Небесное Притяжение

— Максим, хватит, отстань, — поморщился Димка, раскрыл книгу.

— Не отстану. Почему ты ничего не помнишь? Ничего из того, как заболел, и как нас сюда привезли? Почему никто из вас этого не помнит?! А я помню другое?

— Не знаю, — ответил Димка не отрывая глаз от стихов.

— Хочешь, я расскажу версию, как мы сюда попали?

— Какую версию? — Димка вздохнул и нехотя закрыл книгу.

— Блин, мой клоновый Бог, — я откинулся на подушку и закрыл глаза.— Лучше бы этого не было и ты оказался прав, — прошептал я.

— Я слушаю.

— Слушай. Хочу, чтоб ты внимательно выслушал, не прерывая и не делая скороспелых выводов. Отнесись к рассказу без предвзятости.

— Такое длинное вступление настораживает, — Димка рассмеялся.

Я медленно, стараясь припомнить все детали, поведал Димке о последних событиях в роте: своей стычке с Рыжковым и ночной тревоге. О том, как нас привезли на Пикет и ночном разговоре об НЛО.

Здесь Димка заинтересовался.

— НЛО? Что я тебе говорил?

— О том, что про НЛО открыто заговорили с 1947 года и называли их "летающими сковородками", — я откинул простынь, сел на кровать.

— А, история американского пилота Кеннета. Я тебе не рассказывал о нем раньше?

— А ты помнишь, как мы раньше разговаривали об НЛО?

Димка задумался.

— Нет не помню.

— Конечно не говорили! — возмутился я.

— Что еще?

— Ты рассказал, какие типы НЛО чаще всего встречаются и гипотезы их возникновения.

— А про контакты я тебе говорил?

— Про какие контакты?

— Их разделяют на три типа, — воодушевлено заговорил Димка. — К контактам первого типа относят наблюдение объекта в воздухе, с расстояния 200 метров и больше. К контактам второго типа относят наблюдения посадки НЛО и самих НЛОнавтов. Третий тип, самый редкий...

— Да подожди ты с контактами, вначале дослушай.

— Я слушаю.

— Рассказать про то, какие бывают контакты тебе не дал Маркулис. Он прогнал меня спать, а ты заступил на дежурство. Утром, Маркулис послал меня в лес, отыскать овраг с ручьём, набрать воды для влажной уборки Пикета. Теперь слушай внимательно. Я отыскал тот ручей, набрал воды и решил немного расслабиться, присел на берег у камня. Где-то через пол часа, я услышал крики — меня звали, но торопиться никуда не хотелось. Маркулис обещал устроить боевые занятия и соревнования по армреслингу.

— На него похоже.

— Я нашел заросли папоротника, выбрал местечко поукромнее и уселся почитать газетку.

— Скажи лучше — посрать, — хихикнул Димка.

— Ты слушай.

— Я слушаю.

— Когда меня звали, наверняка объявили тревогу, ведь мы находились на боевых учениях. Уверен, что Маркулис не ожидал, так скоро, объявления тревоги, иначе он меня бы не отпустил, а отделение не отправил бы загорать. Ведь этот педант ни за что не отклонится от приказов и действует строго по графикам и планам.

— Есть у него такие пунктики.

— Я сидел в папоротнике, читал газету и на меня упала тень. Я задрал голову и увидел НЛО.

Димка расхохотался.

— Вот так всегда, когда не ждешь, в самом неожиданном месте...Снежный человек рядом не пробегал?

— Послушай, Дима, серьезно говорю, — наши глаза встретились. Димка покраснел и пробормотал:

— Извини.

— Извиняю.

— Контакт первого рода — наблюдение полета.

— Кстати, знаешь, что хранится в комнате Черной Бороды, за амбарным замком?

— Что?

— Ящики, а в них скафандры.

Димка улыбнулся, но смеяться не стал.

— Я тебе рассказывал, что один из таких ящиков, который Маркулис называл саркофагом, мы привезли на Пикет.

— Рассказывал.

— Это особенные скафандры, похожи на те, что показывают на космонавтах. У этих есть ранцевые, реактивные двигатели. После объявления тревоги, Маркулис выдал вам автоматы, сам облачился скафандр.

— НЛО и космонавты — анекдот, — хихикнул Димка.

— Может и не НЛО, а специальный военный объект, как наши войска, проходящий полевые испытания. Мы сейчас ни с кем не воюем, а где-то и на ком-то, надо испытывать военные разработки.

Лицо Димки стало серьезным.

— Эта штука в небе, даже не могу объяснить — она напугала меня. Внушила страх и ужас и еще, от нее исходили такие волны ненависти, что я попал под их влияние. Я услышал стрельбу из автоматов, и с внушенным, так я считаю — специально внушенным чувством ненависти и гнева, помчался в сторону Пикета. Тень от летающей тарелки — темная, фиолетовая, покрывала всю поляну. Такое ощущение, словно Пикет оказался под колпаком. Вы стреляли по тарелке из автоматов, а Маркулис в скафандре, улетал прочь. Наверняка скафандр защищал его от пуль и от излучения, которое шло от тарелки. Я увидел, как Дылдин опустился на колени и стал стрелять в Сергея. Хвостов со штык-ножом набросился на Рыжкова.

— А я?

— Ты продолжал воевать со специальным военным объектом.

— Ты хочешь казать, что на Пикет напало НЛО и применило некое лучевое оружие?

— Нет.

— Ты хочешь сказать...?

— Да, я хочу сказать, что наши войска используют в виде белых мышей, для проведения испытаний военной техники и оружия.

— Это не правда, — прошептал Димка. — Почему ты все помнишь, а я нет?

— Потому что, я меньше вас находился под излучением той сучьей тарелки. Когда, вы на вершине Пикета начали стрелять и кромсать друг друга, я вбежал только под её тень.

— Что потом?

— Ничего. Если на нас испытывали новое лучевое оружие, влияющее на психику, его включили на полную мощь: я потерял сознание и больше ничего не помню. Очнулся в машине, когда нас везли в госпиталь. Не знаю, как назвать это учреждение. Там я услышал разговор Оганесяна и Плохотниченко о проведенном испытании оружия под названием Дракон, — меня передернуло от воспоминания той трансформации, которая произошла с НЛО, — и еще одного, как-то связанного с бешенством и ненавистью. Мне сделали укол и я отключился. Пришел в себя здесь, в больнице, которую местный персонал называет Лепрозорием.

— Почему?

— Потому что раньше здесь держали больных, подвергнувшихся воздействию химического оружия.

— Не может быть.

— В нашей жизни может быть все, друг Гораций. — Я рассказал о случайно подслушанном разговоре между Сан Санычем, Мишаней и Ниночкой.

— Мой рассказ логичен?

— Нет, — резко ответил Димка. — Неужели Серега погиб? — пробормотал он.

— Думаю, что да, — ответил я. — Как и Леонид Рыжков. Клянусь, еще с утра здесь стояла кровать, в которой он лежал, поэтому проснувшись ты видел пустое пространство между кроватью Хвостова и окном. Логично?

— Логично. Но Мишаня говорит, что мы перенесли новую форму тяжелого гриппозного заболевания.

— Ни с того ни с сего? Взяли и заболели, что ничего не помним?

— Ни с того, ни с сего, — отозвался Димка.

— Заболело только наше отделение и его сразу же поместили в карантин? Ты веришь?

— Не очень.

— Разуй глаза, посмотри в окно!

Димка посмотрел. Двое сержантов в черной форме, стояли у шлагбаума. Хвалей подпрыгнул — из соседнего корпуса, донесся душераздирающий вой. Донеслись нечеловеческие крики. Я придвинулся к подоконнику — напротив, в забранном решеткой окне металась неясная тень. Внезапно крики смолкли. Тень исчезла, будто никого возле окна не было. Наступила тишина. Сержанты, стояли возле шлагбаума и продолжали разговаривать, словно ничего не слышали.

— Что это было? — прошептал Димка.

— Ты видел? — я кивнул на окно.

— Что это было?

— Я говорил, что в третьем корпусе находятся ребята испытавшие на себе химическое или бактериологическое оружие.

— Ты хочешь сказать их заразили специально?

— Дошло? — Я посмотрел на Димку, его лицо было бледным, испуганным, в глазах страх и тревога.

— Максим, это не может быть правдой. Скажи, Максим, что это не может быть правдой?

— Тише. — Я сжал его руку. — Нам надо выбираться отсюда.

— Ты хочешь внушить, что специальные военные войска используются для испытания военных разработок?

— Именно и еще одно — нам надо бежать.

— Бред. Не могу поверить, — Димка покачал головой.

— А мне, ты можешь поверить?

— Я не знаю. — Димка поднялся с кровати, встал перед окном. — Ты говорил, что когда тебя сюда везли, ты услышал диалог Плохиша и Кавказской Алычи?

— Ну?

— Они сказали, что испытывали "дракона" на море и "глушанули" атомную подводную лодку?

— На Балтике. Капитана, кажется, звали Русанов.

— А как называлась АПЛ?

— Не помню.

— Сегодня, когда мы были в столовой, а ты спал, по радио говорили о том, что во время морских учений, на Балтике произошел несчастный трагический случай — затонула атомная подводная лодка "Молодой Гвардеец". Причина — самопроизвольный взрыв в торпедном отсеке. Капитан лодки — Русанов.

— Ты это слышал?

— Да, потом пришел Мишаня и забрал радио. Просил не включать телевизор — обещал принести видеокассеты.

— Значит правда, — прошептал я.

— Что правда?

— А ты думаешь, я не сомневался в этом бреде? Я самому себе не верил...— и не верю, — хотел добавить я, но промолчал. Мне важно было убедить Димку в своей правоте.

— А теперь?

— Без сомнений. Димка, нас используют. Нас нагло используют, и плевать хотели на наши жизни, мечты и планы.

— Что нас ожидает?

— Не знаю. Нам надо бежать. Ты поверил мне?

— Отчасти, — ответил Дима.

В палату заглянул Мишаня. Увидев меня расплылся в ухмылке.

— Как дела больной?

— Лучше. Спасибо товарищ старший медбрат.

Мишаня хмыкнул, поскреб подбородок.

— Почему есть отказываешься?

— Не отказываюсь, — я зевнул, развернул в стороны руки, — только что проснулся.

— Ага, — протянул медбрат. — Как спалось?

— Превосходно.

Мишаня сунул в рот палец, отлавливая затерявшуюся с обеда картофелину.

— В столовой для тебя пайку оставили.

— Спасибо.

Мишаня подозрительно посмотрел.

— Помнишь что-нибудь интересное о том, как сюда попал?

— Хвалей сказал, что в роте тяжелое гриппозное заболевание, — ответил я.

— Угу, — Мишаня кивнул Хвалею:

— Боец, отведи бойца на кухню. В холодильнике плов — разогреть на электроплите.

— Есть!

Мишаня поднял лапу с видеокассетами:

— И приходите в комнату отдыха, я для вас фильмы клевые принес: "Кровавый спорт", "Почтальон", "Безумный Макс". Довольны?

— Так точно! — отрапортовали хором.

После обеда, я заглянул в кабинет Медперсонала. Ниночка сидела за столом и заполняла какие-то формуляры. Верхние пуговицы халата расстегнулись и представляли для обзора красивую белую грудь.

Ниночка оторвалась от бланков:

— Слушаю вас, товарищ больной.

— Ну, не такой уж я больной, товарищ медсестра, — я беспечно улыбнулся.

— Слушаю вас.

— Можно попросить у вас ручку и тетрадку, чем толще, тем лучше. Хочу написать родным письмо.

— Для этого нужна общая тетрадь?

— Я не один буду писать, — ответил я растягивая улыбку.

— Ну да, — кивнула Ниночка, выдвигая ящик стола. Она протянула толстую тетрадь, положила сверху шариковую ручку.

— Хватит?

— Спасибо, вполне, — я взял тетрадь и ручку.

— И не нарушайте режим, — предупредила блондинка. — У нас строгий старший медбрат, а доктор еще строже.

— Разве я нарушаю?

— Я видела вас без тапочек.

— Было такое, но сейчас я в тапочках, — я покосился на ноги.

— Как вы себя чувствуете? — большие васильковые глаза без любопытства смотрели на меня.

— Хорошо.

— Мишаня, старший медбрат, — поправилась Ниночка, — говорил, что вы ведете себя неадекватно в отличие от других больных.

— Как?

— Странно и вызывающе.

— Нормальная реакция на незнакомую обстановку, — пошутил я.

— Сержант, Маркулис, по телефону охарактеризовал вас, как плохо управляемого, эгоистичного, не подчиняющегося командам солдата.

— По телефону?

— Я запрашивала ваши характеристики.

— Если бы вы спросили у Лапласа, он бы вам ответил: "То, что мы знаем, — ограничено, а то, чего не знаем, — бесконечно", — я усмехнулся, глядя в удивленные васильковые глаза, кстати вспомнился один из эпиграфов к конспекту жены ротного.

— Кто такой Лаплас?

— Наш замполит.

— Еще что-нибудь надо?

— Нет, спасибо, но хочу только спросить, когда нас выпишут?

Васильковые глаза стали задумчивыми.

— На этой неделе, — ответила Ниночка.

— На этой неделе?

— Почему вас удивляет? — насторожилась Ниночка.

— Здесь вкусно кормят, нет желания выписываться, — пробормотал я.

— У мужиков на уме один желудок, — васильковые глаза уставились на формуляры.

— Благодарю, — я вышел из кабинета.

Повезло, что не спросила про родных, которых имею. Забыла, с кем имеет дело.

Кому писать, если нет родных? Ответ один — себе. С того момента, как очнулся в палате, почувствовал инстинктивную необходимость завести дневник и сохранять информацию. Неизвестно, какие сюрпризы принесет завтрашний день.

Я вернулся в палату N2, расположился на кровати, поудобнее устроил за спиной подушку. В палате никого — все смотрели кассеты с боевиками, где героические: Ван Дамы, Кевины Костнеры и Мелы Гибсоны, били морды нехорошим людям, спасая хороших.

Раскрыл тетрадь. С чего начинаются дневники? А с чего начинается Родина? Праздные вопросы...Все начинается с представления и рукопожатия. Я написал: "Здравствуйте, или здрасьте...", — кому как нравится.

Черт бы всех побрал! Посмотрел в окно. Пришел страх, вот проснусь завтра и как Хвалей, Хвостов, Дылдин, утрачу из памяти то, что со мной было в последние дни. Выпадут или их украдут — неважно, я перестану ими обладать, а это кусочек моей индивидуальности, а значит и души. Я надеялся, что записи отчасти защитят меня и предохранят от потери памяти, если это вдруг случится. Я боялся и ненавидел предстоящую ночь, с тоской пересчитал толстые прутья на окне, думая о побеге и его осуществлении. Не верил, в то, что нас выпишут на этой неделе и выпишут ли вообще?

Я недоверчиво посмотрел на написанные слова, подумал, что можно добавить фразу: "Что в имени тебе моем?". Хвалей бы оценил, сей тонкий юмор. Но сейчас...Я вздрогнул и заткнул уши — из соседнего корпуса донесся жуткий звериный вой. Темные шторы на окне взметнулись, на краткий миг я увидел ужасное, бледно-зеленое, раздутое лицо, в крупных оранжевых оспинах. На месте носа зиял треугольный провал, череп покрытый крупными волдырями был лыс. Наши глаза встретились. Я отпрянул в сторону, такая в них стояла невыносимая боль и отчаяние. Лицо исчезло, штора упала на место. Я опустил руки. Слышались глухие взрывы и выстрелы доносящиеся из телевизора, ничего страшного, главное — никаких криков, никаких ликов. Почудилось.

Я стал быстро писать.

С Димкой, договорились не принимать лекарств, от греха подальше. Вечером, перед отбоем, Ниночка под пристальным взглядом Мишани, раздала всем по пригоршне разноцветных пилюль.

— Антибиотики и снотворное. Никакого вреда, а завтра проснетесь здоровыми, — безмятежные васильковые глаза обвели палату.