"...Пропал Без Вести, Вероятно, Погиб..." часть третья

— Так. Ясно. В общем, волки, оперативно допиваем кофий и убываем... Латыша надо сюда доставить... Да кассет, что ли, набрать поприличнее — напрокат...

— Да доставим. Я уже с Пятым обговорил, и насчёт тачки утряс. Всё путём будет, Вовка...

* * *

Когда Кэп и Ко доставили Яна домой, в квартире явно обнаружились признаки разумной жизни. Столпившийся в крошечной прихожей народ услышал шлёпанье босых ног и мурлыкание, а затем через холл несколько раз пронёсся рыжий смерч — казалось, в трёх направлениях одновременно. Параллельно с этим из левой комнаты доносился тихий шелест и нечто типа сдавленной ругани, а в кухне что-то завывало, неопределённо шумело и хлопало.

Несколько секунд группа озадаченно прислушивалась, пытаясь понять, что бы это значило; только Фома, сразу сориентировавшись, разулся и вылез в холл. Наконец Костик материализовался собственной персоной. Он действительно был бос, а из одежды на нём наличествовали шорты из камуфлированной ткани невероятной бежево-оранжево-красной расцветки с бирюзовыми вкраплениями (триста четырнадцатая резонно считало это безумием и извратом, но сам Костыль утверждал, что это — крутейший камуфляж "вельдт" из Южной Африки); на голове Мешка была косынка из той же ткани, — он явно занимался какими-то экзерсисами в области экстремистской кулинарии.

— Сограждане, просьб разуваться! Мы тут всё отдраили, полы в смысле... А, Ян, ты ещё жив, снайпер? Как твоё ничего, Латышский Стрелок? Ты ещё на одной ноге, или уже на полутора?

Латыш отлепился от косяка двери, к которому прислонялся лбом, и улыбнулся углом рта:

— Прости, борода, сегодня пока ещё не пляшу. Полторы ноги... Но за ухи буду тянуть с превеликим удовольствием! Нагнись, верста коломенская, не дотянусь!

— Тебе можно. Только совсем не повисни, ведь оторвёшь — куда серьги вдевать буду?

— В нос! — отозвался с дивана Гриц.

Из левой комнаты высунулся Ромка, явно не желавший пропустить шоу.

— Извиняй, Фома, девушки против: целоваться с серьгой в носе сложно... — Мешок наклонился. — Ой! Ай! У-у-у-у! Ян, полегче, что ли!.. А-а-а-а! Ой! Шесть! Латыш, оторвёшь, — кто пришивать будет?!

— Я! — Мерзляков пристроил кроссовки на галошницу и боком просочился в холл мимо вопящего Кости и Яна, намертво вцепившегося в Мешковские уши. В холле Игорь присоединился к Фоме и Серёге, оккупировавшим здоровенный кожаный диван.

...— Ой! Девять!..

— Половина — позади! Терпи, казак! — Стрелок подходил к дёрганью ушей творчески и основательно. — Расти большой, не будь лапшой!

— Я — не казак! Это Гриц у нас — казак! Ох! У-у-у-у! Куда ж мне дальше-то расти?! Ты ж Джо так не тянул! Это ему расти надо!!! Семнадцать! Ой!

— Ничего, какие его годы... И вообще, "расти большой, не будь лапшой" — это не тебе, а твоему... Всё, живи, — Ян наконец отпустил Костины уши, теперь — ярко-малиновые, забивавшие яркостью даже "вельдт" косынки.

— Уф! — Костик попытался прикоснуться к уху и отдёрнул руку: саднило безбожно.

— Что, обжёгся? — меланхолически поинтересовался Рэм. — Н-да, Костыль, от них теперь прикуривать можно... — он вновь исчез в левой комнате, и загадочный шум возобновился.

Латыш доковылял до дивана. Опираться на раненую ногу было пока больно. Народ сдвинулся, освобождая место. Ян рухнул на диван и стал оглядываться: он не был в этой квартире пять лет; жильцы, обитавшие в ней кое-что поменяли, хотя и несильно; но к самой мысли, что эта хата — его дом, приходилось привыкать заново.

— Где стол ставить бум? — Стрелок не сразу сообразил, что вопрос Мешка адресован к нему, а когда понял, пожал плечами:

— Да — где удобней. Аменины — твои, нет?

— А хаза — твоя, Латыш. Как ты скажешь...

Стрелок снова пожал плечами. Он понимал, что так, как было раньше, в этом доме всё равно уже не будет. Так какая разница, где ставить стол?

— Ставь в той, с балконом. Половина народа курит.

Костыль кивнул и упорхнул на кухню. Оттуда вновь раздались лязг, вой и другие наводящие ужас звуки.

— А как было у вас? — поинтересовался Кэп, рассматривая бронзовую люстру под самым потолком. Люстра была не электрическая, а со свечами. — "Интересно, как их зажигают?"

— В комнате с балконом жил я, в той, — Ян показал на правую комнату, — Айна, а эта, — он ткнул пальцем в левую, на пороге которой как раз показался сосредоточенно жующий спичку Ромка, — была типа гостиная...

— Лады, ща стол поставим... Костыль там что-то грандиозное готовит, судя по всему. Мешок!

Костя вынырнул из коридорчика, ведущего в кухню, напевая:

— Ни минуты покоя, тра-ля-ля-ля, ни секунды покоя... Вызывали?!

— Ты на сколько рыл жратву рассчитываешь? Мы триста первую зазвали в полном составе. Ты думаешь, они отказались?

— Полагаешь, я не просёк ваши коварные планы? Эт ты перед Стрелком оправдывайся: ему хату в руины превратят, мне-то — чё?

— Со мной согласовано, — Ян встал с дивана и осторожно двинулся в сторону правой комнаты. Гришка дёрнулся было помочь, но Латыш мотнул головой: — Я — сам.

— И ты дал "добро"?! — Мешок схватился за голову. — Аллах акбар! Снайпер, а тебе точно только ляжку прострелили?! В голову не рекошетнуло, а?!! Они же разнесут тут всё к едрене фене!!!

— Ничего, зато Тоха попоёт... — Стрелок добрался до двери и оглядывал бывшую комнату Амазонки сквозь бамбуковую занавеску.

— Да, уж он те попоёт... Пам-пам-папам-пам-папам-папам-папам..! Рэм, свободен? Потусуемся?! Водяру в ванну пхни, в холодильниках места нет. Ты слыхал, я ж говорил: Кэп воспользуется беспомощностью Яна... Вовк, эт — статья... На сколько ты зазвал эту безбашенную команду? Латыш! У тя какие-нибудь тайники здесь есть, панели там сдвижные, люки поддиванные?

— Не в курсе... А что?

— Надо ведь тарахтелки куда попрятать по изъятии. Фома, простучи стены, понажимай гвоздики... Тайники должны вноситься в реестр как отдельный вид матценностей!

— Пусть поиском "не ребёнок" займётся, у него опыт есть, — Гриц зевнул. — А на баланс, так и быть, поставлю...

— К семи они будут.

— А, как классические вампиры — после захода солнца!

И был вечер, и было утро, день первый...

...На столе — остатки прежней роскоши (а было — шик-блеск!). Снаружи — непрекращающийся ливень, — господа из Небесной Канцелярии, вам не надоело? Хорошо, квартирка у Латыша — что надо, двадцать человек в ней растворились, — и не видать... А чего особо видать-то сейчас: большая часть храпит по боковым комнатам — кто с относительным комфортом, кто — вповалку.

В большой комнате над разгромленным столом можно топор вешать, — несмотря на открытую балконную дверь: Тохе лень сдвигаться с места и он курит, возлежа за столом, аки древнеримский патриций. "Беломор", естественно. Когда это "Интрудер" курил что-либо другое, а? Родственников по одну сторону океана это шокирует, а у родичей по другую — вызывает сложные чувства. Между прочим, Антон не отставляет инструмент, хотя слушателей нет, ну, — почти нет: "обмытый и пропитый" Мешок стоит с Кэпом на балконе. Костя курит, Вовка слушает монотонный рёв ливня и думает о своём. Те минуты, которые бывают иногда после хорошей дружеской пьянки: чистая незамутнённая лирика — с редким переходом на деловые моменты.

— Костыль, ты на опохмел чего оставил? А то эти убивцы проснутся часов через несколько с квадратными бошками и разнесут всё, что осталось...

— Обижаешь, начальник. Правда, проверить надо, всё ли на месте... — Мешок щелчком посылает в мокрую тьму бычок.

— ...Я тебе напишу

Через час после схватки... —

— доносится из комнаты за спиной.

— Что-то Тоху на лирику повело.

— Да ладно... Кто там из отечественных классиков базлал, мол, песне не обязательно призывать идти громить Зимний дворец?!

— Хрен его знает. Раз про Зимний — кто-то из Питерских бардов. Наверное...

— Да это — не бард, а рокмен, вроде...

— Может. А разница?

— Да никакой, в принципе... Кэп...

Окно — через тёмное окно от балкона — открывается, из него доносится шум, и чья-то рука вытряхивает пепельницу.

— ...Та-а-ак!

— Брось, Вовка! Мы-то — тоже...

— Нет, мы-то — у себя дома. Ну, у Яна. А это...

— Брось, Вовка! Ну, Тохе скажи. Он им начистит все имеющиеся в наличии органы.

— Ладно, — Кэп остывает. — А кто там, кстати?

— Шил и Чернышовы. "Интрудер" их загрузил типа, чтоб посуда была... Ну, ты понял, в общем...

— Так там — посудомоечная машина, работы-то...

— Всё равно: принеси, загрузи, не разбей. Мы ж тут самые трезвые, не считая мелких.

Где-то далеко, за домами, долго проскворчало — проехало одинокое авто.

— Время?

— Пятый час. Рассвет на носу.

— А спать неохота.

— Что-то Тоха примолк... Заснул, что ли?

— Ну вот ещё! — голос "Интрудера" сопроводился преувеличенно громким чавканьем. — У меня — обеденный перерыв. И девушка отдохнуть хочет.

— Итак, граждане, вы смотрите четыреста восемнадцатую серию полюбившегося вам сериала "Римская оргия", — Костыль переместился в гостиную. — Краткое содержание предыдущих серий. Главный герой, Антоний Гиперборейский...

— Здоровеньки булы! — в дверях нарисовался Гришка с заспанным выражением на помятой физиономии. — Цэ що: поздня вечеря, чи ранний завтрак?

— Он, — "Интрудер" ткнул ложкой в Мешка, — утверждает, что римская оргия.

— Не, для римской — гетер не хватает, — Фома обошёл по периметру стол, отломил от лежащей на нём грозди бананов один, очистил и задумчиво начал жевать.

— Да, притомил он свою гетеру, — Костик плюхнулся на стул и придвинул к себе плошку с рисом. — Затрахал, в общем. Тох, ты бы хоть узнал, как её зовут, а то живёшь с подругой полгода, а имени не знаешь.

"Кремона", подаренная Антону его российскими родственниками, действительно была безымянной, хотя гитарные "личные имена", типа Маруся, Юля, и т.п., — дело вполне обычное.

— Это — не повод для знакомства! — "Интрудер" одной рукой погладил гриф лежащей у стены "девушки", а другой налил в коньячный бокал какой-то "краски". Принюхался, поморщился, потянулся за бутылкой. — Блин, кто покупал эту муть?

— Кто-то из твоих, Тох. У меня была водяра, пиво да белый сушняк. А там — что?

— Хрен знает. Написано "кагор".

— Так можэ, вин и е?

— Если это — кагор, то я — Нострадамус! Что я, кагор не пил?! Урою уродов! Всех.

— Кэп, кава е? — Гриц дожевал банан, взялся за второй.

— Что, Фома, головка — бо-бо, денежки — тю-тю, во рту — бяка? — поинтересовался Антон.

— Що, у мэнэ — гроши тю-тю?! Типун тоби на язык! Тильки жор замордовав, бисов сын!

— Пойду, посмотрю насчёт кофе, что ли... — Вовка, вполуха слушая ненавязчивый трёп, произвёл экспресс-смотр своих внутренних ощущений и выяснил, что ему не хватает именно кофе.

— Кэп, ты там моих озадачь, а то они расслабились, чертополохи поникшие. Шила заставь, нефига ему бездельничать. Тебе, старшина, неприлично самому кофей варить!

...Растворимый кофе в этом доме не котировался: узнав, что в кухонном арсенале Стрелка имеется электрокофемолка, Костыль купил аж два кило "Арабики" в зёрнах, пижон.

...— Дедовщина... — проворчал Хохол, дожёвывая.

— Ефрейтор Фоменко! Чья бы корова "му!" Кому кофе варить будут?! — задохнулся от возмущения "Интрудер". Мешок начал беззвучно ржать.

— А що, тильки мэнэ — кава? — Гриц изобразил простодушное удивление. Почти получилось.

— Это — не дедовщина, а субординация, это я, как будущий юрист, говорю. Короче, кому ещё кофе? Всем.

В холле Кэп обнаружил Мерзлякова, углубившегося в какую-то книгу.

— Ты что делаешь? — представить кого-либо, даже себя, после пьянки — с книгой! — Вовка был абсолютно не в состоянии.

— Похмеляюсь, — совершенно серьёзно ответил Игорь.

— Чем?!

— Первичной обработкой огнестрельных ранений. Знаешь, рекомендую: весьма протрезвляет.

— Спасибо, доктор, — Кэп слегка повернул обложку и прочёл: "Военно-полевая хирургия". Кажется, Мерзляшины однокурсники расшифровывали ВПХ как "Все Помрём Хором" или что-то в этом роде... — Кофе буш?

— Не откажусь.

Вовка мельком глянул на иллюстрацию, его передёрнуло. Действительно, протрезвеешь только так.

В кухне братья Чернышовы дружно надирали Шила в карты.

— Кофе? — спросил Димка, тасуя колоду. — Сколько?

— На пять рыл. В общем, вари ведро, не ошибёшься.

Андрей, надев на голову кастрюлю, изобразил стойку "смирно" и брякнул:

— Есть сварить ведро кофе, товарищ старшина! Разрешите исполнять?

— Отставить, рядовой Чернышов! Старший сержант Русецкий предпочитает кофе, сваренный рядовым Шиловым. Исполняйте.

Братья захихикали. Вит извлёк из посудомоечной машины груду тарелок и полез за кофемолкой.

В гостиной Кэп застал "Интрудера", подстраивающего гитару (видимо, обеденный перерыв закончился), Мешка, пытающегося есть рис палочками и матерящегося по этому поводу (удавалось подцепить по одной рисине), и Фому, дожёвывающего банан, судя по горке шкурок — третий.

— Гринь, а чё ты в Канаде делать будешь, там бананы не растут? — Костыль с отвращением посмотрел на палочки, кинул их под стол и взял ложку. — Не, лучше быть белым человеком!

— Писля сала сама найкраща закусь — бананы! — объявил Гриц, наливая себе в ближайшую посудину. — А в Канаде бананы — ноу проблем...

— Изощренцы! — высказался Антон, закуривая. — Что спеть-то?

...Из коридора послышался шум, словно кто-то пытался изобразить строевой шаг. Через миг на пороге нарисовалась дежурная кухонная троица, выстроившаяся наподобие почётного караула, и Димка отрапортовал:

— Здравствуйте товарищи начальники! Товарищ старшина, разрешите обратиться! Старший дежурный по кухне рядовой Чернышов Дмитрий!

— Ню-ню... Обращайтесь! — Кэп пытался разыскать на столе что-нибудь, что можно выпить, но душа упорно просила кофе. Вот ведь!

— Товарищ старшина! Заказанный Вами кофе в количестве одного ведра по Вашему приказанию прибыл!

В самом деле, Виталька весь скособочился под тяжестью ведра, которое он старался держать наотлёт (горячее, зараза!). В таком положении стараться держать строевой шаг, — хм... У Андрюхи в руках был глухо брякавший полиэтиленовый пакет.

— Поставьте на... пол, боец. Сюда.

— Разрешите вручить аксессуары товарищу старшему сержанту?

— Вручайте.

Под хмыканье "товарищей начальников" Димка с самым серьёзным видом передал Антону пакет, после чего вся команда совершила разворот и убыла на кухню.

— Да уж... — "Интрудер" извлёк из пакета половник, затем — пять пластиковых кружек, все, кроме одной, — "именные". — Блин, не придерёшься. Наливай, Кэп. Что спеть-то?

— Мерзляш, топай сюда, кофе приехал!

— А я уже здесь, — Мерзляков стоял в дверях, заложив "Хирургию" пальцем. — Свет погасите, волки, светло уже.

— Пойти, что ли, заначки проверить?

— Не грузись, Костыль. Я своим гаркну "Подъём!", застрою и поведу в ближайший пивняк.

— А как же сладкое слово "халява"?

— Хватит, на халяву уже укушались за ваш счёт, и так Фома уже скрипит зубами, аж на улице слыхать. И вообще — за такое, — Антон ткнул в бутылку с "кагором", — бошки пооткручивать надо. Блин! Ладно, строить-топать лень... Зашлю за розливным! Последний сто сорок первый китайский раз спрашиваю: что спеть?! Аменинник, заказывай, пока я добрый!