтому упросил матушку дать нам погулять по кремлевскому саду. Выход туда из-за присутствия Наташи затянулся и полуденный зной уже стал спадать, когда мы наконец подошли к садовой ограде.

В саду Матвеев, конечно, пытался подвигнуть меня на забавы, но я не повёлся. Заметив в углу малинник, забрёл туда и стал выискивать поспевающие ягоды. Сестрица, естественно составила мне компанию и попросила рассказывать ей об утренних событиях. Так как кругом было полно чужих ушей, озвучивать рассказ помогал Пётр.

Как только успел я закончить пересказ приема и начал описывать "сидение", со стороны Чудова монастыря в сад спустился Зотов. Пришлось прерваться — уж очень я хотел быстрее услышать, почему он отсутствовал на именинах. Вот только из-за окружающих хорошо поговорить не довелось.

После приветствия спросил:

— Отчего ты, Никита, на пиру моем не был?

— Прости, Великий государь! Хворь меня одолела, и не мог я быть у тебя на именинах. — И бух в ноги.

Меня аж передернуло от удивления. Меньше всего я ожидал такого от Учителя. Насилу Пётр удержал мой порыв, кинутся поднимать его.

— Полно, полно, Никита Моисеевич! Вины твои отпускаю, ибо здравие наше в руках божьих и не в силах человече знать день завтрашний. Встань и расскажи толком, какая хворь с тобой случилась. — На этих словах Учитель поднялся и, слегка хмурясь, взглянул на меня. И тут я уловил исходящий от него легкий похмельный аромат. — Ужель птичья болезнь? — Зотов сильно смутился.

— Прости, Пётр Алексеевич, — начал он опять виниться — Во середу навестили меня, холопа твоего...

Я не выдержал и негромко сказал ему:

— Так, Учитель, довольно холопиться! Может тут так и принято говорить с царем, только уж не Вам!

— Хорошо, хорошо, Дима, только действительно стыдно! — так же тихо отвечал он.

Я махнул рукой, показывая, что проехали эту тему. А нормальным голосом произнес:

— Так кто говоришь, навестил тебя, Никита, во середу?

— То боярин князь Фёдор Ромоданович, Сыскного приказу голова, и голова Аптекарского приказа окольничий Андрей Виниус честь мне оказали. Спытали мы с ними новоделанный эликсир, что живою водой латинянами зовется или аквавитой. Сей эликсир есть вино хлебное с моего завода, привезённое третьего дня с обозом для царского стола, как светлой памяти государь Фёдор Алексеевич повелел. Он же указал проверять его голове Аптекарского приказа под надзором думного боярина. — Зотов немного помолчал, подбирая слова. — Горазд пить князь Ромодановский, да и дьяк Виниус от него не отстанет, даром что иноземец. Аз грешный уже не молод и ливер мой не в силах ныне. Вот по сему делу и приключилась со мной вчера хворь великая. Уж и не знаю, как на глаза матушке-царице показаться. Присылала она за мной вчера, и не раз.

— Не велика беда, я сам её просить за тебя буду. Да и виделась она с тобой уже ныне в Думе. — Тут я заметил, что Родион Стрешнев, доселе мирно дремавший на скамейке, стал проявлять заметный интерес к нашему разговору. Счёл необходимым перевести разговор на другую тему. — Кравчий мой, князь Голицын, обещался, что есть у тебя для моей потехи новые игрушки.

— Конечно, Великий Государь! Кланяется тебе, на твои светлы именины, Никитка сын Антуфьев самобеглой повозкой, кою он измыслил для твоей забавы. — И дьяк забрал у сопровождавшего его слуги ящик. Раскрыл его. Там была искусно выполненная модель локомотива с одним вагончиком. — Только, Петр Алексеевич, надобно на ровной доске пускать сию игрушку.

Я согнал со скамьи Стрешнева. Учитель вытащил небольшой ключик и стал заводить механизм. "Конечно, двигается он видно пружиной, как заводные машинки из моего детства". Когда это чудо пробежало от одного конца доски до другого, мое сознание окатила такая волна радости носителя, что я невольно упустил контроль над телом. Рядом захлопала в ладошки Наташа. Петр засмеялся, схватил "паровозик" и стал его вертеть, рассматривать.

Игрушка весила, наверное, с килограмм. Сделаны и локомотив, и вагон были из меди или бронзы, и украшены серебром. Часть выступающих элементов я опознал как имитацию паровой машины.

— Никита, а как? Чего он сам бегает? Что там? — Ребенок затруднялся точно сформулировать просьбу показать, что заставляет игрушку двигаться.

— Вот, государь, у колеса есть небольшой крючок. — Зотов рукой отодвинул защёлку, и медный бок локомотива откинулся в сторону. Внутри я ожидаемо увидел простейший привод от пружины с редуктором и маховиком. Пётр же, сразу полез внутрь, а я не стал его тормозить, ведь даже если он поломает, то не страшно сам и починю. "Если конечно инструмент найду".

Царю захотелось самому запустить игрушку. Он закрыл панель и взял протянутый Учителем заводной ключ. Пришлось немного подсказать, куда воткнуть его и как повернуть. Пружина была довольно тугая и требовалась изрядное усилие царя, чтобы пересилить её.

Вжик! Бум! "Паровозик" быстро проскочил скамью и хлопнулся в траву. Колеса быстро провернулись и замерли. Царь поднял игрушку и быстро побежал обратно во дворец. Я так и продолжал наблюдать со стороны, не вмешиваясь в поведение носителя.

Эскорт догнал царя только уже на подходе ко дворцу. Первым, конечно, был Матвеев, за ним топали остальные. Ошарашенный народ во все глаза смотрел, как молодой государь один вбегает на Красное крыльцо.

Поднявшись, Пётр остановился, поставил локомотив, поправил вагончик и принялся заводить пружину. На этот раз игрушка пробежала метров восемь-десять, почти до конца перехода. Ребенок бежал за ней и радостно смеялся. Потом вновь завел и отправил его обратно.

— Андрейка, пускай его взад. Заводи! — Царь не стал возвращаться, а ждал, когда Матвеев запустит локомотив обратно к нему.

Так игрались мы довольно долго, пока не заболела царская десница. Пётра это не смутило, и он уже хотел заставить кого-то из толпящейся кругом дворни заводить для него пружину, когда я заметил, что Учитель явно что-то хочет сказать. Мягко пожурил царя, что тот забыл поблагодарить за подарок. Тот подскочил быстро подбежал к Зотову и обнял его.

— Спасибо, Никита! Спасибо, потешил! Проси чего хочешь! Велю!

— Великий государь, дозволь просить не за себя, а за крестьянина тульского, коий поклонился тебе сей игрушкой. Наветами завистников ввергнут он был в долги большие пред казной. Но, то дело не великое, обещался я за него в грамоте недоимку возвернуть, токмо остался он все ещё на съезжей. Приказной дьяк там из близких свойственников Толстых и Милославских будет. Подбил он своего закупа крикнуть "слово и дело". Чаю, грозит нашему умельцу пытка страшная. Хоть доносчик из записных клеветников, да и кат подкупленный шибко пытать его не будет, но надобно, чтобы ты, Великий государь указал вину Никите Демидову сыну Антуфьеву отпустить и к себе в Верх взять.

— Постой, Никита Моисеевич, Голицын с собой в Тулу брал мой указ того крестьянина в Москву слать в мои работные люди. Тут и будем вину его разбирать. Ужели тульскому воеводе царь не указка?

— Кхм-кхм. — замялся Зотов. — Видишь ли, Пётр Алексеевич, надобно теперь для приказных, что бы указ сей царевна собственноручно надписала. Боюсь, не выйдет у князя привезти Демидова ко двору.

"Бл..! Облом! Майор-то разве не знал? Но злиться-то не на кого! Власть сам отдал". — А вслух, через носителя, сказал:

— Так идем к сестре! Еще один указа напишем. Ужели она откажет в такой малости!

— Погоди, государь, негоже без матушки к Софье ходить.

Мы двинулись в покои к Наталии Кирилловне. В дверях платы нас встретил Абраша Лопухин, посланный за Петром и Зотовым. Он поклонился царю, сделал "страшные глаза" Учителю и сообщил о желании государыни поговорить с сыном. Что ж, за этим сюда и спешили.

Вошли в горницу. У царицы был небольшой междусобойчик с боярами Ромодановским, Стрешневым (Тихоном) и Черкасским. Пётр еще не вполне отошел от взрыва эмоций, и я поторопил его поделиться своей радостью с матерью.

— Матушка, матушка — с порога начал царь — глянь-ка, какую чудную потеху привёз мне из Тулы Никита! — И, подбежав, он сунул в руки оторопевшей царицы "паровозик".

— Погоди сынок, не след так ...

— Матушка! — Перебил Пётр — Вели забрать умельца, что сделал мне возок самобеглый, в Преображенское. Умучают его сёстрины ближние.

Тут он обратил внимание на сидящего в стороне князя Ромодановского:

— Боярин князь Федор Юрьевич, то твои дьяки в Туле моего человека примучивают!

— Погоди, Пётр! Расскажи толком, какого человека? Не того ли холопа, за кого князь Борис просил? Так я тому не противилась... — Она обратила свой взор на не смевшего поднять глаза Зотова. Спросила: — Поздорову ли ты, дьяк Никита Моисеевич? Как хворь твоя, унялась ли?

— Поздорову, государыня-матушка. Спас господь, унялась моя болезнь. — Отвечал тот с поклоном.

— Знаю твою болезнь, дьяк! Только не ко времени она приключилась. Среди двора бают, как оскоромился ты в среду. Ужель дня ждать не мог? Чай на пиру, то не зазорно было б вином веселиться! Не жданно от тебя такое поношение царской чести.

На Учителя мне было больно смотреть — казалось ещё немного и он кинется опять в ноги молить царицу о милости. Видно это был не первый срыв. А ведь в прошлом теле Олег Александрович держал себя трезвенником. Петру тоже не понравилось раскатывание его наставника матушкой в тонкий блин, и он сам, без моей подсказки вмешался.

— Матушка, Никита уже повинился предо мной и я на него не в обиде. Прости и ты его!

Наталья Кирилловна недовольно взглянула на перебившего её выговор сына. Но сказать ничего не сказала, а снова обратилась на дьяка.

— Я простил Никиту, государыня! И в опале ему не быть! — уже громче произнёс царь.

Опять долгий взгляд в глаза сына. Я прячусь в подсознании, доверяю Петру самому разрулить ситуацию. Царица вздыхает:

— Но, коли государь простил тебя, дьяк, то и я прощаю. Будь по-прежнему люб нам.

Зотов поклонился царице. Та уже милостиво сказала:

— Сказывай, Никита Моисеевич, государь наш зело несдержан и радостен своей новой игрушке. О чём дело стало?

Учитель сжато описал бюрократическую коллизию с указом.

— Почто Пётр Алексеевич не указка для твоих людей Федор Юрьевич? — грозно спросила царица Ромодановского.

— Так, великая государыня, об том договорено было в думе, что быть всем служилым людям в Московском царстве за указом Правительницы Софьи Алексеевны и без её дозволения никого наверх не брать. — Отвечал Ромодановский.

Зотов поторопился пояснить:

— Тот человек, хоть и беспороден, но весьма полезен будет, я мню, для заводов государевых. Вельми разумно писана челобитная и искусны диковины, коими поклонился он. Прошу, Великая государыня, не оставь своей милостью, помоги его взять ко двору в потешные работники.

Не перехватывая управления, я попытался воздействовать на носителя. Пётр легко понял требуемое и поддержал просьбу Учителя:

— Матушка, я уж и указать это готов наново, но надобно с царевной говорить, а помимо тебя делать сиё я не желаю. Прошу я тако ж вели стольнику твоему Аврааму Лопухину поспешать в Тулу неоплошно с тем указом и быть при страже у сего Никитки, покуда тот на Москве не будет. А кравчего моего князя боярина Голицына обратно повертать.

— Не можно это, сын мой, дворянину московскому и стольнику у крестьянина подлого рода за стражей быть! То великое умаление чести его будет. А через то и царской чести!

Я взглянул на Зотова, ища поддержки. "А, ладно, попробуем так. Ну, Петруша, переводи!"

— Так я в службу возьму его и дьяком готов дарить. Коли он умен, так как Учитель мой говорит, так пускай будет сей Никита помощником в новом классе государевом. И будет стольник твой не крестьянина везти, а следить за приказными князя боярина Ромодановского, чтобы вреда ему в дороге не делали. Пошлешь ли кого из приказа, Федор Юрьевич?

Тот степенно в ответ:

— Пошлю, государь, коли ты велишь, да брат твой единодержавный сиё подтвердит. Опричь его не могу, не гневайся.

— Так пошлите кого до Софьи, скажите говорить с ней хотим немедля!

Царица не торопилась озвучить свое решение.

— Петруша, чем же так мил тебе сей Никитка, что ты так хлопочешь за него? Зачем так поспешать-то и Абрама посылать? Мню я можно с подьячими на Москве в приказ быть. А коли поучат, так с него не убудет. Не пристало государю о столь малом думать.

"Ну что за времена! Лупят народ, почем зря, и считают это нормальным!"

— Матушка, но посмотри, какая диковина тем крестьянином сделана. Разве кто из кремлёвских мастеров годен такое измыслить? Потому и надо послать надежного человека, проследить, чтобы вреда новому работнику от лихих людей да от стряпчих или каких иных сильных не было. — Мой носитель слегка разволновался и "дал петуха" — Матушка — царица!!!..

Наталья Кирилловна поспешила согласиться:

— Хорошо, хорошо, Петруша. Будь по-твоему. Абрам Ларионыч, — обратилась она к Лопухину — езжай, сготовься, завтра поутру спеши в Тулу. Крестьянина того, вызволи из темницы да сюда вези. А князь боярин Федор Юрьевич с тобой своего дьяка пошлёт.

Ромодановский закивал:

— Так, так, государыня. И дьяка Семена Писцова, лучшего из моих спомощников, и наряд приказной в помощь отправлю. Надобно смотреть на избу Тульскую, что за люд у меня там, на съезжей, правит.